Зарождение геополитики неслучайно связано с Германией второй половины XIX в. В этот период начинается процесс объединения нескольких десятков раздробленных германских государств в единую империю под эгидой Пруссии [9]. Среди идей, которые внушались немцам, главенствовал тезис об исторической несправедливости в отношении Германии, искусственно раздробленной и зажатой среди враждебных государств, препятствовавших ее развитию. Воинственный реваншизм, соединенный с методичной пропагандой, стал катализатором зарождения геополитической мысли. Эти два начала во многом подпитывают и современную геополитику.
В этих условиях возникла необходимость в теоретическом обосновании проводимой Германией агрессивной политики. В конечном итоге доктрины, формировавшиеся на этой почве, привели к развитию концепции «жизненного пространства» (Lebensraum) Карла Хаусхофера (1869–1946), которая, в свою очередь, послужила одной из идеологических основ гитлеровского экспансионизма («нацист номер два» Рудольф Гесс был учеником Хаусхофера).
У американцев в конце XIX века тоже появился свой вариант доктрины жизненного пространства. Пожалуй, ни одно государство мира в ту эпоху не претерпело такого стремительного территориального расширения, как Соединенные Штаты. Приобретение у наполеоновской Франции огромных территорий от Мексиканского залива до канадской границы в рамках Луизианской покупки 1803 года, присоединение Флориды и других испанских земель в 1819 г., включение в свой состав Техаса, Калифорнии и отторжение от Мексики более половины ее площади после Американо-мексиканской войны 1845 года — вот лишь неполный список действий Вашингтона, которые позволили зажатым на восточном побережье бывшим британским колониям за полвека разрастись до берегов Тихого океана [10].
Тогда в умах американского общества начали зарождаться далеко идущие идеи экспансионизма и гегемонизма, выходящие за пределы «скромных» задач завоевания североамериканских земель. Уже на рубеже XIX–XX вв. в США сложилась идеология, которая удивительным образом перекликается с проникнутыми великодержавным шовинизмом и расизмом идеями германской геополитики, позднее вдохновившими нацистов. Интересно, что исследователи такую связь подметили довольно давно. Как указывал Дж. Пратт в своей работе «Экспансионисты 1890-х годов» [11], вышедшей в 1936 г., многие идеи американского экспансионизма в дальнейшем были положены в основу идеологии нацистской Германии.
В 1900 г. в книге «Экономическое господство Америки» американский историк Б. Адамс выступил с пропагандой англосаксонского доминирования и призывами превратить Тихий океан во внутреннее американское море [12]. Группа историков при университете Дж. Хопкинса во главе с Адамсом стала обосновывать «исключительность» американского народа, провозглашая «право» и «обязанность» Соединенных Штатов распространять свою политическую систему во всем мире. С верой в «избранный народ» и предназначенную ему власть над миром они принялись вырабатывать идеологические установки грядущего мирового американского экспансионизма. Их современник, историк Дж. Берджес в своей книге «Политическая наука и сравнительное конституционное право», вышедшей в 1890 г., писал, что англосаксы имеют неоспоримое расовое превосходство над другими народами [13]. Поэтому перед США стоит задача распространить свою политическую систему на весь мир. Другие страны «следует заставить подчиниться, применив, если потребуется, любые средства». Этим авторам вторит Ч. Конант в своей работе «Экономические основы “империализма”»: «Создастся впечатление, что сегодня Соединенные Штаты вступают на путь, предназначенный им как отпрыскам англосаксонской расы, но еще не пройденный ими, поскольку у них было пока много дел дома… Неукротимое стремление к экспансии, которое заставляет растущее дерево преодолевать любые преграды, которое руководило готами, вандалами и, наконец, нашими саксонскими предками в последовательных и жестоких войнах, проносившихся над приходившими в упадок римскими провинциями, как будто вновь ожило и ищет новые возможности для приложения американского капитала и американской предприимчивости» [14].
Важный вклад в теоретическое и идеологическое обоснование масштабной территориальной экспансии США внес целый ряд концепций, которые носят явный геополитический характер (хотя научными теориями их едва ли можно назвать). Возможно, самая известная из них — «доктрина фронтира», разработчиком которой стал американский историк Фредерик Тёрнер (1861–1932) [15]. Согласно этой концепции, американская государственность не была привнесена извне с колонистами и эмигрантами, но развилась естественным образом в ходе освоения пограничных территорий и постепенного продвижения переселенцев на Запад. Продвигаясь за пределы обитаемых земель, утверждает Ф. Тёрнер, американцы оказывались предоставлены самим себе, поскольку на новых территориях государство фактически отсутствовало. Следовательно, для выживания переселенцам приходилось находить эффективные формы кооперации и самоорганизации, из которых и выросла американская демократия. Именно эти достижения позволили в короткое время продвинуть границы США вплоть до тихоокеанского побережья.
Хотя концепция Тёрнера была подвергнута критике академическими историками еще при жизни ее создателя, отдельные ее положения развиваются и по сей день. Тезис об особой роли «фронтира» стал одним из краеугольных камней американского национального самосознания. Идеи Тёрнера были с восторгом приняты и развиты другим историком, будущим президентом США Теодором Рузвельтом. Еще один американский лидер Вудро Вильсон также подчеркивал, что его взгляды на американский экспансионизм возникли под влиянием бесед с Тёрнером, и писал: «Американский континент уже завоеван Соединенным Штатами и служит целям нашей цивилизации. США должны теперь обратить свой взор на новые границы». Вспомним, что именно при Вильсоне Америка вступила в Первую мировую войну, а сам он стал первым президентом страны, побывавшим за рубежом в период нахождения в должности.
И в наши дни американцам всех поколений импонирует миф о героях-переселенцах, которые своими руками «создали Америку». Романтика Дикого Запада, покорения и освоения новых территорий, населенных «дикими племенами», прославленное певцом британского империализма Р. Киплингом «бремя белого человека» [16], заключающееся в «высокой цивилизаторской миссии» — все эти стереотипы по-прежнему живут в умах американцев и напрямую влияют на политику Вашингтона. Ярким свидетельством этому является книга американского журналиста и теоретика геополитики Р. Каплана «Пехотинцы империи: американские военные на земле», в которой автор описывает свой опыт командировок в разные уголки земного шара с бойцами спецназа [17]. Он утверждает, что пафос Дикого Запада — главное, что движет американскими солдатами, повсюду приветствовавшими его характерной фразой: «Добро пожаловать в страну краснокожих, парень!».
Обозначенные выше идеи во многом были синтезированы в концепции, которая сформировалась в Америке в середине XIX в. и стала известна как Manifest Destiny. Наиболее удачный перевод этого термина — «явное предназначение» или «предопределение судьбы». «Неизбежный удел американского народа — это покорение континента <…> пробиться через бескрайние просторы к Тихому океану, воодушевить миллионы людей <…> установить новый порядок в человеческих взаимоотношениях, оживить одряхлевшие народы, обратить тьму в свет, развеять сон сотен столетий, приучить старые народы к новой цивилизации, укрепить судьбу рода человеческого, вести путь человечества к его кульминационной точке, дать переродиться тем, кто пал духом <.> объединить мир в рамках одной семьи, одного общества <.> и излить благословение на весь мир!» — так в своей речи перед Сенатом США в 1846 г. описал концепцию «явного предназначения» один из ее авторов, путешественник и политический деятель Уильям Гилпин (1813–1894) [18]. Как видно, риторика американской избранности, звучащая в этой произнесенной более полтора столетия тому назад речи, практически не изменилась вплоть до наших дней. Вашингтон до сих пор стремится «изливать благословение» на весь мир.
