Нео тоже узнает, что мышление важнее чувств. Разум важнее материи. Платон считал физический мир ниже идей, для Нео «ложки нет». Нео — воплощение человека, впервые давшего свободу пленникам. Платон считал, что разум и тело настолько разнятся, что травма их соединения при рождении человека вызывает потерю памяти, своего рода амнезию. Это не та полная потеря памяти, ради которой Сайфер идет на предательство, а нечто похожее на ощущения, которые можно испытать, если выпить слишком много Lethic moonshine, фирменного напитка Дозера. Вы можете вспомнить детали, которые послужат вам подсказкой. Deja vu[25] по Платону— это не признак сбоя в Матрице, а воспоминание (анамнез) об идеях. В периоды между инкарнациями, когда душа свободна от тела, мы созерцаем идеи. Все, что мы познаем в материальном мире, в сущности есть воспоминания об идеях, вызываемые подобными им земными объектами. Ребенку, например, не нужно объяснять, что цветок красив, — он постигает это через воспоминания об идеях красоты самой по себе и цветка самого по себе.
ФИЛОСОФИЯ: НЕХОЖЕНАЯ ДОРОГА
Сидя в машине, везущей его к Морфеусу, Нео рассматривает возможность возвращения, но Тринити помогает ему преодолеть сомнения: «Ты был там, Нео. Ты знаешь эту дорогу. Ты точно знаешь, куда она ведет, и я уверена, что это не то место, где ты хотел бы остаться». Невозможно не вспомнить знаменитые строчки Роберта Фроста: «Я выбрал менее хоженый путь / И это все изменило».[26] Любопытно узнать, сколько людей на самом деле живут в соответствии с этим принципом, этой излюбленной цитатой ежегодников. Эта дорога стала бы автострадой, забитой, несмотря на свою ширину, машинами, если бы все, кто считает эти строки своим девизом, действительно ему следовали.
Красная таблетка — это новый символ смелого выбора; большинство людей утверждают, что приняли бы ее, окажись на месте Нео. В заключение своего курса введения в философию я предлагаю своим студентам вдохнуть испарения моих письменных принадлежностей: красного или синего маркера. Для тех, кто выбирает красный маркер, философия становится профильной дисциплиной, и они получают возможность «выяснить, насколько глубока кроличья нора». Выбравшие синий маркер возвращаются к старой профильной дисциплине и забывают, что когда-то размышляли о сущности и загадках мироздания. Большинство неприятно удивляется необходимости выбора. Они предпочли бы думать, что выбирать не приходится. Философию не выбирает почти никто — это слишком непрактично. Но немногие оставшиеся поистине не могут устоять перед искушением знанием и реальностью.[27]
2. СКЕПТИЦИЗМ, МОРАЛЬ И «МАТРИЦА»
Джеральд Эрион, Бэрри Смит
Большинство людей полагает, что мир является таким, каким мы его видим, слышим и осязаем. Вам кажется, что вы сейчас сидите в кресле и читаете эту книгу, вы в это верите. Вы думаете, что действительно сидите в кресле и читаете. Вам редко приходит в голову озвучить эту мысль, настолько это выглядит неуместным. Однажды оформленная, она предстает очевидно, даже банально верной. Разве кто-нибудь решится ее оспорить? Томас Андерсон также считает себя программистом, работающим в крупной софтверной компании, исправно платящим налоги и помогающим домовладелице. (Конечно, он также верит в свою «вторую жизнь», в которой он совершает компьютерные преступления как хакер Нео, однако эта жизнь скрыта только от властей, но не от самого Андерсона.) Представления Андерсона о действительности похожи на ваши и мои, и это объясняет боль, которую он испытывает, узнав, что привычный мир не является реальным. Комфортный мир, в котором живет Андерсон, оказывается искусной иллюзией, создаваемой в его мозгу системой разумных компьютеров, культивирующей и использующей людей в качестве возобновляемого источника энергии.
Морфеус объясняет Нео, что этот призрачный мир, Матрица, повсюду:
Она окружает нас. Даже сейчас, в этой комнате. Ты видишь ее, когда смотришь из окна и когда включаешь телевизор. Ты чувствуешь ее, когда идешь на работу или в церковь, когда платишь налоги. Этот мир был поставлен перед твоими глазами, чтобы заслонить правду… правду о том, что ты раб, Нео. Как и все остальные, ты был рожден в цепях в тюрьме, которую ты не можешь понюхать, попробовать на вкус или потрогать. В тюрьме для твоего разума.
Андерсона и его современников обманули, заставив думать, что они живут в мире, где могут читать книги, смотреть по телевизору футбол и заниматься другими делами. В действительности же они проводят свою жизнь заточенными в небольшие контейнеры, поглощающие их биоэлектрическую энергию и направляющие ее «компьютерам-рабовладельцам».
Когда Нео узнает о таком положении вещей, его самым натуральным образом тошнит, он пытается вернуться к своей предыдущей искусственной жизни в Матрице. Сайфера, еще одного члена экипажа, ситуация ужасает настолько, что он соглашается предать Морфеуса в обмен на созданную Матрицей искусственную жизнь богатого и знаменитого человека. «Неведенье есть блаженство», — утверждает Сайфер, заключая сделку с агентом Смитом. Этот вымышленный сценарий пугает нас, но он также поднимает серьезные философские вопросы. Некоторые философы даже считают, что мы сами можем быть пленены подобным Матрице жестоким миром иллюзий. Мы исследуем эту возможность, обратившись к мыслителям западной культуры вроде Декарта, проверим гипотезу о том, что живем в Матрице, и покажем, что данная идея основана на фундаментальной ошибке и в лучшем случае представляет собой попытку метафизического бунта. В последней главе мы также проанализируем решение Сайфера вернуться в Матрицу с моральной точки зрения и докажем, что его ложные убеждения становятся причиной неверных суждений по многим этическим проблемам.
КАК МЫ МОЖЕМ ОКАЗАТЬСЯ В МАТРИЦЕ: РЕНЕ ДЕКАРТ И ЗЛОЙ ДЕМОН
Гипотеза, гласящая, что мир, который мы видим, слышим и осязаем, может оказаться иллюзией, развивается сторонниками философского направления под названием скептицизм. Скептики утверждают, что мы не можем с уверенностью утверждать, существует ли внешний мир. Подобно героям «Матрицы», замечающим в привычном мире подозрительные вещи, они отстаивают мнение, что наши знания о мире могут быть поставлены под сомнение.
Гипотезы скептицизма особенно популярны у двух групп людей. Первая — это молодые люди, чей подростковый бунт против простых истин, навязываемых родителями, иногда принимает метафизическую форму, толкая их на заявления вроде «Ничто не является тем, чем кажется!» или «Только я знаю, какова реальность на самом деле!».
Вторая и более важная группа — это философы, которые, в свою очередь, тоже делятся на две группы. К первой группе относятся философы, еще не переросшие стадию «метафизического бунта» и поэтому находящие изучение абсурдных и заведомо ложных гипотез увлекательным и приятным занятием. Философы этой группы могут даже открыто признавать лозунги молодых скептиков вполне убедительными. Для нас же сейчас важна вторая группа философов. Она включает в себя тех, кто, подобно Декарту, считает сценарии, подобные «Матрице», полезным инструментом для исследования фундаментальных проблем знания и реальности.
В классическом труде «Размышления о первой философии» Декарт излагает наиболее существенные аргументы скептицизма, которые должны создать для науки прочную базу. Декарт начинает «Размышления» объявлением о намерении считать недействительными все мнения, которые он сможет поставить под сомнение. Абсолютно верными могут считаться только те мнения, которые пройдут проверку Декарта, и только эти взгляды могут служить надежным научным фундаментом. Радикальное сомнение Декарта является методологическим, то есть оно предназначено служить интеллектуальным целям. Вряд ли Декарт действительно стал бы отрицать все взгляды, которые подвергал проверке; их «недействительность» была лишь временной, эвристическим приемом.
Первыми объявляются недействительными те мнения, которые Декарт считает основанными на чувственном восприятии. Мы часто подкрепляем свое мнение информацией, полученной посредством зрения, слуха, обоняния и вкуса. Например, мы убеждены, что наш сосед по комнате Йон вернулся с занятий, если видим, как он приближается к дому, и если слышим, как он возится с дверью, то верим, что он снова не может отпереть замок. Однако Декарт отмечает: «Я иногда замечал, что они [чувства] нас обманывают». Это особенно верно в отношении очень маленьких или очень удаленных объектов. Фигура, которую мы принимаем за Йона, может оказаться вором; копошение у дверей может оказаться попыткой вора взломать замок. Из-за того что чувства иногда нас подводят, многие наши суждения, подкрепляемые свидетельством чувств, не удовлетворяют высоким стандартам Декарта, вследствие чего он их отбрасывает.
