Пока генерал продолжал свой рассказ, полковник Грант вставил, - Отец даёт вам понять, м-р Клеменс, что семейство Грантов – сборище болванов!
Генерал стал оспаривать это, сказав, в частности, что если следовать такой логике, то можно заявить, что раз Уорд заманил кого-то в свои сети, то эту его жертву также можно назвать болваном, как любого из Грантов; что если критерием болвана был лишь сам факт успешного мошенничества, совершенного Уордом, то болванами можно окрестить чуть ли не каждого. Он стал аргументировать примерами. Он сказал, что мол-де никто не назвал бы болваном президента железнодорожной компании Ири-Рэйлроуд, которого Уорд убедил доверить ему сумму в 800 тысяч долларов, присвоив затем всю её до единого цента. Затем привёл в пример ещё одного человека, которого никто не назвал бы болваном, но которого Уорд искусил доверить ему более полумиллиона долларов, взамен которых не вернул в итоге ничегошеньки. Далее привёл пример человека с фамилией что-то вроде Фишер, но иной, которого никто не посмел бы назвать болваном, который, напротив, проявив себя смекалистее и прозорливее других, сильно разбогател и вечно хвастался своей прозорливостью и тем, что никому не дано его оболванить или обмануть. И что учинил с ним Уорд? Он соблазнил его на покупку части рудника, принадлежавшего экс-сенатору Чеффи, имущества, которое вообще не продавалось, и никакого права продажи которого Уорд не имел. И несмотря на это, Уорд выманил у него 300 тысяч наличными без единого клочка бумаги или строчки документального свидетельства совершения сделки. Обманутый после того ещё очень долго ежедневно приходил в офис компании Уорд-энд-Грант обсудить с Уордом перспективы этого богатого рудника (он и вправду был богатым) и оба они каждый раз проходили буквально рядом с м-ром Чеффи в соседнюю комнату для беседы. Казалось бы, что человек с проницательностью такого уровня просто не мог не удосужиться рано или поздно задать м-ру Чеффи вопрос-другой. Да где там, Уорд сказал ему, что Чеффи совсем не хотел фигурировать в этой сделке, что он присутствует в этом офисе совсем по другим делам и что ему не стоит рисковать, задавая вопросы Чеффи, поскольку этим он может разрушить всё начинание.
Был ещё один человек, который бахвалился тем, что он очень ловкий бизнесмен. Однако Уорд обобрал его на 300 тысяч, не оставив ему ни какого клочка бумаги, подтверждающего факт заключения сделки, и теперь этого бизнесмена нет среди истцов в деле Уорда по той причине, видимо, что он скорее лишился бы всех своих денег, чем допустил бы огласку информации о том, как его так по детски облапошили.
Грант назвал очередного очень состоятельного человека, которого никто не посмел бы назвать болваном ни в сфере бизнеса, ни вне её. Но вот он однажды является к нам в офис и говорит: «Уорд, вот у меня чек на 50 тысяч. Он мне пока не к спеху – я еду ненадолго в Европу. Пустите его в оборот, вдруг что-то выгорит.» Через некоторое время, когда я был в офисе, тот джентльмен, вернувшись из поездки, вошёл и спросил Уорда, удалось ли что-то сделать с его деньгами. Уорд ответил – Одну минуту, обратился к своим книгам, полистал страницы, побубнил что-то под нос, выписал чек на 250 тысяч и вручил его собеседнику с таким видом, будто он ничего особенного не сделал. Партнер поглядел на чек несколько секунд, протянул его обратно со словами «Здесь гораздо больше, чем я ожидал - давайте посадим эту курочку снести ещё одно яичко» и откланялся. Больше он ни цента своих денег не видал.
Пока генерал вёл свой рассказ, я был всецело поглощён процессом познания болванов, но этот последний пример вернул меня к чувствам. Я представил себя на месте того типа и вынужден признаться, что будь я в его шкуре, то сто к одному, что поступил бы точно также как и он. Более того, я отлично понимал, что во всём христианском мире не нашлось бы ни попа ни вдовушки, которые бы ни поддались бы этому, ибо эти люди вечно ищут такие объекты инвестирования, которые приносят нереально высокие барыши и практически никогда не удосуживаются вникнуть в суть данного бизнес-начинания.
Когда я собрался уходить Фред Грант спустился со мной на первый этаж и поразил меня сказав тихонько, что врачи пытаются скрыть от отца действительное состояние его здоровья, тогда как на деле считают, что он - нежилец и что жить ему осталось не более двух-трёх недель.
Это происходило 21 февраля 1885 года.
После этого дня Грант ежедневно, насколько позволяли силы, трудился над правкой рукописи своей книги. Фред читал её ему очень медленно, а он по мере надобности вносил правки. Он терял драгоценное время, поскольку написано было только от половины до двух третей второго и третьего томов. Однако его больше беспокоила абсолютная точность уже написанного, чем завершение всей книги с неточностями, после чего выяснилось бы, что он уже не в состоянии ничего выправить. Его память была в отличном состоянии и вряд ли кто-либо обладающий такой памятью отказался доверять ей. Генерал же не доверял. Как бы ни был он уверен в событии или дате, он ни за что не оставлял их, не сопоставив с официальными данными. Этот постоянный мучительный поиск данных обходился огромными затратами времени, но небесполезными. Всё, что в книге Гранта называлось фактами, можно было принимать с полным доверием как тщательно проверенные.
Что же до его памяти, она работала у него как чудесный механизм. Как то раз он сказал мне, что никогда еще не рассказывал о боях при Уайлдернесс со времени их окончания и до времени его возвращения в Вашингтон. Он сел и подробнейшим образом описал всё по памяти, а закончив свой рассказ, сверил его с отчётами своих подчинённых и убедился, что почти не сделал ошибок. Если быть точным, он сказал, что допустил две ошибки.
Гранту приходилось терять время ещё по одному поводу. Три статьи для журнала Сенчери он написал и получил за них гонорар, но ещё до этого пообещал в течение лета написать четвёртую. Черновик он набросал, но полностью статья была не готова.
Издательство Сенчери разрекламировали эти статьи и теперь опасались, что Грант не успеет уже завершить их. К этому времени известие о болезни Гранта вышли уже за рубеж и газеты были полны сообщений о его угрожающем состоянии. Ребята Сенчери несколько раз приходили за четвёртой статьей и это очень огорчало и обижало Фреда, так как он знал, что они, как и весь остальной мир сознают, что его отец при смерти. Фред считал, что они должны проявить больше терпения и человечности. Грант работал над этой статьей нерегулярно, когда позволяли покидающие его силы, и был настроен завершить её, если удастся, поскольку дал слово и никак не мог отказаться от него, пока оставалась хоть малейшая возможность сдержать его. Я спросил, правда ли то, что не было ни контракта, ни соглашения о размере оплаты этой статьи издательством Сенчери. Он подтвердил это. – В таком случае, - сказал я, - спросите с них за неё 20 тысяч. Она вполне того стоит – стоит и вдвое больших денег. Возьмите с них эту сумму за статью в незавершённом виде, отдайте её им и скажите им, что она будет стоить гораздо дороже в случае, если генерал сможет завершить её. Это поумерит их пыл и даст вам покой. – Он не желал просить столь высокую цену за статью, но полагал, что если бы смог бы дать её им, то мог бы затребовать оплату в 5 тысяч. Было ясно, что скромность этого семейства в денежных вопросах просто нерушима.
Примерно в ту же пору я как-то был у Гранта и разговаривал с генералом Бадо, как вдруг увидел на столе пачку машинописных листов какой-то работы и, взяв первую страницу, стал читать её. Я понял, что это очерк, посвященный взятию Виксберга. Посчитав, я обнаружил на этой странице около трёхсот слов, а значит во всём тексте 18-20 тысяч.
Бадо пояснил, что это одна из трёх статей Гранта для Сенчери.
Я сказал, - Они не имеют никакого права требовать четвёртую статью, поскольку в этом тексте хватает материала на две, а то и три стандартных журнальных статьи. -
На этот момент копии этой и двух остальных статей лежали уже в сейфе Сенчери, а значит, обязательство на выполнение четвёртой статьи сполна исполнено и без дополнительной статьи. Но ребята Сенчери считали, что без четвёртой статьи контракт не будет выполнен, а потому настаивали на её получении. Если бы эту статью для Сенчери писал я, то при обычной цене для меня эта статья стоила бы около 700 долларов. Выходит, они платили Гранту не больше чем мне, и это включая 1000 долларов уже выплаченного ему аванса.
Даже если бы ребята Сенчери вообще ни в чём не смыслили, они б и то знали, что одна страница работы Гранта стоит дороже сотни моих. Они почитали себя честными, порядочными, добродушными и если бы кто-то смог убедить их в обратном, они бы исправились. Однако всё красноречие, излитое на них мною, пропало даром, совершенно даром. Они продолжали считать, что ведут себя в отношении Гранта вполне великодушно и были неспособны смотреть на вопрос в ином свете.
