За три года там был построен гигантский завод, и не один. Объем капвложений в скважины… там у нас, по-моему, чуть ли не единственная есть в стране скважина, дебет которой составляет пять тысяч тонн в сутки. А месторождение, между прочим, к моменту моего прихода в компанию считалось с трудноизвлекаемыми запасами и вообще бесперспективным. И половину его собирались отдать компании «Amoco». И уже отдали на самом деле. Только «Amoco» по своей глупости не подписало соглашения о продаже <…> за 500 миллионов долларов кредита. Анекдот! После этого говорят, что мы разбазариваем?! Вот кто разбазаривал! Потому что осваивать не умеют! Или когда-то умели, а к этому моменту уже забыли».
Иностранные делегации туда возили уже в 2003-м. «Объекты нефтедобычи месторождения Приобское по праву можно отнести к достопримечательностям не только ХМАО, но и российской нефтедобывающей отрасли, — писал Тюменский портал «Вслух. Ru”. — Применяющиеся здесь самые современные технологии, высокий уровень добычи, квалификация специалистов, соответствующая международным стандартам, — все это сделало Приобское настоящей визитной карточкой отечественной нефтедобычи. При этом “ЮКОС” успешно внедряет здесь экологически безопасные методы разработки углеводородных ресурсов, что положительно сказывается на сохранении хрупкой северной природы».
Теперь это один из основных активов «Роснефти». И именно туда теперь «Роснефть» привозит тележурналистов и представителей европейских банков.
А это не единственное освоенное месторождение, просто самое крупное.
В начале 2000-х «ЮКОС» начал вкладывать деньги в науку. Был создан отраслевой научный центр. О нем мне рассказал Дмитрий Мурзин: «В исследовательском центре «ЮКОСа» я был не так давно. Центр очень хороший.
Если есть нормальная фирма, она должна заниматься исследовательской деятельностью. Использовать только идеи, разработанные пятьдесят лет назад, или зарубежные технологии — так не бывает. Она должна заниматься собственной исследовательской деятельностью. Я сам работал в немецкой фирме, крупнейшем химическом концерне и знаю, что это такое, и был во многих, я вас уверяю, местах. Центр «ЮКОСа» на Ленинском проспекте — лучшее, что есть в России. Они действительно сделали очень хороший центр. Отраслевые институты — это все прошлый век. Сделали так, как надо. Сейчас он называется «Объединенный Центр Исследований и Разработок» и вообще непонятно, кому принадлежит.
Было сделано очень хорошо. Мне действительно нравится, что там происходит и как. Говорят, что Миша имел к этому отношение. И я думаю, что он понимал, как это должно быть, хотя у него и не было особенно опыта работы и понимания того, как это делается в других странах».
«Идея создания Центра исследований и разработок, как и все идеи в «ЮКОСе», носила коллективный характер, — вспоминает Ходорковский. — Мне лично этот проект был важен, поскольку он был нацелен на ускорение обновления производства. А обновление было весьма насущной проблемой».
Журнал «Власть» писал в 2005-м, что в год «ЮКОС» тратил около 6 миллионов долларов на научную и образовательную деятельность в «Центре». «Младший научный сотрудник получал здесь в прошлом году около $1000, старший — чуть больше или чуть меньше $2000 в зависимости от личных заслуг перед компанией, заведующий лабораторией — от $3000 до $5000. Замдиректора по науке — $8000», — писал «Коммерсант». [113]
Между прочим, «Центр» был расположен в лабораторном корпусе того самого НИУИФ, в частности за «незаконную» приватизацию которого посадили Ходорковского.
В 2005-м финансирования уже не было, и «Объединенный Центр Исследований и Разработок» подрабатывал производством стеклянных слоников…
В мае 2010-го Владислав Сурков выступал перед предпринимателями, призывая вкладывать деньги в проект «Сколково». И вспомнил о Ходорковском: «Я помню, как мы создавали первый кооператив. И мы там приличные деньги зарабатывали. Я помню, тогда говорили: у Ходорковского тысяча рублей в бумажнике всегда. По тем временам совершенно запредельные деньги. И я своему товарищу одному говорю: пошли к нам работать, чего тебе делать в НИИ каком-то государственном, а у нас такие зарплаты, в принципе, не зарплаты, а что заработаем, то и делим. И он мне говорил: вас же там закроют через полгодика, через год. И очень многие мои знакомые так говорили. А ведь не закрыли, то есть, конечно, кого-то закрыли по дороге, но в целом не закрыли. (дружный смех в зале) Те, кто верил в это — а среди вас большинство людей уже тогда, при всеобщем скепсисе, при всеобщей, я бы сказал, робости, в это поверили, — что вы можете стать частными предпринимателями, вы вспомните!» [114]
Интересно отдавал ли Сурков себе отчет в том, насколько неподходящий пример привел?
Или просто вспомнил единственного предпринимателя, который вкладывал деньги в науку, и не успел сообразить, что продолжать не стоит?
«Объединенный Центр Исследований и Разработок» открыли 15 декабря 2003-го, когда Ходорковский был уже в тюрьме, и во время банкротства «ЮКОСа» в мае 2007-го продали «Роснефти». [115]
Только из публикаций о торгах и можно понять, что это тот самый центр. На его сайте ни Ходорковский, ни «ЮКОС» больше не упоминаются.
В начале двухтысячных «ЮКОС» пришел в восточную Сибирь. Впрочем, АЗС возникли там еще раньше, что обернулось исчезновением левых продаж ворованного бензина.
НК «ЮКОС» купила «Восточно-Сибирскую нефтяную компанию», которой принадлежали лицензии на месторождения в Эвенкии, и была начата их разработка. Первая делегация «ЮКОСа» побывала там в марте 2000-го.
«Когда я туда прибыл, там нефть не добывалась практически, — рассказывал Ходорковский на втором процессе в Хамовническом суде. — То есть речь шла о десятках тонн из разведочных скважин. Поселок Тура (столица Эвенкии) — это 4 тысячи жителей. Чтобы там осваивать месторождение, мне нужно было там фактически создать город на 20 тысяч рабочих!»
«То же самое касается «Саханефтегаза». Это месторождения, расположенные в Якутии и частично в Иркутской области. Там добыча тоже практически не велась. Мы должны были вывести добычу там до 10 миллионов тонн и направить ее в строящийся трубопровод на Китай. Общая мощность которого предусматривала к 2005 году — 20 миллионов тонн, и к 2015 году — 30 миллионов тонн. Вот его мы должны были заполнить с двух этих групп месторождений».
Но не успели. После ареста Михаила Борисовича все эти проекты были заморожены.
Некоторые заморожены до сих пор.
В начале 2000-х Ходорковский работал в офисе на «Чистых прудах», в 2003-м, к десятилетию компании, открыли знаменитую «башню» «ЮКОСа» на Павелецкой.
— Организация, структура компании, этой огромной махины, очень сложная, — вспоминает Елена Талан, работавшая в «ЮКОСе» в этот период. — Чтобы понять структуру, (а я технарь, нам это нужно видеть все в квадратиках и стрелочках), мне пришлось потратить шесть месяцев. Только потом пришло понимание «откуда, чего, куда и зачем и по каким вопросам».
Меня безумно поразило то, что вся структура была «прописана». То есть любой шаг, любое твое действие внутри того или иного отдела прописано регламентом. Каждый приходящий на работу, открывая регламент, сразу совершенно четко понимал, что и как делать. Таких компаний тогда не было ни одной. Сейчас — не знаю.
После того, как начались проблемы, сотрудники вынуждены были покидать компанию. Кто устраивался в банки, кто в другие нефтяные компании. Приходили, делились впечатлениями: «Ну, это просто что-то невозможное по сравнению с «ЮКОСом»!» Функционал непонятен, организация рабочих процессов отсутствует, структура хаотичная, ничего не прописано. Вероятно, это говорит о полной дезорганизации и отсутствия понимания как это сделать лучше, разумнее и эффективнее.
Люди были в шоке.
Я вернулась в фармацевтическую компанию. Это крупнейший дистрибьютор России, но положение вещей там было аналогичное, как рассказывали другие. Те, кто столкнулся с крупными структурами, могли сказать: ««ЮКОС» — это уникальная компания». И с самого первого винтика она была сложена так, как мыслил себе Миша. У него было много грамотных консультантов, однако все до винтика организовал он. И все работало просто уникально.
Когда я пришла в «ЮКОС», никто не знал, что я знакомая Миши по институту, и это меня вполне устраивало, потому что люди разные бывают: «От Михаила Борисовича? Мы сейчас будем к ней хорошо относиться!» Поэтому об этом не знал никто.
Я попала в Управление делами. Миша меня туда определил, как я поняла позже, чтобы мне было легче сориентировать в компании и в дальнейшем определить, где бы я сама себя лучше видела. Да и время было на меня посмотреть и у меня проявить себя.
