Ознакомительная версия.
В этой статье сказаны вещи столь замолчанные и столь же очевидные, что Мстислав Ростропович счел нужным публично отреагировать: «Дорогой друг, дорогой Эдуард! Сегодня Галина дала мне прочитать „Аргументы и факты“ с Вашим открытым письмом. Я расплакался, как ребенок… Я потрясен Вашей смелостью».
Кому принадлежат деньги и пресса, тот осуществляет и реальную политическую власть — как публичную, так и тайную. Как гражданину, мне было больно, что в те времена, в мае 1999 года какие-то люди вбили клин между президентом и премьером, понудив Ельцина отправить Примакова в совершенно немотивированную отставку (речь идет о премьере, который пользовался безусловным доверием российского общества)… Но, как русскому, мне вдвойне неприятно, что премьер-министра России в отставку отправили по требованию Бориса Абрамовича и еще некоего просто Абрамовича из «Сибнефти».
В многонациональных странах порой устанавливается пропорциональное распределение власти между национальными общинами (вспомним Ливан). Так имеют ли право русские испытывать обеспокоенность по поводу того, что любые здравые соотношения были попраны, и важнейшие решения принимал не Совет Федерации, а еврейские банкиры? Можем ли мы в России требовать для себя таких же возможностей и прав, которыми обладают евреи? А без этого в 90-е годы получился странный перекос: все жители России должны были смотреть на свою жизнь, историю и будущее глазами одного меньшинства. В частности — тот, кто хотел казаться «современным», должен был научиться клеймить «патриотизм».
Вот это неумение просто «жить рядом» и порождает в самых разных обществах антисемитские настроения, порождает рано или поздно крик души (или — что хуже — толпы): да оставьте же вы нас в покое, не учите жить, не контролируйте нашу жизнь ни финансово, ни идеологически, не навязывайте нам ваше толкование нашей истории, нашей культуры и наших святынь.
* * *
Меня самого тошнит, когда я слышу трёп про то, что «во всем жиды виноваты». Неумно это, неполезно, бессовестно, да и просто неуважительно по отношению к самой России (а с точки зрения религиозной — так еще и Богохульно, ибо господином истории «жидоедский» миф вместо Владыки Христа почитает «синедрион»).
Но я не склонен поддаваться и той моде, что господствует в «демократической» журналистике — моде, призывающей к восприятию действительности по модели «все или ничего!». Из того обстоятельства, что не евреи сделали русские революции (как начала ХХ века, так и его конца), никак не следует, что они их не делали. Если нельзя всё (или даже главную роль) приписывать евреям, то ведь это еще не означает, что их участия вообще не было никакого…
Когда заходит разговор о причинах революции, о причинах отхода народа от Церкви — то неумно делать вид, будто вина только в народном «маловерии» или в каких-то «врагах Церкви и России». Огромная доля вины лежит на самих людях Церкви, на ее иерархах и служителях. И потому разговор об этой русской катастрофе, обходящий упоминания о наших, русских и церковных грехах, сразу лишается серьезности и становится идеологической погремушкой. Но точно также и разговор о катастрофах еврейских не должен обрываться, едва только заходит речь о причинах и поводах, спровоцировавших негативное отношение к евреям. Именно если мы хотим, чтобы «антисемитские опусы» больше не появлялись — надо «вдаваться в выяснение вопроса, что же все-таки послужило поводом» для их появления.
Да, мы готовы говорить о наших болезнях (мало ли строк в моих книгах посвящено болячкам нашей церковной жизни!). Но никто не обязан говорить всегда лишь об одном и том же. Помимо наших исторических грехов было в истории что-то еще. Были и иные подробности нашей истории… Но Нежный спешит ставить мне диагноз: «Господин дьякон скорбит о России. Как не скорбеть! Весь XX век — хождение по мукам. И что же? Они виноваты? Совратили, заманили, столкнули, обесчестили? Его боголюбие именно такого мнения. Надо обладать особым образом устроенным умом и совершенно особенной совестью, чтобы читать Бунина — и пренебречь его беспощадной правдой о бездне, в которую рухнула Россия».
Это — испытанный полемический прием. Подобный трюк Александр Нежный совершает не впервые. Однажды он уже обвинял в юдофобии И. Р. Шафаревича: он зачислил его в стан «охотников представить русскую трагедию результатом победоносного еврейского заговора». А ведь в работе И. Р. Шафаревича, которую «обличает» Александр Нежный, с полнейшей определенностью сказано: «мысль, что „революцию делали одни евреи“ — бессмыслица, выдуманная, вероятно, лишь затем, чтобы ее было проще опровергать. Более того, я не вижу никаких аргументов в пользу того, что евреи вообще „сделали“ революцию, т. е. были ее инициаторами, хотя бы в виде руководящего меньшинства».
В. Кожинов, сопоставив эти два текста, говорил: «Признаюсь, меня глубоко удивили цитируемые фразы Александра Нежного, и я обратился к нему с вопросом, почему он до такой степени исказил смысл работы И. Р. Шафаревича. И Александр Иосифович признался, что он вообще-то не читал эту работу, а только слышал рассказ о ней от одной из своих приятельниц…»
Полемизируя со мной, А. Нежный использует тот же самый прием, что при критике Шафаревича. А может, его опять приятельницы подвели… Вы бы уж, что ли, поосторожней наушниц себе выбирали, Александр-Стыдящийся-Отчества!
И это не просто личное полемическое изобретение Александра Нежного. Врать его заставляет изначальная предзаданность его позиции: ведь самое дешевое и распространенное еврейское объяснение корней антисемитизма звучит так — мол, русские говорят о негативной роли евреев потому, что хотят оправдать свои собственные беззакония, а потому лучше посоветовать им копаться в своем собственном дерьме, а евреев не трогать; раз эти русские посмели заговорить о евреях — значит, больше ни о чем они не говорят и ничего больше не видят, в том числе и самих себя, и своих ошибок.
Цензура нынешней «политкорректности» сейчас не мягче средневековой: при анализе проступков или преступлений христиан хорошим тоном считается сделать обобщающий негативный вывод по поводу всего вообще христианства.
В то же время не-еврейские авторы при исследовании еврейской культуры обязаны или хвалить ее или же становится на позиции номиналистов — «не обобщать!».
Еврейские полемисты охотно и громко выставляют счет всей христианской культуре, но при этом блокируют любую попытку обсудить расистские нотки в собственно иудейской традиции.
Каждый из нас начинает свой путь не с нуля, не с чистого листа. В каждом человеке есть нечто, что он наследует, а не выбирает. Есть предрассудки, общие для больших групп людей. Это предрассудки в самом буквальном смысле. Предрассудок — это то, что мы усвоили раньше, чем начал работать наш личный рассудок, то есть с молоком матери. Это то, что передано мне моей семьей, школой, культурой в качестве стандарта поведения: «Все мужчины делают это!» Но в разных культурах довольно разные представления о том, какое именно «это» должен делать «настоящий мужчина».
Одним из таких «предрассудков» является культура противопоставления: что «наше», а что «не наше». Иногда врастание в культуру происходит не через подчеркиваемое единообразие, а через подчеркиваемое разнообразие, отличие.
Именно этот путь считал важнейшим основатель сионизма Теодор Герцль. Перед ним встала трудная задача выработки такого определения нации, которая подошла бы именно евреям — людям, у которых к концу 19 века не было ни общей территории проживания, ни общего языка, ни общей религии. И тогда в речи «Еврейство» (7 февраля 1896) он сказал: «Я не требую от нации общего языка или ярко выраженных расовых признаков. Мы историческая общность людей, принадлежащих друг другу ясно выраженной связью, и наша сплоченность сохраняется в силу существования общего врага». Еще раз свое определение Герцль привел на 1 сионистском конгрессе в октябре 1897 года: «Я убежден, что нация — это группа людей общего исторического прошлого, сплоченная наличием общего врага». «Народы, среди которых мы живем, все вместе тайно или открыто ненавидят нас».
Понятно, что национальная, культурная и религиозная принадлежность весьма влияют на восприятие людьми одних и тех же предметов. Христиане помнят об императоре Нероне как о мучителе, иудеи — как о благодетеле (Талмуд утверждает, что Нерон принял иудаизм. Тюркский взгляд на историю России весьма отличается от взгляда русского историка. Куликово поле — поле славы для одних граждан России, и поле скорби для других (пока еще) граждан ее. Французское понимание русской истории также отлично от нашего: Крымская война не является для них горьким воспоминанием, а Бородинское поле они считают полем своей победы. Недавно мы узнали, что восприятие истории России даже украинцами разительно отличается от нашего собственного. Естественно, что есть и еврейская версия восприятия истории России (например — труды А. Янова). И это история России как «история чужого».
Ознакомительная версия.
