лишен свойственного всему живому чувства страха. Чуть позже получаю этому наглядное подтверждение.
В полдень река делает поворот на 180 градусов, образуя своеобразный полуостров шириной километра два. Мы на берегу с одной стороны, с другой – деревня. Между нами на открытом пространстве большое болото. Соколовский уговаривает архаровцев отправиться его посмотреть. Вараксин и Петелин соглашаются, раздеваются, по глупости, до трусов и залазят в болотину. Через двадцать – тридцать метров уже по плечи в болоте. Чувствую не головой, своей кожей, этих двух простаков состояние. Сначала – мужская гордость, а потом уже чистейший животный страх… и неизбежность: одни вернуться боятся, и вынуждены тащиться за одержимым Соколовским. Вышли из болота часа через два с ободранными ногами и животами. Честно признались, как оба чуть не наложили в трусы, А ведь тут все происходило днем, при сияющем солнце, на виду деревни и даже при доносящемся из нее шуме тракторов. Да еще и втроем!
В конце этого «печального» для Вараксина и Петелина сельвиля, после того как проплыли деревню, слева в нас впала небольшая речушка Тегень с намного более чистой, против Туры, водой. Время было близко к вечеру, и мы решили остановиться сразу за устьем Тегеня. Вода почище с нашей стороны и порыбачить можно, вероятно, по-прибыльнее.
Не успели выгрузиться, как Соколовский, схватив удочки, скрылся. Пришлось его кричать, возвращать обратно и заставлять в качестве «наказания», чистить картошку и пойманную днем рыбу. Разожгли костер, сварили уху и устроили вечернее застолье. Самое приятное времяпровождение. Хочешь – с миской усаживаешься на бревнышке, хочешь – растягиваешься горизонтально на травке. Постукивание ложек и непрекращающееся подтрунивание друг над другом, перемывание дневных историй, допущенных за день ошибок, неудачных движений. Сегодняшние: с Соколовским утром, а затем днем со всей троицей, предоставляют мне приличные для того возможности. Прежде всего, предлагаю для начала выпить за удачное завершение ими опасной операции по доскональному обследованию рельефа дна и изучению флоры и фауны сразу двух болот, а затем приступаю к разбору их героического при этом поведения.
В перерыве перед чаем ребята, вспомнив о своих грязных от болотной тины кедах, пошли их отмывать, затем развесили для сушки. Опять предчувствую, что будет материал для новой шутки. Говорю: «Ведь сожжете, поставьте подальше!». На двух подействовало, слегка отодвинули треножники с тапочками от костра. Петелин упрямо продолжает держать свои над огнем и периодически их повертывать. Теперь уже все предрекаем ему тапочную катастрофу. Петелин не сдается. Но вот Соколовский приступает к очередной охотничьей байке и отвлекает его внимание, а через три минуты, еще продолжая рассказ, устремляет свой взор и руку… на петелинские тапочки. Спектакль, достойный постановки, что мы и делаем. Достаем фотоаппарат и разыгрываем его вторично.
Первый акт снимаю я. Петелин вывешивает тапочки, а Соколовский с Вараксиным с лицами, на которых стараются изобразить ожидаемый результат от этого и донести его до сознания наивного чудака.
Второй акт (в двух действиях), снимает Вараксин. В порядке подготовки к съемкам поджигаем полусгоревший тапок вторично и вывешиваем его вместе со вторым на рогульке. Соколовского усаживаем на складном стульчаке в черной велюровой шляпе (которые он для форсу всегда возил с собой) в позе увлеченного рассказчика и заставляем его взгляд и руку обратить на тапочки и одновременно на Петелина. А последнего – сначала сделать удивленную рожу, обращенную в сторону Соколовского, а затем, в динамичном броске, кинуться к костру для спасения своих тапочек.
Третий акт. Петелин над костром. В одной руке у него горящий тапочек, а другой он пытается вытащить из огня второй. Тут мы долго потрудились над оформлением этой сценки, дабы убедить будущего зрителя в том, что второй тапок у него случайно упал в костер, в ходе спасения горящего первого.
Четвертый акт. Петелин, сидя на земле с голыми ногами и схватившись за голову, печально рассматривает плоды своего упрямства. Мы с Соколовским взираем на него и, посмеиваясь над ним, просим не расстраиваться и обещаем завтра на «казенные» деньги купить ему новые блестящие тапочки, не хуже сгоревших.
Финальный, пятый акт был разыгран, как и обещано, на следующий день, под вывеской деревенского промтоварного магазина. Ва-раксин на его крыльце с новыми парусиновыми штиблетами в руках, а Соколовский и погорелец Петелин с довольными лицами пребывают в ожидании церемонии их вручения. Все снимки, с учетом эффекта личной сопричастности, получились изумительными.
В этой же деревне, пока вертелись у магазина, узнали, что дальше до самой Тюмени карантинная территория по случаю распространившегося ящура.
Сразу за деревней по карте впадает небольшая речушка. За ней и решаем устроить последнюю нашу стоянку на Туре. Останавливаемся. Мы на том же берегу, что и деревня, но отделены от нее речушкой. Это как раз то, что требуется для полноты счастья. Впереди
у нас целый день. Вытаскиваем на берег лодки, предварительно их тщательно отмыв от грязи, и готовимся к предстоящим торгам лодок, прочего имущества и оставшихся продуктов. В походах эти торги настолько же знаменательны и веселы, как и приобретение лодок.
Торговлю лучше всех освоил я, и потому предлагаю сценарий ее нынешней под привлекательным для будущих покупателей лозунгом: «Продаем все в полтора раза дешевле!».
– Почему в полтора? – задают вопрос.
– Потому, – отвечаю, – простаки вы этакие, что дешевле, а насколько – никто из местных даже и близко не представит. Следующая задача, – продолжаю, – продать обе лодки за одну и ту же цену. Например, учитывая их новизну и первоначальную общим чохом стоимость в 70 рублей, установить цену в 25 рублей за каждую. Вам следует придумать срочно наиболее яркие и доходчивые для покупателей преимущества малой в сравнении с большой, которые были бы ими признаны. Например, постарайтесь донести до покупателей ее исключительную ходкость, остойчивость или еще что. Помните, как вы с Ленькой втроем на большой сразу же перевернулись, а мы с Олегом на своей малой ни разу, и за весь поход. А что такое он в лодке – вы представляете: не перевернуться с ним можно было только благодаря ее названной увертливости. Об основном же своем козыре – ни слова.
Приглашать на торги местный народ нам было не надо. Уже через пять минут после установки на берегу палатки – сигнала, что мы остановились надолго, появились первые мальцы. А минут через 20 – и несколько мужиков, из тех, что мы встретили у магазина и что, по разговорам там о ящуре и карантине, могли уже сделать определенные выводы о наших дальнейших шагах и возможных для себя выгодах. Нам не пришлось даже и объявлять
