– Ветром воспоминаний, – почти не солгал я. – От нашей, вон, школы даже пустое место уже травой заросло, а ваш домик такой же, как и прежде.
– Оставь, Коля, свои комплименты более молодым, – усмехнулась Нина Семёновна. – Моя избушка меня дряхлее. И тебе пристало бы к случаю повторить вслед за Есениным: «Ты жива ещё, моя старушка?» Или я теперь совсем ничья, Коля? – заглянула она мне в глаза так же, как когда-то, но было лицо первой моей учительницы заплаканным.
– Не ничья, а наша, – обнял я старушку. – И не надо больше плакать, ладно? – попросил я её, точно обещая впредь никогда с ней не расставаться.
– Ладно, – вроде бы согласилась она и уже за чаем на кухоньке рассказала, почему плакала: – Я всегда, Коля, плачу, как включу телевизор новости посмотреть и послушать. Передают одни происшествия, и почти все – чрезвычайные. Если даже чрезвычайность не негативная, даже радостная, – всё одно плачу, Коля, – призналась Нина Семёновна.
– От радости тоже часто плачут, – не понимая, к чему она клонит, сказал я.
– Нет, я не о том, Коля. Если радость, я, конечно, радуюсь, а плачу, потому что слёзы сами начинают литься, как услышу исковерканную родную речь. Половину дикторов и ведущих надо к логопеду отправить, у многих просто каша во рту, и исключительно все, Коля, – представляешь, все! – не ведают о правильном произношении слова «чрезвычайно»! «ЧЕРЕЗвычайно»! – и всё тут, произносят, да ещё так старательно это «через» выговаривая, что и не захочешь, а заплачешь, – вздохнула Нина Семёновна.
– Вы бы им написали.
– Да и писала я на все телеканалы: так нельзя говорить, такое произношение чревато не только оглуплением русского языка, но и сведением его богатства к набору слов, который употребляла небезызвестная Эллочка из Ильфа и Петрова… И знаешь, Коля, что мне ответили с одного из этих телеканалов? – задохнулась от возмущения Нина Семёновна.
– И что ответили?
– А вот что, Коля, цитирую: «Ваши замечания насчёт слов «чрево» и «черевато» будут учтены в создании новостных программ», – дословно процитировала полученный ответ Нина Семёновна. – Представляешь, так и написали – «черевато»! Теперь вот смотрю телевизор – и боюсь услышать это «черевато».
Прощаясь с первой учительницей, я оставил ей свою визитную карточку. От денег она наотрез отказалась. А о карточке спросила:
– Что это, Коля?
«Здесь мои реквизиты», – чуть не выдал я, но вовремя спохватился – «реквизиты» обидели бы старую учительницу:
– Мой новый телефон, Нина Семёновна. И адреса – домашний и почтовый. И ещё один телефон – мобильный.
– Разберусь, – печально сказала Нина Семёновна.
Но разбираться пришлось соседке, сообщившей мне о её кончине.
Первой моей учительницы не стало несколько лет назад. Но сколько бы ещё лет жизни ни даровала мне судьба, я буду мучиться, гадая, как умерла Нина Семёновна – включив телевизор или не успев его выключить?..
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
Общество
«Кого мы растим?»
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕМЫ
В «ЛГ» пришло множество откликов на статью Натальи Гамаюновой «Кого мы растим?», опубликованную в № 5, 2010, о том, как изматывающие учебные программы превращают нынешних школьников в биороботов. Видимо, тема – роль школы в жизни современного ребёнка – не могла не взволновать наших читателей. Поэтому мы намерены в ближайших номерах публиковать статьи, исследующие проблемы эмоционального оскудения жизни школьника, его отношения к школе как к ежедневному и незаслуженному наказанию. (Наш электронный адрес для участников разговора прежний [email protected] 27 . ru). А пока предлагаем выдержки из самых первых откликов.
«Учитель – это солдат…»
Если уважаемые родители, как и автор статьи, думают, что учителя – это исчадия ада, которые только и ждут, какую бы пакость устроить бедным деточкам, они очень сильно ошибаются. Равно как ошибаются и те, кто полагает, что учителя – это просто недоумки, которые спрашивают что попало. Дело в том, что в системе образования учитель – это солдат. Учитель любой ценой обязан выполнить учебную программу (подобно тому, как любой ценой боец обязан остановить вражеское наступление). Если программа рассчитана на 36 часов, то ровно столько на неё и должно быть потрачено. Любые отклонения приравниваются «к побегу», и «конвой» в лице инспекторов «стреляет без предупреждения».
А вот содержание учебной программы определяют очень серьёзные люди – доктора, профессора, академики. Но их главная беда в том, что они уже давно забыли, как сами учились в школе, и в составлении программ исходят из своих нынешних представлений о том, что должно быть интересно детям. К тому же учебники должны быть такими, чтобы по ним можно было учиться даже самостоятельно. А сейчас в большинстве они составлены так, что содержание обязан истолковывать учитель, иначе дети не поймут, о чём речь. Вот отсюда и начинается перегруженность школьников.
Учителя вынуждены по-прежнему решать образовательные проблемы негодными средствами к неудовольствию общества. И до тех пор, пока общество не научится грамотно выражать свой интерес к сфере образования и предъявлять свои претензии не учителям, а чиновникам Министерства образования, утверждающим программы и методы обучения, дети будут продолжать ходить в школу с нежеланием.
Борис АСТАШЕВ
Амбиции взрослых и сфера услуг
Главная проблема нашего общества в том, что родители категорически не хотят сами заниматься своими детьми, проводить с ними время, воспитывать их. Дети родителям нужны лишь в качестве ряда вечнозелёных туй на фоне двухэтажного особняка. Хочется гордиться и любоваться, но вот сажать, поливать, ухаживать неохота. Проще нанять садовника. Таких же «садовничьих» услуг ждут и от школы. Сдали ребёнка-семилетку, а через десять-одиннадцать лет получили усатого дядю.
По большому счёту проблема перегруженности детей возникает ещё до школы. Под предлогом «подготовки к школе» мамы и папы обязывают нянюшек таскать детей по различным подготовительным курсам. Так вот, признаюсь, в последнее время мне и моим коллегам всё больше хочется учить «неподготовленных» детей. Потому что кажущееся умение читать и считать оплачено слишком высокой ценой: неразвитостью многих необходимых умений и функций, такими психическими отклонениями от возрастной нормы, что учить дальше просто невозможно. Это в материале Натальи Гамаюновой верно подмечено. Дело и в умении самостоятельно одеваться, и в шапке и в шарфике тоже. Первое, что нужно сделать, на мой взгляд, – изъять из детских садов так называемую подготовку к школе. И умерить амбиции взрослых, желающих видеть своего ребёнка и великим музыкантом, и спортсменом-чемпионом, и художником одновременно.
Моя коллега рассказывала, как педагог балетного кружка вынуждена была резко сказать: «Мамаши! Нельзя ли хотя бы на занятия надевать детям чистые трусики? И носки должны быть… белые». Как ни странно, но даже в обеспеченных семьях сейчас отсутствие элементарного ухода за детьми очень распространено.
А ведь словосочетание «заниматься детьми» означает в том числе и защищать их от чрезмерных заданий и нагрузок, и не проявлять излишнюю самодеятельность в подборе дополнительных занятий, и в день открытых дверей приходить в школу и цивилизованно общаться с учителем, и требовать от администрации школы качественной уборки помещений (а не идти безропотно мыть окна). Отговорки, что, мол, боимся возражать руководству школы, ребёнку здесь ещё учиться, – трусливые отговорки.
Так что заброшенными можно назвать и тех детей, чьи родители пьют – не просыхают, обрекая своих чад на уличную безнадзорность, и тех, кого развозят в течение одной недели по восьми кружкам.
Они одинаково лишены любви и заботы.
Юлия
Надеемся, «Литгазету» читают и работники Министерства народного образования. Ждём их заинтересованного и квалифицированного отклика на тему нашей дискуссии. Наш электронный адрес для участников разговора прежний [email protected] 28 .ru
Отдел «Общество»
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 4,0 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии:
