Михаил Ходорковский - Человек с рублём

ФАРЦОВЩИК ПАШЕТ НА ДЕРЖАВУ

Фарцовка действительно помогла подросткам найти призвание, самоопределиться. Бросали школу? Бросали. А потом понимали: чтобы процветать на ниве бизнеса, надо учиться, надо знать финансы, иностранные языки, технику, нужна специализация. Вуз выбирали осознанно, преподавателям приходилось с ними нелегко: фарцовщики оказались весьма требовательными студентами, осваивали предмет до тонкостей. Стимулировала жажда прибыли, богатства. Успевали и учиться и работать. Время, вложенное в учебу, воздавалось сторицею, в день имели больше месячной зарплаты своей профессуры. Что нам в них особенно импонирует: усвоили, что время – деньги, они основательны и конкретны, умеют планировать день и готовить операции. Они не торопыги, они – профессионалы, дельцы, но не деляги, они – то, о чем писал Ленин, – цивилизованные кооператоры, цивилизованные бизнесмены. Вот вам и фарцовщики! Они – в команде предпринимателей, горят желанием разбогатеть, иметь собственное дело, и так попадают в ряд спасателей экономики. Дайте им развернуться – и не будет обидно за державу.

Хвала им и за то, что пионер ныне пошел другой: и бизнесменствующий, нацеленный на заработок, прибыль, богатство, и целенаправленно идущий к намеченной цели. В моде среди них, говоря их языком, шустряки, умеющие подсуетиться. Они не брезгуют никакой работой, и газетами торгуют, и лобовые стекла легковушек моют за пять-шесть секунд, становятся и курьерами, и грузчиками. Попробуйте сказать им, что они лишены детства, что их эксплуатируют, попытайтесь оградить их от «тлетворного» влияния денег. Их поезд ушел – в рынок. Школьники покупают, перепродают – и друзьям, и одноклассникам, и – о, ужас! – педагогам. Идет процесс коммерциализации отношений, это из породы детских болезней, не видим в нем ничего страшного. Нас и растрогала и порадовала информация из «Курантов»:

«БИРЖА ТРУДА... ДЛЯ ДЕТЕЙ

В Москве открылась не имеющая аналогов в стране и даже, пожалуй, за границей, биржа труда для детей – «Класс-биржа» (ул. Александра Невского, 4, Дворец пионеров Фрунзенского района, 4-й этаж). Ее генеральным директором стал 15-летний московский десятиклассник. Однако их деятельность ни в коем случае не должна восприниматься как игра. Наоборот, юные биржевики относятся к своему делу вполне серьезно. «Наша биржа рассчитана на детей, готовых к труду, причем возраст не имеет значения, а переговоры с родителями мы берем на себя, – сообщил директор «Класс-биржи». – Всего за несколько дней нашей работы за услугами обратились 100 детей и около 15 организаций, заинтересованных в такой рабочей силе, как ребята. Большую помощь нам оказывают спонсоры».

Итак, рынок не пугает подрастающее поколение, а значит не все пока потеряно.

Мы искренне пожалели, что в наше время не было и не могло быть ничего подобного. Значит, гарантия: не будет инфантильных, рынок взялся и за педагогику. С чем ее и поздравляем. Мы не знаем, выбьется ли в высший свет бизнеса пятнадцатилетний директор (в бизнесе, как и в театре, счастливых дебютов куда как больше, чем счастливых актерских судеб) – мы приветствуем ЯВЛЕНИЕ детской биржи народу.

Весть о создании детской биржи, надо полагать, была встречена в стане педагогов как скорбная, трагическая, знаменующая конец того, чему они поклонялись и идолопоклонствовали. И ведь ни один из них не берет на себя ответственность за то, что у нас сегодня происходит. Уроки литературы (когда-то они именовались уроками изящной словесности) должны были бы быть и уроками нравственности, морали, гражданственности. Что внушалось? Лейтмотив один: бедность – не порок.

Пороки общества выводили из богатства господствующих классов, богатые и богатство предавались анафеме. Стыдливо обходили вопрос: а бедность государства, бедность трехсотмиллионного народа – неужели тоже не порок? Школа вырабатывала потребность в бедности. Чтобы стать бедняком, не требовалось прилагать никаких усилий. Зачем работать, если бедняком можно стать, не работая? Взращены целые поколения, которые ничего не хотят, которые привыкли только получать. Боимся, что у миллионов эта привычка стала неизлечимой.

Была у нас одна сотрудница – назовем, ее Зетой Игрековной. Пришла по рекомендации, по уровню много выше среднего. Мы ей дали зарплату раза в полтора больше той, что она имела на старом месте. На неделю-другую она взбодрилась, но запал пропал. Решили еще поднять зарплату – она это восприняла как должное и... вообще перестала работать.

О ней не стоило бы вспоминать (ну, ошиблась, освободилась), если бы Зета Игрековна была в одном экземпляре. Есть черта бедности, но в сознании многих застряла и норма бедности, превысив которую они уже считают себя Ротшильдами и почивают на лаврах бездействия.

Так что у нас со школой свои счеты. Работай она иначе, успехи МЕНАТЕПа были бы едва ли не на порядок выше: земля под предпринимательство отведена, но почва для сева далека от совершенства, фактически только-только поднимаемая целина: поколение, которое ничего не хочет – не хочет и богатства. Для него нормальна атмосфера вечных нехваток, очередей, дефицита самого необходимого, а излишки – категория Зазеркалья. Хорошо работать иным мешает хорошее... знание истории. Имеет хождение такая точка зрения: мы не столь отважны, чтобы жить зажиточно. Кто даст гарантию, что не придет какое-то новое ОТНИМАТЕЛЬСТВО, наподобие ГКЧП, и не острижет всех под гребенку бедности?

Советская власть только то и знала, что отнимать. В 17-м отняла право на частную собственность, в 30-м – раскулачила, в 56-м – заморозила займы, чуть позже – отняла коров и вырубила сады, в 1985-м, борясь с нетрудовыми доходами, разрушила даже двух-трехметровые теплицы. Не было ни одного десятилетия без грабежа, освященного и проведенного государством. В тридцатом за слепую кобылу раскулачивали и отправляли на Соловки. В «Волге» мотор мощностью в 70-80 превосходных жеребцов. Конфисковывались дома – где гарантия, что не будут отниматься дачи? Еще до войны были национализированы все жилищные кооперативы, в таком качестве они просуществовали меньше десяти лет, деньги не вернули. За замороженные займы – ни копейки процентов, это беспрецедентно. За такие настроения счет не школе, а самому грабительскому государству из всех существовавших когда-либо на Земле. Крепостных так не обирали, как тех, кто свято верил:

Читайте! Завидуйте:

Я гражданин

Советского Союза!

Завидующие не знают, как справиться с наплывом граждан из державы, преуспевшей лишь по части самославия…

Со страниц одной из массовых газет летом 1991 года прозвучало обвинение МЕНАТЕПа в безнравственности. Поводом послужила информация о том, что МЕНАТЕП скупил территории нескольких пионерских лагерей, чем лишил красногалстучных прав на отдых. Заявляем во всеуслышание: будь наша воля и представься такая возможность – мы бы не оставили на территории страны НИ ОДНОГО пионерского лагеря. Безнравственно иметь такие пионерлагеря, безнравственно предоставлять детям отдых в таких заведениях.

А. П. Чехов как-то признался: в детстве у меня не было детства. Ему просто несказанно повезло, что он не бывал в пионерском лагере, иначе – уверены! – признание было бы еще более горьким.

Летом у авторов этой книги тоже не было детства, были пионерские лагеря, самый чудовищный из которых «Артек» – монстр по производству, так называемых, активистов.

Заранжиренная жизнь военизированно-тюремного покроя, бесконечные линейки, смотры, доклады, политинформации, речевки («Всем, всем, всем, приятного аппетита!» – хором, кто громче), скандирование («Позор американским империалистам, обижающим детей Африки»), битье общественно-полезных баклуш, образцово-показательные сборы – отрепетированная показуха, когда никого не интересовало, что подросток думает, главное – что он должен говорить. Детей заставляли провозглашать здравицы в честь слезливого сановного Бровеносца. Все это, вместе взятое, – университеты сплошного лицемерия. Ночью, когда вожатые-надзирательницы поспешали на секс-отдых, в комнатах воцарялся культ кулака и действовало право сопливого сеньора.

В пионерлагерях ломалась душа, проходила обкатку будущая номенклатура из числа юных патрициев, ходивших пешком только туда, куда пешком хаживали – в туалет. Все это называлось отдыхом, дотировалось государством, ибо стоило безумно дорого. Зато все по плану коммунистического воспитания подрастающего поколения в духе беспредельной преданности бессмертным идеям и идеалам марксизма-ленинизма. Отдых – детский! – был заполитизирован до предела. Не обходилось и без трагедий. Одного нашего хорошего знакомого вызвали в пионерлагерь: