В США ведь растёт недовольство американской военной помощью Украине, поэтому тема российской угрозы вполне может педалироваться, чтобы напугать несогласных. Зачем же подыгрывать неприятелю. Тем более воевать с США за Аляску, разумеется, никто не собирается» —«С Крымом и Донбассом в данном случае параллели проводить не нужно. Там население практически полностью состоит из русских людей, которые ждали воссоединения со своей Родиной. На Аляске же проживает менее четырех тысяч русскоязычных американцев. Их реальное отношение к России пока оценить сложно» -- «Аляска, возможно, была бы не лишней. Прежде всего, с военной точки зрения. Для ее возвращения нужна самая малость — ликвидация блока НАТО и распад Соединенных Штатов. Если ближайшие выборы президента Америки завершатся гражданской во×ной (что вполне вероятно), то выход Аляски уже не будет казаться чем-то совершенно невероятным» Официоз («охранота’», по определению Прилепина) запустил на официозном «Взгляде» богослова Худиева остужать страсти по философии – в тексте «Под чей барабан должны ходить философы» (vz., 23.01.2024): -- «По сетям разлетелось крайне резкое выступление вдовы философа Александра Зиновьева Ольги Зиновьевой, в котором она крайне резко обрушилась на Институт философии РАН и предложила подвергнуть ИФРАН ""денацификации"", проверив каждого сотрудника с помощью детектора лжи на ""лояльность интересам России""». -- «С чем-то можно и согласиться – ""гендерные студии"" и тому подобные изыскания представляются в лучшем случае бессмысленными, в худшем – разрушительными» -- «Однако многие из тех, кто отказывается поддержать Ольгу Мироновну, ни в малейшей степени не соросята, не либералы и не заукраинцы. Причины для беспокойства в этой ситуации могут быть и у людей вполне благонамеренных и консервативных, и эти причины стоит обозначить» -- «Охота на ведьм – социальный процесс, который обладает известными чертами, и одна из них – очень сложно понять, кто будет следующей ведьмой и кто имеет власть решать, кто тут ведьма, а кто нет» -- «Весьма возможно, возвращаясь к ИФРАН, изменения в работе института были бы уместны» -- «Чего лучше бы избегать – это привнесения в подобные конфликты взвинченной риторики, хорошо знакомой нам по чрезвычайно печальным страницам истории, в том числе отечественной» -- «Другой вопрос, который неизбежно возникает: какова программа ""правильной"" стороны? Если предполагается спаянный военной дисциплиной ""философский фронт"", о котором говорит Ольга Зиновьева, то кто командует этим фронтом? Если философы должны ходить строем, то под чей барабан?» -- «В текущем споре часто возникает имя известного отечественного мыслителя Александра Дугина, которого Ольга Зиновьева благодарит в своем выступлении, а некоторые публикации призывают его на место нового директора ИФРАН» -- «Дугин, конечно, последовательный антилиберал и противник современного Запада. Он даже в определенном смысле ""традиционалист"", но тут нам стоит уточнить, что его взгляды носят сформировались под влиянием весьма своеобразных западных мыслителей, таких как Алистер Кроули (на лекцию о котором он не так давно приглашал), Рене Генон, Юлиус Эвола или Герман Вирт» -- «Александр Гельевич, например, пишет: ""... арий, в сущности, определяется не столько биологией, сколько той метафизической миссией, отражением которой во плоти является сама его биология. Арийская раса Субъекта – это раса нордических воинов-священников""». -- «Я ни в коем случае не считаю, что Александра Гельевича надо подвергать проверкам на детекторе лжи и вообще каким-либо преследованиям. Человек имеет право на свои (даже очень странные) взгляды. Но если полагать, что ИФРАН нуждается в ""денацификации"", было бы несколько странно поручать эту задачу ""расе нордических воинов-священников"". Тем более что остается не вполне понятным, какого божества они священники»",Елена Иваницкая - Обзор-634. Ястребы спохватились: с чем боремся?... | Facebook,https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=pfbid0B8dHdanUojZoSnczV4YTt7qryowSU6SkdGwd5kYGTULL7CsCQUqfaGjnQX15CyaDl&id=100010075774814,2024-01-24 02:13:43 -0500
"Yakov Mirkin - Шеф жандармерии, глава тайной полиции Александр... | Facebook","Шеф жандармерии, глава тайной полиции Александр Бенкендорф – политический деятель эпохи Пушкина. Но сам он так не считал. В его записках (1802 – 1837 гг.) Пушкин даже не упоминается. А зимой 1837 г. (страсти, дуэль, гибель Пушкина) он элегически написал: «Зимний сезон был менее оживлен, чем обычно; балы и праздники несколько укрепили здоровье императора, который еще чувствовал себя слабым, и упрочили руководившее им стремление к благополучию всех людей, которые еще очень тревожились за него. Также частично развеялись ужасные опасения потерять того, кто являлся источником спасения для России и страха для революций» (Бенкендорф. Воспоминания. 1802 – 1837). Странно все это. Мы столько думаем и столько говорим о тех, кто «наверху», и мы так – невольно – ставим самих себя в центр их вселенной, что кажется, что мы для них важны, что мы – не кто-нибудь, а центр размышлений. А нас там может и не быть, а если есть, то только, как поручение. Ибо Бенкендорфу было поручено стать посредником между императором и Пушкиным в надзоре за его поведением. Но время может всё перевернуть. В нем может быть необыкновенно важен Пушкин, он – в благодарной памяти потомков, а Бенкендорф – постольку, поскольку он сообщался с ним, он был в его орбите, влиял на Пушкина, как сила, призванная сверху, быть тем, кто может сказать «нет» и «ни за что». Так что там в записках Бенкендорфа? О чем они, если точка отсчета - 1826 г.? Преимущественно, об императоре и о том, что делали «мы с императором» все эти годы. «Мы с императором были единственными прохожими на этих улицах, которые непогода и глубокая ночь сделали безлюдными, с трудом мы поднялись на гору, и у дверей дома я покинул Его Величество» (1828). «Я я сижу в коляске рядом с могущественным государем России, королем той самой Польши, где я сражался... У окон женщины махали платочками. Они казались в полном восхищении от красоты императора» (1829). «Мы с трудом протиснулись через толпу, которая стремилась… поприветствовать своего государя» (1832). Мы делали вместе то, мы делали сё. «Он проводил ночи в коляске и спал сном праведника. Находясь рядом с ним, я постоянно был настороже, часто просыпался в стремлении обезопасить моего государя» (1833). «Мне была оказана честь отправиться… вместе с ним в небольшой коляске» (1836). «Императрица со свойственной ей ангельской кроткостью поблагодарила меня за то, что я привез ей супруга» (1836). И как только «я заболел», «император появился у моей постели сразу же, как узнал о той опасности, в которой я находился». И пока «я болел», «император всегда приходил по утрам и частенько по вечерам… Он присаживался рядом со мной и старался толковать о… новостях, которые могли меня позабавить» (1837). «О моем здоровье справлялись и самые блестящие светские дамы, и женщины буржуазного
