Тем не менее, была заметна и высокая степень обеспокоенности препятствиями, возникающими на этом нелегком пути — она чувствовалась как в коридорах власти в Вашингтоне, так и в конференц-залах университетов в Гарварде, Йейле, Брауне и Сиракузах. Голоса той части общества, что выступает с критикой в адрес политики "войны против террора", развернутой президентом Бушем, становятся с каждым днем всё сильнее и громогласнее. И самую острую реакцию вызывает следующий парадокс: как может правительство называть себя защитником свободы и демократии, если это же самое правительство покровительствует в других местах рабству и беззаконию?..
Действительно, это сделали террористы, но мы этого хотели сами. Если не отдавать себе в этом отчета, то событие теряет всё свое символическое значение и превращается в чистую случайность, становится совершенно произвольным действием, убийственной фантасмагорией нескольких фанатиков, которых достаточно только уничтожить. Но общество-то знает, что это не так. Весь бред с "изгнанием сил зла" — лишь лекарство от страха, и возникает он потому, что в нас самих присутствует этот мрачный объект желания. Без нашей глубокой сопричастности событие никогда не вызвало бы такой реакции; несомненно, символическая стратегия террористов была рассчитана на наше молчаливое согласие. Это намного превосходит ненависть к господствующей мировой силе, которую испытывают обездоленные и эксплуатируемые, к которым мировой порядок обращен своей худшей стороной. Желание зла поселилось даже в сердцах тех, кто участвует в разделе мирового пирога..."
Эти мысли С.Рушди глубоко расходятся с достаточно поверхностными и распространенными представлениями о "международном терроризме" как форме преступности или даже как единственно доступной форме протеста "униженных и оскорбленных" против существующего мирового порядка. Исторический опыт многочисленных конфликтов: религиозных, этнических, социальных,— свидетельствует о том, что в любом случае "право первого выстрела" предоставляется только сильными мира сего. А уж кому они его предоставляют: самим себе, своим противникам или третьей стороне,— зависит от конкретной ситуации. Проблема терроризма, все его аргументы и функции, располагаются в системе координат, задаваемой сегодня глобальным информационно-финансовым сообществом, которое — и это уже очевидно — разделилось в себе самом, что открывает миру его истинную природу и его истинные перспективы. Не случайно далее Салман Рушди высказывается следующим образом: "Говорят, Бог не может объявить себе войну. Нет, видимо, может. Запад, заняв позицию Бога (божественного всемогущества и абсолютного морального закона), стал склонен к самоубийству и объявил войну себе самому, навязывая миру глобализацию". Следовательно, современный Запад — не Бог, он — лишь тот, кто претендует на место Бога.
АМЕРИКАНСКИЙ ВЕКТОР—2
Отсюда само собой следует, что президент США, объявляющий "войну международному терроризму", сам на деле явлется если не террористом, то прямым пособником, или, что еще вернее, подставной фигурой истинных террористов. И его визит в Россию был примечателен в первую очередь тем, что создал (или воссоздал) иллюзию стратегического партнерства между США и РФ — на фоне продолжающегося муссирования "чеченской проблемы", сохранения Конгрессом поправки Джексона—Вэника и утверждения ограничений на импорт стали, подписанных Дж.Бушем-младшим незадолго до визита. Тем самым Белый Дом продемонстрировал объединенной Европе "возможность смены приоритетов", в перспективе лишающий ее всяких возможностей конкуренции с Америкой. Интересно, что якобы "германофил" Путин этой демонстрации в полной мере поспособствовал. Да еще заявил, что "все цели визита достигнуты", а сам он до конца года "еще трижды встретится с президентом Бушем". Иными словами, Владимир Владимирович подписал с Георгием Георгиевичем пакт о ненападении и вечной дружбе, а также ряд сопутствующих соглашений, которые, очевидно, отвечают только американским интересам.
Давайте посмотрим на "тактические" точки соприкосновения: интересов США и России: экономику, космос и военную безопасность. В экономике, оставляя за скобками навязанный американский импорт и дискриминацию российских экспортеров, основой сотрудничества является энергетический сектор, нефть. Здесь — единственное направление, в котором реально готовы работать американские компании. Топлива не хватает в США, и оно есть у нас. Но развитие такого экономического сотрудничества с США, как и вступление в ВТО, угрожает нам продолжением развития нашей экономики в качестве сырьевой, массовой безработицей и возникновением еще более жесткой зависимости от Америки. Мировая практика давным-давно доказала, что страны с менее развитой рыночной экономикой после открытия своих внутренних рынков для более развитых стран неизменно оказываются в проигрыше: они попадают в полную зависимость от сильных партнеров и в итоге утрачивают суверенитет. Дж.Буш в ходе визита специально заявил о том, что будет настаивать на принятии России в ВТО.
Состоявшаяся еще 1 мая встреча министра энергетики РФ Игоря Юсуфова с вице-президентом США Диком Чейни была посвящена обсуждению, в частности, и таких вопросов, как стабильная ситуация на мировых нефтяных рынках, программа энергосбережений, деятельность энергетической и газовой отраслей, а также вопросы о совершенствовании технического оборудования в топливно-энергетическом комплексе. Советник министра энергетики Алексей Турбин бодро сообщил, что на этой встрече Россия настаивала на закреплении за ней ключевой роли поставщика энергетических ресурсов на международный (читай — американский) рынок. Суть этого заявления заключается в том, что российская власть, фактически согласилась с предложением США обеспечивать их энергоресурсами, что подтверждается следующим пассажем из ежегодного президентского послания: "после 10-летнего перерыва мы вернулись на вторую позицию в мире по объемам производства нефти и на первое место в мире по торговле энергоносителями". На наш взгляд гордиться здесь особенно нечем. Этот факт может говорить только о двух вещах: либо другие страны стали добывать нефти и торговать энергоносителями меньше, и нашей заслуги в выдвижении на передовые позиции никакой нет, либо мы действительно "рванули" вперед по этому пути при почти тотальном развале в "несырьевом" секторе производства и занимаемся общенациональным суицидом. И в том, и в другом случае причин для гордости немного.
Наше космическое сотрудничество практически свелось к тому, что американцы лишили Россию собственной космической станции, мы работаем в космосе под их фактическим контролем, а они получают в рамках мирного сотрудничества наши научные технологии и данные, для ознакомления с которыми ранее западным спецслужбам приходилось "попотеть" не один год. При этом в США категорически недовольны тем, что Россия еще в состоянии самостоятельно выводить спутники на космическую орбиту, к тому же зарабатывает деньги, помогая делать это другим государствам. Например, 8 мая появилось сообщение о том, что Россия и Армения возобновляют свое сотрудничество в области исследования космоса и разработали перспективные программы совместной деятельности. А 13 мая администрация США сообщила миру о том, что против Армении будут применены экономические санкции, поскольку ряд армянских фирм продолжает экспортировать в Иран оружие массового поражения(?!). По предварительной информации, в "черный" список попадут армянский центр космических исследований и несколько научно-технических учреждений, также имеющих отношение к изучению космоса. Американцы хотят иметь монополию на космос. Интересно, как бы отреагировал мир на стремление России монополизировать весь кислород на Земле, поскольку наши лесные массивы — самые большие в мире?
Сотрудничество в военной сфере, по сути, ограничено задачами по ликвидации отдельных видов вооружений и разрушением российской армии, при наращивании возможностей армии американской. Россия по-прежнему против расширения НАТО на Восток и не видит необходимости в альянсе как в военной организации. Вернее необходимость в НАТО очевидна: контроль над Германией, сдерживание России и Китая,— просто нас не устраивает такая "необходимость". В Брюсселе делают вид, что их очень интересует мнение Москвы. Но НАТО разрешения на свои действия у России не спрашивает, и, совершенно очевидно, что не спросит. Все рассуждения на тему форматов "19+1" или "20" — не более чем риторическая гимнастика. Наши стратегические интересы не просто разные, они противоположны друг другу. И здесь при любом формате сотрудничества ничего не изменится, если мы не будем в состоянии решительно и твердо обозначить и отстаивать свои интересы. Безусловно, мы должны пользоваться любой возможностью участия в работе НАТО, но не для принятия на себя лишнего груза дополнительных обязательств, а с целью подготовки и продвижения альтернативных вариантов системы безопасности в Евразии.
