Ознакомительная версия.
А советскому президенту сообщил о содеянном белорусский лидер Шушкевич позднее, уже из Минска. Первой реакцией Горбачева было: «А что будет со мной?» Такой вождь не мог призвать страну не подчиниться раскольникам, он слишком много думал о себе. Да страна за ним уже и не пошла бы, она видела судьбу всех, кто пытался быть лояльными, кто дорожил общей честью. Можно ли было надеяться на Горбачева как на борца?
Содеянное в Беловежье было шоком для Горбачева. Он обвинял российского президента в саботаже Союзного договора. И по американскому мнению, «Ельцин несет на себе основную долю ответственности за конечное крушение попыток создать Союзный договор в 1990–1991 годах в свете своей неустанной борьбы по созданию собственной силовой базы — Российской Республики, крушению основ власти Горбачева — Советского Союза».[159]
* * *
Американцы сразу же поняли главное: перед ними нет единого государства. У СНГ не было центрального механизма, не было механизма контроля и воздействия на государства-члены. Все. В мире осталась лишь одна сверхдержава, Соединенные Штаты Америки.
Перед американскими журналистами Бурбулис и Козырев объясняли, что содеянное — «единственный способ спасти то, что можно спасти». Они напоминали подростков, убивших свою мать и просящих у суда милости, поскольку они — сироты. Они, мол, не обрушили Советский Союз, а предотвратили дальнейший распад. Как бы желание еще и услышать слова благодарности за жестоко содеянное.
12 декабря 1991 г., отправляясь в турне по «старым и новым» государствам, государственный секретарь Джеймс Бейкер выступил в своей alma mater — в Принстонском университете с лекцией «Америка и коллапс Советской Империи: Что следует сделать».[160]
Бейкер говорил о проблемах, которые придется решать внутри бывшего Советского Союза в процессе направляемой трансформации. Что заменит СССР? Госсекретарь говорил о конфедерации, содружестве наций, или еще менее обязательной констелляции наций. «Самой поразительной характеристикой происходящего» Бейкер назвал «драматическое смещение политической власти от центра к республикам». Он назвал «новыми партнерами Америки» национальные республики и более мелкие формирования, которые могут оказаться краткосрочными элементами того государства, которое сменило Советский Союз. Акроним «Некоторое Временное образование» получил в госдепартаменте своего рода популярность как НВО.
Центральным тезисом Бейкера было то, что «Соединенные Штаты будут работать с этими республиками, руководствуясь ответственной политикой безопасности, демократической политической практикой и экономикой свободного рынка». Бейкер отметил, что некоторые республики больше готовы к такому курсу, чем их соседи, а именно: Россия, Украина, Казахстан, Армения и Киргизия. Таким образом, мы видим в американской внешней политике стремление дифференцировать свой политический курс в отношении регионов распадающегося Союза.
Наиболее важными для Соединенных Штатов Бейкер считал страны, имеющие на своей территории ядерное оружие — Россия, Украина, Казахстан и Белоруссия. Именно на эти страны глава американской дипломатии желал направить острие своей дипломатии. Туда он и направлялся с миссией. Главная задача — оставить на территории прежнего СССР лишь одного владельца ядерного оружия. Впервые государственный секретарь США провозгласил, что администрация намерена истратить 400 млн. долл., выделенных конгрессом для уничтожения советского оружия массового поражения. Бейкер призвал к созыву международной конференции, посвященной выработке общей политики Запада в отношении России.
На следующий день после выступления Бейкера ему позвонил (13 декабря 1991 г.) президент Ельцин с уведомлением, что к СНГ намерены присоединиться еще несколько республик. Чтобы не ожесточать еще существующий центр, Джеймс Бейкер позвонил Горбачеву и попросил его оценить внутреннюю ситуацию в стране. (Они говорили и о ядерном оружии.) 14 декабря Бейкер отбыл в смятенную столицу России, чтобы на месте оценить ситуацию в России и других ключевых республиках.
* * *
14 декабря Горбачев — видимо в последний раз — обратился а помощью к американцам. Переводчик Горбачева Палаженко пригласил корреспондентов «Нью-Йорк тайме» на свою загородную дачу. По окончании обеда он попросил жену удалиться, поскольку должен передать «очень конфиденциальное послание». Палаженко не говорил, а читал. Текст был составлен крайне «осторожно». Он явно был предназначен для Запада, чтобы побудить его к защите Горбачева, одновременно сохраняя советскому лидеру возможность отмежеваться от сказанного им. Палаженко просил своих гостей записать это «послание» и передать его только президенту Бушу, секретарю Бейкеру и Денису Россу. Они не должны рассказывать, что оно поступило от Палаженко, а ссылаться на «кого-то» из аппарата Горбачева.
Послание гласило: «Президент (Г.) сохраняет все варианты открытыми. Возможно, он сможет принять какую-то роль в Содружестве, но он не примет этого, если это будет делаться каким-то унизительным путем. Лидеры США и Запада должны найти способ повлиять на Ельцина и других, убеждая в пользе сохранения президента вовлеченным в происходящие процессы и в важности делать это таким образом, чтобы не ущемлять его достоинство.
В то же время вполне возможно, что он будет вынужден уйти в отставку. От 30 до 50 шансов за то, что он станет частной фигурой в течение нескольких недель. Некоторые люди фабрикуют уголовное дело против него. Важно, чтобы Ельцин к этому не имел отношения и чтобы он не позволил случиться чему-либо, что нанесет вред президенту. Еще раз напоминаю, что лидеры Соединенных Штатов должны повлиять на Ельцина по этому вопросу. Все вышесказанное является личной точкой зрения, никогда не обсуждавшейся с президентом».[161]
Горбачев лепетал, что «судьба многонационального государства не может быть решена волей лидеров трех республик». Но он никак не призывал к неподчинению граждан этого государства. Увы, последний вождь супердержавы предпочел обратиться к президенту Соединенных Штатов Джорджу Бушу-старшему. У огромной страны не осталось достойного защитника ни среди военного сословия, где царил маршал-предатель Шапошников, ни среди политиков, бешено искавших свою нишу в болоте последующего маразма.
Отсутствие четкого мировоззрения, ясного мироосознания привело к тому, что российский, украинский и белорусский парламенты спешно ратифицировали преступное самонадеянное творчество своих незадачливых вождей. А среднеазиатским республикам не оставалось ничего иного, как принять факт создания Содружества и просить о вступлении в него.
В этом им частично содействовал Горбачев и такие лидеры республик как Назарбаев и Акаев, обеспокоенные тем, что экономическая и цивилизационная помощь России прекратится. Ельцин позволил Горбачеву и Назарбаеву предпринять совместные меры по приложению Беловежского обращения к Центральной Азии. 13 декабря 1991 г. Казахстан и четыре мусульманские республики Центральной Азии встретились в Ашхабаде и выработали общую позицию, которая «одобряла желание» трех славянских республик создать свое содружество, но потребовали создания «легальных форм» этого содружества. Они решили, что вступят в «Содружество Независимых Государств» как равноправные соучредители и в качестве независимых государств». Именно на следующей встрече в Алма-Ате 21 декабря 1991 г. эти государства открыто объявили о своем желании вступить в СНГ. Ельцин к этому времени решил «забыть» о Союзном договоре, позволил Центральной Азии присоединиться, а Украина была предоставлена своей судьбе.
Для России была важна дружественность Казахстана, где русские (38 процентов) и немцы (8 процентов населения) вначале даже превосходили 40 процентов казахов. Желание Назарбаева сохранить мультиэтничный характер республики крепило его связи с Россией. Назарбаев не хотел движения сугубо к четырем центральноазиатским республикам. Все это грозило (потенциально) расколом Казахстана на славянскую часть, тяготеющую к России, и собственно центральноазиатскую, сближающуюся с миром ислама.
Еще одним фактором, на который мог бы опереться потенциальный объединитель (которого не обнаружилось), являлись вооруженные силы. Словно прозрев на одном из этапов этой печальной эволюции, Горбачев однажды созвал совещание ведущих военных чинов со всего Советского Союза. Было это сделано уже поздно — на дворе стояло 10 декабря 1991 г. У офицеров, понятное дело, не было никакой симпатии в отношении разрушителя. Неумолимо упорная защита Горбачевым Союзного договора (а, значит, себя) не вызвала никакой симпатии людей в мундирах. Священный призыв «Отечество в опасности!» был произнесен поздно. Да и как было верить человеку, прославившемуся своими манипуляциями людьми. Они встретили холодно и Ельцина, приехавшего к ним на следующее утро и напомнившего, что государственное обеспечение идет от него. Симпатию вызвало лишь обещание «пытаться сохранить военную систему единой». Пустое, как и все ельцинское. Низменным обманом было данное тут же обещание «удвоить» заработную плату офицерам (разумеется, невыполненное) и предоставить жилье (невыполненное также). Поразительно желание не подвергать страну конвульсиям гражданской войны — в этом офицеры выступили многократно более патриотичными, чем разрушительный тандем Ельцина — Горбачева.
Ознакомительная версия.
