По-разному можно относиться к литературным достижениям творчества Симонова и удивляться существованию различных мнений по этому поводу не приходится, если Тургенев не почитал Некрасова, а Лев Толстой говорил о чеховских пьесах: «Очень плохо - хуже даже, чем у Шекспира».
Не жаловали Симонова в основном те руководители, которые после войны хотели выглядеть значительно лучше, чем это им удавалось во время войны, люди, пытавшиеся «перевоевать войну на бумаге», писатели и окололитературные щелкоперы, которых любой ветерок перегоняет с одной стороны на другую. Достаточно сказать, что книги писателя, который больше всех сделал для воспитания офицеров, почти не издавались в Воениздате.
Константин Михайлович был убежденным государственником. Он, например, остро переживал события в Венгрии в 1956 г. или в Чехословакии в 1968 г., кризисные явления в Советском Союзе, стоял за перемены, но в отличие от некоторых диссидентов он не хотел быть участником разрушения страны, чтобы потом не сокрушаться по поводу того, что с нами произошло и глупо объясняться, что «мы не этого хотели». В этом суть ответственности писателя перед обществом и смысл некрасовских слов «гражданином быть обязан». Вообще, патриотизм, гражданственность, уважительное отношение к своей армии, готовность в любой момент встать в ее ряды, внимание к военной тематике — это в традиции русской литературы, заложенной еще Пушкиным.
В целом при самых разных взглядах на творчество Симонова у его книг счастливая судьба, они востребованы не одним поколением. При всех обстоятельствах то, что он говорил в прозе и поэзии «что-то свое», свойственное только ему как писателю, его за слуги в правдивом и глубоко патриотическом изображении советских людей на войне никто не может отрицать. Как всякий по-настоящему талантливый самобытный человек, он имел очень много друзей, не обходилось и без недоброжелателей. Но людей равнодушных к нему не было.
Симонов никогда не шел на сделку с совестью, и его подлинная принципиальность в таких вопросах сослужила хорошую службу нашей литературе.
Всё течёт, всё меняется
Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев / Взаправду!
Захар ГУСТОМЫСЛОВ
Теги: фельетон
Славно жилось в советское время. Да, не было колбасы. Точнее, была, но вкусная и мало. Не было вещей. Точнее, были, но носились годами, потому что плановая экономика. И магазинов тоже было мало, и стояли они на своём месте, как памятники постоянству. Годами и даже, не побоюсь этого слова, десятилетиями.
А нынче я со страхом прохожу по Тверской, боясь увидеть на месте Елисеевского магазина что-нибудь непотребное. Типа клирингового офиса лизингового коворкинга концерна «Дашан».
Почему нет? Думаете, это невозможно? У нас возможно всё, не забывайте об этом.
Вообще такое ощущение, что из старых заведений в Москве осталось только два – Макдоналдс и «Елисеевский». Ну, Макдоналдс он и есть Макдоналдс, – тоже, конечно, памятник, но принадлежит людям, которые умеют за себя постоять.
Ну а «Елисеевский» – кто его защитит? Волконская, в былые года рванувшая за своим мужем-декабристом? Её память? Или сам старик Елисеев? Да по большому счёту кто его знает и кому он нужен? Забыли уже, что в Макдоналдсе было кафе «Лира», а в «Елисеевском» продавали спиртное… до одиннадцати. Ну, или точнее – до двадцати трёх.
«Лиру» защитить не смогли, да, думаю, и не пытались. Старичок «Елисеев» держится пока, но, думаю, и ему недолго осталось.
Ну вот сами посудите. Пошёл недавно за хлебом в соседний дом, в котором целых два месяца сидел продуктовый магазинчик, а там – бац! – продают сантехнику.
Засорилась труба через три недели. Вот, радуюсь, как славно, сантехнический магазин под боком – решу свою проблему без дополнительной нагрузки на метрополитен. Прихожу в расчёте на покупку пробивочного троса, а там сидят фифы, и одна фифа другой фифе ноготки на пальчики накладывает.
Ушёл в растерянности: с одной стороны, можно и воспользоваться, так сказать, маникюром в шаговой доступности, но с другой – не поймут меня друзья. Да и девушки тоже. Вполне поймут совсем не друзья и не совсем девушки, но понимание этой модной категории мне ни к чему.
А что там будет завтра? По логике вещей, после маникюра идёт тату-салон, потом – клиника пластической хирургии, а закончится всё, как обычно, халяльной, кебабной, чайхоной. (Уже десятый раз вижу именно чайх о ны. Может, владельцы боятся сложности русского языка? Что «чайхана» можно понять как «попьёшь чаю – и тебе хана»?)
Чайхана и кебаб-халяльная тоже, наверное, неплохо, месяц-другой можно покебабить, но боюсь, что потом на их месте вырастет спорт-бар и болельщики станут радовать район дикими воплями и весёлыми потасовками в дни матчей, а также активно поливать газоны продуктом переработки пива.
После чего помещение снимет какая-нибудь партия-однодневка, потом – зоомагазин. В партию придётся вступать. В зоомагазине приобрести хомячка. А может, говорящего попугайчика. А ещё лучше – рыб, они хоть молчат.
А вот если на месте бывшего магазинчика появится автомобильный салон (почему нет? Выселить первый этаж, присоединить подвальное помещение), то тут уж надо успеть. Быстренько взять в кредит автомобиль – и подождать недельки три, пока автосалон не потеснит европейская сауна или аквапарк. Буду я тогда и при машине, и почти возле моря.
Это, в самом деле, настоящие скачки с препятствиями. Конкур. Стипль-чез. Даже пятиборье.
Только за «Елисеева» боязно.
И иногда, знаете, хочется зайти в пельменную, в которую ходил ещё мой отец, встретить давным-давно знакомую продавщицу и поговорить с ней «за жизнь».
Жаль, что такой невероятной роскоши современная Москва предоставить ну никак не может.
Да и не только Москва. В регионах, говорят, всё то же самое.
С другой стороны, может, так и надо, не знаю…
Владивосток рисуетРоссия шутит: из Владивостока с улыбкой
Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев
Олег ПОЛУШИН
АкселерацияРоссия шутит: из Владивостока с улыбкой
Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев / Рассказик
Борисов сидел и читал журнал. Чтение настолько увлекло его, что он совсем забыл, для чего его сюда посадили. Рядом сел Мельников. Покосившись на журнал, он завистливо спросил приятеля:
– Где достал «Науку и жизнь»? Сейчас это большая редкость.
– У меня киоскёр знакомый, оставляет, – буркнул Борисов. – Не мешай!
Мельникову скучно было сидеть просто так, он поёрзал и опять спросил:
– Что-нибудь интересное?
Борисов понял, что почитать ему не дадут. Он раздражённо закрыл журнал, но сдержался, не вспылил. «Нельзя поддаваться стрессу», – подумал он, а вслух сказал:
– Статейка любопытная попалась.
– О чём?
– О подростковой любви.
– А-а-а… – разочарованно протянул Мельников. – Давай лучше кроссворд порешаем. В «Науке и жизни» они интересные...
– Всё бы тебе кроссворды! Тот, кто увлекается кроссвордами, как правило, поверхностный человек, дилетант. А статья, между прочим, затрагивает актуальную в наши дни проблему ранних браков. Тут, понимаешь, ему шестнадцать было, а ей пятнадцать, они взяли и поженились...
– А родители их не отодрали ремнём?
– Это было бы слишком простым решением проблемы.
– Не верю я в ранние браки, непрочные они...
– Что поделаешь, акселерация!
– Да, время сейчас такое. Обилие информации, отмена цензуры, интернет и всё такое. Хочешь не хочешь, а будешь созревать раньше времени, – вздохнул Мельников.
– Не говори! – подхватил Борисов. – Дело доходит до смешного. Как-то я вычитал в «Известиях», что некий Сидис из Соединённых Штатов Америки уже в два года умел читать!
– Акселерация... – вздохнули оба.
Тут к приятелям подошла Ирина Александровна. Она строго сказала:
– Борисов и Мельников! Вы долго ещё будете сидеть на горшках? Вся группа вас ждёт. Будете наказаны!
Трёхлетние Борисов и Мельников встали и виновато потупили головы.
Владимир ЩЕРБАК
Приморские байки
Клуб 12 стульев / Клуб 12 стульев
Теги: юмористические заметки
Меню
