смогу ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра быть на встрече. Так складываются обстоятельства, что мне пока никак не уехать.
– Что ты говоришь такое? Какие обстоятельства, Ян, очнись. Ты должен быть на встрече, без тебя она не состоится.
– Это и к лучшему. Отложи ее пока. Заяви официально, что я заболел и вынужден лечиться. На неопределенный срок, пожалуйста.
– Да что с тобой? Что случилось? Что происходит? Ян, мы готовили этот чертов проект полгода. Сраных полгода. Ты не можешь сейчас резко заболеть. Это абсурд.
– Могу… К сожалению, могу…
– Послушай, ты сам грезил этим контрактом как ненормальный. Через столько пришлось пройти, такие деньги были потрачены! Что сейчас не так? Почему ты поменял свое решение?
– Я не поменял его. Просто отложил… До лучших времен.
– Они не будут ждать тебя, пока ты изволишь явиться к ним. Если не сейчас, то это будет провал. Вспомни, ты сам говорил, что этот контракт даст возможность подняться нам на вершину самой высокой горы. Это наш шанс вырваться в лидеры на мировом рынке, заручившись хорошими партнерами. Нельзя облажаться!
– Я помню, что говорил. Но… наша жизнь состоит не только из прямой дороги. В ней есть ответвления и перекрестки. Так иногда случается, Алекс. Попроси их понять меня и перенеси встречу.
В трубке повисло молчание. Только странные звуки, издаваемые Алексом, с эхом доносились до меня. Он что-то говорил про себя, обрывки фраз и слов слетали с его губ.
– Хорошо, Ян. Как знаешь. Но я не могу гарантировать, что они согласятся. Когда ты вернешься?
– Скоро, Алекс. Наверное, это случится скоро…
Насытившись молчанием друг друга, он первый положил трубку. Я встал с дивана. Моя спина нещадно болела. Каждое движение доставалось с нестерпимой болью, которая сопровождалась хрустом в позвоночнике. Боль пронзала не только спину, но и тонкой полоской жгла правую ногу. Я попытался потянуться. От этого сотни горячих игл проткнули всю талию. Собрав всю силу и волю в кулак, я выпрямился. Телефон снова отозвался. На этот раз на нем мигало напоминание. Я открыл его и прочитал: «День рождения Анны! Главное – не забудь». Как раз это я и сделал. Забыл про праздник своей подруги, которой обещал быть обязательно. Но теперь меня это волновало не больше, чем контракт. Может, это и было эгоистично с моей стороны, но поступить по-другому, то есть бросить Виктора и улететь праздновать день рождения, я не мог и не хотел…
Утренние процедуры и ходьба растопили скованность в теле. Мои спина и ноги вновь ощутили эластичность, а постоянная резкая боль сменилась периодичной. Я ожил. Вместе со мной ожил и дом. Медсестры и волонтеры начали свою работу, сдав ночную смену. Возле лестницы я встретил Оливера и перекинулся с ним парой слов. Им предстояло провести в хосписе еще четыре дня, после чего, по условиям контракта, троица должна была вернуться к своей непосредственной работе. Причем каждый в свою клинику – по отдельности друг от друга.
– Знаешь, Ян, мне бы не хотелось разлучаться с этими ребятами. Джозеф и Билл – классные спецы. Я буду скучать по ним, – признался Оливер в конце нашего разговора.
Ему явно, как и Джозефу с Биллом, была по душе такая работа. А возможно, они и вовсе не считали ее работой. Того рвения, с которым эти ребята выполняли свой долг, я не видел прежде ни у кого. Настолько отдаваться работе, быть погруженным в нее с головой невозможно, если только она не приносит тебе какое-то удовлетворение. Спасение жизни (или ее облегчение) – тяжелый труд. Наверное, самый тяжелый из всех. Ведь на их плечи падает груз ответственности не только за физическое состояние пациента, но и психологическое.
После разговора с Оливером я встретил еще несколько знакомых мне людей. Мы также мило пообщались и, зарядившись позитивной энергией друг от друга, разошлись по своим делам. К этому времени стрелки на часах уже переваливали за девять утра. Я направился в спальню Виктора, чтобы по сложившейся традиции начать его утро с прогулки. Он уже сидел во всеоружии и ждал меня. Мне показалось, что мальчик выглядит немного хуже, чем до этого, но его настрой опровергал мои доводы.
– Привет! – громко воскликнул он.
– Доброе утро. Ты сегодня необычайно веселый. Есть повод? – я подошел ближе и сел на кровать, протянув ему руку.
– Ну конечно. Мне сегодня исполнилось девять лет! – торжественно заявил Виктор.
– Как? У тебя день рождения? А почему ты раньше не сказал мне об этом? – запереживал я.
– Я забыл. Мне сегодня утром одна медсестра сказала, когда я на процедуры ходил.
– Но у меня нет подарка для тебя. Я не знал.
– Ну и ладно. Завтра привезешь! – засмеялся мальчик.
– Хорошо. Как скажешь, – согласился я и начал одевать Виктора.
Он кивнул головой и стал покорно мне подчиняться. Когда сборы были завершены, мы вышли из комнаты. Он шел сбоку от меня, держась своей крошечной ручкой за мой карман джинсов, а я катил кресло. В дверях мы столкнулись с Эмилией. Она только приехала. Ее плащ был в мелкую крапинку от дождя, а с открытого зонта стекали капли. На уложенных, но влажных и слегка растрепавшихся волосах также присутствовали следы мелкой мороси. Но даже при всем этом пасмурном и сером состоянии она выглядела хорошо. Ото дня ко дню ее внешний вид доказывал мне, что свою работу она не только любила, но и уважала. Эмилия с легкостью могла пойти на какое-то мероприятие без макияжа или в повседневной одежде, однако в рабочее время она выглядела безупречно. Ее в хосписе за спиной в шутку, конечно же, называли «Девушка наоборот».
– Доброе утро! – поприветствовала нас Эмилия.
– Доброе, – отозвались мы с Виктором почти в один голос.
– На улице не лучшая погода для прогулок, – предупредила она.
– Мы ненадолго. Только подышим свежим воздухом, – ответил я.
– Сегодня можно было бы и воздержаться от этого занятия, – настаивала Эмилия.
Ее глаза расширились. В них, а после и на лице, я прочел недовольство от непокорства. Впрочем, этим презрительным взглядом она удостаивала меня куда чаще, чем любым другим.
– И все-таки мы прогуляемся, – заключил я и неуклюже улыбнулся.
Она тоже улыбнулась, хотя назвать улыбкой то, что появилось на ее лице, было нельзя. Скорее, это был скрытый протест: она выдвинула губы вперед с легким поднятием уголков рта. Но мое решение не поменялось. Я пропустил мальчика первым и задом шагнул сразу за ним, волоча кресло через порог и по ступенькам. Что-то фыркнув нам вслед, она закрыла дверь.
Я посадил Виктора в кресло и укрыл пледом, взятым из комнаты. Мальчик был одет по-зимнему (по меркам Германии), и дополнительная накидка больше служила для защиты от дождя, нежели для теплоты. Я прекрасно понимал, что из-за мелкого,
