Как раз в эти годы и состоялось мое знакомство с Германией. Париж, где я проживал в то время, и Лондон, куда периодически наведывался, способны были очаровать такого молодого американца, как я, которому посчастливилось вырваться из затхлой, бездуховной атмосферы, господствовавшей в Америке в годы президентства Калвина Кулиджа, и все же впечатление от этих столиц тускнело, когда я приезжал в Берлин или Мюнхен. Казалось, в Германии действует какой-то чудесный фермент. Люди жили там более свободной, более современной, более увлекательной жизнью, чем в любой другой из знакомых мне стран. Нигде искусства, интеллектуальная жизнь не были столь активны, как в Германии. В литературе, живописи, архитектуре, музыке, театре возникали новые школы, рождались талантливые произведения. И в центре всего находилась молодежь.
Бывало, целые ночи проходили в нескончаемых беседах о жизни в кругу моих ровесников, собиравшихся в кафе, в фешенебельных барах, в местах отдыха, на палубах пароходов в Рейнской области или в прокуренных мастерских художников. Пышущие здоровьем, беззаботные солнцепоклонники, они жаждали полнокровной жизни в условиях полной свободы. Гнетущий дух пруссачества, казалось, исчез без следа. Большинство немцев — политики, писатели, редакторы, художники, профессора, студенты, деловые люди, рабочие лидеры поражали своим демократизмом, либеральными или пацифистскими взглядами. О Гитлере, о нацистах почти не вспоминали, разве что в шутку, когда речь заходила о «пивном путче». На выборах 20 мая 1928 года нацистская партия набрала всего 810 тысяч голосов из 31 миллиона и получила в рейхстаге около десятка мест из общего числа 491. Консервативные националисты тоже понесли большие потери: если в 1924 году за них голосовало шесть миллионов избирателей, то в 1928 году только четыре миллиона, а число мест в парламенте сократилось со 103 до 73. Социал-демократы, напротив, получили на миллион с четвертью голосов больше (всего за них проголосовало более девяти миллионов человек), обеспечив себе 153 места в рейхстаге. Таким образом, социал-демократическая партия оказалась самой влиятельной партией в Германии. Наконец-то, спустя десять лет после окончания войны, Германская республика прочно встала на ноги.
В 1928 году национал-социалистическая партия насчитывала 108 тысяч членов. Число небольшое, и росло оно медленно. В конце 1924 года, через две недели после выхода из тюрьмы, Гитлер добился аудиенции у Генриха Хольда — министра-президента и руководителя католической народной партии Баварии. В ответ на клятвенное обещание Гитлера вести себя прилично Хольд снял запрет с нацистской партии и ее печатного органа. «Бестия обуздана, — сообщил он министру юстиции Гюртнеру, — теперь можно ослабить путы». Баварский министр-президент был первым, но отнюдь не последним среди германских политиков, допустивших роковой просчет.
26 февраля 1925 года вышел первый после снятия запрета номер «Фёлькишер беобахтер» с редакционной статьей (автором ее был Гитлер) «Новое начало». На следующий день фюрер выступил на собрании возрожденной нацистской партии, состоявшемся в той самой пивной «Бюргербройкеллер», откуда он и его приспешники утром 9 ноября полтора года назад начали свой злосчастный марш.
На этот раз многие из верных друзей отсутствовали. Экарта и Шейбнера-Рихтера уже не было в живых. Геринг находился в эмиграции. Людендорф и Рем устранились. Розенберг, враждовавший со Штрейхером и Эссером, считал себя обиженным и тоже держался в стороне. Грегор Штрассер, пока Гитлер сидел за решеткой, а нацистская партия находилась под запретом, возглавлял вместе с Людендорфом «национал-социалистическое движение за свободу Германии». Когда Гитлер попросил Антона Дрекслера председательствовать на собрании, старый слесарь, основатель партии, послал его к черту. Тем не менее в пивной собралось около четырех тысяч приверженцев, пожелавших снова послушать Гитлера, и он не обманул их ожиданий. Его красноречие, как всегда, зажигало. В конце двухчасовой речи толпа разразилась аплодисментами. Несмотря на то что многие приспешники покинули его и перспективы движения не радовали, Гитлер ясно дал понять, что считает себя единоличным вождем партии. «Я один руковожу движением, и никто не может навязать мне свои условия, ибо я, только я несу ответственность, — заявил он и добавил: — На мне снова лежит ответственность за все, что происходит в движении».
Идя на это собрание, Гитлер ставил перед собой две задачи: одна из них состояла в том, чтобы сосредоточить в своих руках всю полноту власти, другая — в том, чтобы возродить нацистскую партию как политическую организацию, которая добивалась бы власти исключительно конституционными средствами. Смысл этой тактики он изложил Карлу Людекке — одному из своих приспешников, в то время все еще отбывавшему тюремное заключение:
«Когда я снова начну действовать, то прибегну к новой тактике. Вместо того чтобы добиваться власти путем военного переворота, мы проникнем в рейхстаг и там развернем борьбу с католическими и марксистскими депутатами. Конечно, перестрелять противников быстрее, чем победить их на выборах, зато гарантом нашей власти станет их же конституция. Всякий юридический процесс требует времени. Но рано или поздно мы все же завоюем большинство сначала в рейхстаге, а потом и в Германии».
Вот почему после освобождения из тюрьмы он заверил министра-президента Баварии, что нацистская партия впредь будет действовать в рамках конституции.
Но 27 февраля, выступая в пивной «Бюргербройкеллер», Гитлер, поддавшись энтузиазму толпы, обрушился на власть с плохо скрытыми угрозами. Врагами были названы и республиканские министры, и марксисты, и евреи. В заключительной части своей речи он воскликнул: «В нашей борьбе возможен только один исход: либо враг пройдет по нашим трупам, либо мы пройдем по его!»
Первое же публичное выступление Гитлера после выхода из тюрьмы показало, что «бестия» вовсе не обуздана. Несмотря на обещание вести себя прилично, он снова угрожал властям насилием. Правительство Баварии тотчас запретило ему публичные выступления на два года. Примеру Баварии последовали другие земли. Это был тяжелый удар для человека, столь преуспевшего благодаря своему ораторскому искусству. Умолкший Гитлер равнозначен Гитлеру побежденному. Он так же беспомощен, как боксер, выпущенный на ринг в наручниках. Так, во всяком случае, думали большинство людей.
Но они ошиблись и на этот раз. Они забыли, что Гитлер не только оратор, но и организатор. Лишенный права выступать публично, он, стиснув зубы, развернул лихорадочную деятельность по реорганизации «национал-социалистического немецкого рабочего союза», намереваясь превратить его в такую партию, какой Германия еще не знала. Он имел в виду создать структуру, похожую на армейскую, — некое государство в государстве. В качестве первоочередной задачи выдвигалась вербовка новых членов, которые платили бы взносы. В конце 1925 года в партии насчитывалось всего 27 тысяч членов. Дело двигалось медленно, но с каждым годом организация росла: в 1926 году в ней уже насчитывалось 49 тысяч членов, в 1927 — 72 тысячи, в 1928 — 108 тысяч, в 1929 — 178 тысяч.
Вторая, и более важная, задача состояла в том, чтобы создать разветвленную партийную структуру по аналогии с существующей системой государственной власти и общественными институтами. Страна была поделена на области, или «гау», приблизительно соответствовавшие 34 избирательным округам по выборам в рейхстаг, во главе которых стояли назначенные Гитлером гаулейтеры. Было учреждено также семь дополнительных «ray» за пределами Германии: в Австрии, Данциге, Саарской и Судетской областях. «Гау» в свою очередь были поделены на «крайсы» (округа) во главе с крайслейтерами. В округа входили «ортсгруппы», то есть местные организации, которые делились на уличные ячейки, а последние — на квартальные блоки.
Политическая организация нацистской партии состояла из двух отделов: ПО-1 — предназначался для дискредитации и подрыва республиканского строя, ПО-2 — занимался строительством государства в государстве. Ко второму отделу относились подотделы сельского хозяйства, юстиции, экономики, внутренних дел, трудовых ресурсов, а в будущем подотделы расовых отношений, культуры и техники. ПО-1 состоял из подотделов внешних сношений, профсоюзов и печати рейха. Кроме двух ПО существовал особый отдел пропаганды со своей разветвленной структурой.
Часть нацистских головорезов, зачинщиков уличных драк и пьяных дебошей, была против вовлечения женщин и детей в нацистскую партию, но Гитлер и для них создал специальные организации. «Гитлерюгенд», например, объединял юношей в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет и имел свои секции (культуры, школьного образования, печати, пропаганды, оборонительных видов спорта и другие), а подростки в возрасте от десяти до пятнадцати лет вовлекались в организацию под названием «Немецкая молодежь». Для девочек существовала Лига немецких девушек, а для женщин — национал-социалистические союзы женщин. Студенты, преподаватели, служащие учреждений, врачи, адвокаты имели свои организации, а для художников и других деятелей культуры был учрежден «Национальный культурный бунд».
