Таков второй тип кризиса, где внутреннее ослабление цивилизации сочетается с нашествием «внешнего пролетариата», с волной переселения менее развитых, но бурно плодящихся воинственных народов.
Но самым тяжелым, страшным и долгим из известных нам кризисов человечества выступает кризис верхнего палеолита — древнекаменного века. Он начался примерно за 25 тысяч лет до нашей эры и закончился за 10-8 тысяч лет до рождества Христова неолитической революцией: переходом от охоты и собирательства к скотоводству и земледелию. Эта революция стала выходом из кризисной ситуации. В чем ее суть? Биологический вид Homo sapiens (Человек разумный) вел присваивающее хозяйство: охотился на животных, собирал плоды и коренья. Мы настолько размножились, что попросту истребили дичь и объели огромные пространства планеты. Кормиться стало нечем. А тут еще настал ледниковый период. 25 тысяч лет назад рухнула система, стоящая на высокоспециализированной охоте. Пришла социальная деградация. Примитивизировалось искусство. Население уменьшилось почти на 75–85 %. И чтобы выжить, людям пришлось переходить к производящему хозяйству, одомашнивая животных и растения, изобретая ремесла.
Вот третий тип кризиса: гибель экономики старого типа, сопряженная с климатическими и экологическими катаклизмами.
Нынешний глобальный кризис несёт в себе характеристики всех трёх кризисов, но в одном пакете — это «кризис-матрешка». Или «кризис-домино», если угодно. Он наступает в условиях перенаселённой планеты, с огромной нагрузкой на экологию и близящимся дефицитом сырья, воды. Сюда нужно добавить чудовищную социально-экономическую поляризацию современного мира, невиданные запасы оружия массового уничтожения.
Похоже, кризис пойдёт в соответствии с двумя аксиомами. Первая: «Всё плохое происходит одновременно». И вторая: «Даже выход из игры невозможен». Так что нам повезло: «Блажен, кто мир сей посетил в его минуты роковые».
Первые признаки нового надвигающегося кризиса умным наблюдателям были видны уже на рубеже 1960-х-70-х годов. Действительно, к середине 1970-х годов окончилось невиданное тридцатилетие в истории капитализма. За 30 лет было произведено материальных благ больше, чем за период с 1800 по 1950 год. В 1975 году на Западе появился доклад «Кризис демократии», написанный по заказу некоей «трёхсторонней комиссии» С.Хантингтоном, М.Крозье и Дз. Ватануки. В докладе утверждалось, что развитие демократии на Западе ведёт к уменьшению власти правительств, что различные группы, пользуясь демократией, начали борьбу за такие права и привилегии, на которые ранее никогда не претендовали, и эти «эксцессы демократии» являются вызовом существующей системе правления. Вывод: необходимо способствовать невовлечённости (noninvolvement) масс в политику, развитию определённой апатии. Надо, мол, умерить демократию, исходя из того, что она — лишь способ организации власти, причём вовсе не универсальный.
Политически и экономически ослабить демократические институты было невозможно без демонтажа welfare state (государства всеобщего благосостояния). А как его демонтируешь, если есть СССР, который объективно выступал гарантом сытой и обеспеченной жизни среднего западного обывателя? Поэтому с начала 1980-х годов был взят курс на обострение и ужесточение «холодной войны» с СССР и одновременно социальное наступление на средний и рабочий классы ядра капитализма.
С падением Союза в жизни среднего класса Запада наступает чёрная полоса. И вот, средние классы бывшей социалистической системы уже стёрты ластиком Истории: в 1989 году в Восточной Европе (включая европейскую часть СССР) за чертой бедности жило 14 миллионов человек, а в 1996 году — спасибо Горбачёву и Ельцину — уже 169 миллионов! Изъятые средства либо прямо ушли на Запад, либо со временем были размещены в западных банках — фантастическая геоэкономическая операция, глобальная экспроприация. Теперь наступает очередь «миддлов» на Западе. Недаром там уже появилась социологическая теория «20:80». Согласно ей, в современном западном обществе меняется социальная структура: 20 % — богатые, 80 % — бедные, и никакого среднего класса — он размывается, тает вместе с нацией-государством, частной формой которого является welfare state — государство всеобщего социального обеспечения
Теперь в ответ на забастовки в Европе и США целые отрасли можно перебрасывать в Южную Корею, Китай, Таиланд. По сути, рабочий класс в ядре капсистемы, как и массовый средний класс, теперь не нужны.
Глобальный кризис наших дней начинался как управляемый процесс в интересах старой правящей элиты. Новая политика получила названия «ультралиберализм» и «глобализация». Они сорвали мир в спираль больших потрясений. Однако глобальный кризис явно вышел за отведенные ему рамки и стал неуправляемым…
«Демографический взрыв» XX века — результат экспансии капитала. Но включить разросшееся население в производственные процессы капитал не может. Результат — огромное количество лишних людей. А поскольку деревня Юга (в самом широком смысле) сама себя прокормить не в силах, быстро растущее население набивается в города прежде всего самого Юга и мигрирует в города Севера (города поглотили 2/3 «продукции глобального демографического взрыва» после 1950 г.).
Согласно ооновскому докладу 2003 г. «Вызов трущоб», из 6 миллиардов нынешнего населения планеты 1 миллиард — это так называемые slum people, то есть трущобные люди. Те, кто живёт в убогих лачугах, землянках, пустых ящиках и т. п. Один миллиард — это всё население мира той поры, когда Энгельс изучал положение рабочего класса в Манчестере. «Трущобный миллиард» составляет примерно треть мирового городского населения и почти 80 % городского населения наименее развитых стран. Трущобные люди ничего не производят и почти ничего не потребляют. «Slumland» раскинулся от предгорий Анд и берегов Амазонки до предгорий Гималаев и устья Меконга. Это люди, вообще исключённые из жизни, так сказать, помноженные на ноль. Кстати, глобализация — это и есть устранение всего лишнего, «нерентабельного» населения из «точек роста». Глобализация социально — это вовсе не единая планета, это сеть, наброшенная на мир, в которой он беспомощно барахтается, ожидая последнего удара.
К 2020 г. численность трущобников составит 2 миллиарда при прогнозируемых 8 миллиардах населения планеты. Экологически (да и психологически) трущобы не выдержат такой пресс, и мировые «лишние люди» рванут за пределы трущоб, «заливая» города, причём не только на Юге, но и на Севере. По прогнозам демографов, к 2025 г. от 30 до 50 % населения крупнейших городов Севера будут выходцами с Юга. Чтобы увидеть это будущее, достаточно взглянуть на Нью-Йорк, Лос-Анджелес с трущобами в центре (!) города, Париж и, конечно же, Марсель, арабская половина которого, по сути, не управляется французскими властями. Афро-арабский и турецкий сегменты в Европе живут своей жизнью. Они не принимают общество, в которое мигрировали, не принимают его ценности. Причём не принимают активно. А ведь, кроме выходцев с Юга, в Европе теперь есть — спасибо США — мощный албанский сегмент, мусульманский и криминальный одновременно.
Половина «трущобных людей» — лица моложе 20 лет. А согласно теории, как только доля молодёжи (15–25 лет) в популяции превышает 20 %, происходит революция. Когда молодёжи слишком много, общество не успевает социализировать и интегрировать её.
Когда-то Мао Цзэдун выдвинул доктрину «Мировая деревня окружает мировой город, где сконцентрированы эксплуататоры». Сегодня, напротив, в мегаполисах и мегасити сконцентрированы эксплуатируемые и те, кого уже даже не берут в эксплуатацию, — «избыточное человечество». А верхушка, будь то Лондон, Нью-Дели или Сан-Паулу, переезжает в укреплённые загородные виллы, как это делала римская знать в конце империи, бросая Рим, Форум которого зарос травой, где гуляли свиньи. Переезд сытых, пожилых, изнеженных римлян в охраняемые виллы не помог — варварская волна и восставшие собственные варваризированные низы смели их. Ныне, похоже, мы находимся на пороге (а отчасти уже в начале) нового Великого переселения народов. И как бы североамериканцы и европейцы ни пытались регулировать процесс миграции, у них ничего не получится — нужда и беда выталкивает афро-азиатские и латиноамериканские массы в мир сытых и глупых белых людей. К тому же без притока бедноты с Юга экономика развитых стран, прежде всего сектор услуг, не сможет функционировать — европейцы и американцы обленились и никогда не станут выполнять ту работу, за которую уцепятся выходцы с Юга.
В результате, на самом Севере мы имеем противостояние: богатые, белые, христиане, пожилые — против бедных, небелых, в основном мусульман, молодых. Четыре противоречия в одном — это социальный динамит. Недавние расовые бунты во Франции — это так, цветочки, «проба пера».
