метров восемьсот, и Бажанов даже обиделся за новую снайперскую винтовку — на войне он видел, что снайперы тогда били за полтора километра, но не ему тут было решать. Монгол вытащил большой бинокль и дал Бажанову.
— Я работаю по вашей команде — как опознаете машину.
Вечер догорал, как костер.
Они пропустили грузовик с песком, который, видно, прикупил один из сноровистых дачников — явно в обход строгих порядков. Оттого шофер гнал на дачи в неурочное время. Потом дорога надолго опустела.
Бажанова тянуло завязать разговор, да только понятно было, что никакого разговора не будет.
Грузовик проехал обратно.
Наконец из-за поворота показалась белая «Волга», её Бажанов узнал бы из тысячи, да много ли тут «Волг» с таким бело-серебристым отливом.
Белые цифры номера, который он выучил наизусть, были четко видны в сильную оптику. И мужчина за рулем был тоже узнаваем — точь-в-точь как на унылом фото из личного дела.
— Начали, — выдохнул он.
Хлопнул выстрел.
Машину повело по дороге, она вильнула и соскочила с дороги прямо под откос, там она несколько раз перевернулась. Белое тело «Волги» билось на камнях, как пойманная рыба на берегу. Монгол был действительно ювелиром — он пробил колесо, и всё выглядело как заурядная авария.
— Будем проверять?
Монгол ответил всё так же, без выражения:
— Не надо проверять. Всё нормально.
Папа не пришёл к ним в лабораторию, а вызвал их в беседку.
Погода была отвратительной.
Фролов сразу понял, что случилась беда, и они услышат то, что не должны услышать уши стен — ни в их комнате, ни в кабинете самого Папы.
Лицо начальника было белым.
Они никогда не видели его таким.
Оказалось, что жена нефтяника взяла его машину и поехала на дачу с любовником — таким же, как её муж, крепким и обветренным человеком. То же, только в профиль, как говорится — зачем с таким изменять, спрашивается.
Теперь любовники лежали рядом в районном морге, и их обгоревшие головы скалились в облупленный потолок — её белыми, а его — золотыми зубами.
— Что с нами будет? — спросил печальный Гринблат.
— Да что с вами будет? Ничего с вами не будет. Только дело вы загубили. Нефтяник ваш после похорон выезжает в Западную Сибирь. Всего себя отдам работе и всё такое. Дело, понимаете…
— Но расчетное…
— Да плевать там хотели на ваши расчеты, и что не вы совершили ошибку. Этих-то, кто вспомнит, дело житейское. Тут нужно было изящнее, вас за тонкость ценили.
Папа хотел сказать «нас», но гордость ему не позволила. Фролов понял, что Папа сделал какую-то большую ставку, и ставка эта была бита.
— Там, — он сделал жест наверх, — не любят позора. Глупостей смешных там не любят.
Ничего с вами не будет, но мы выбрали кредит доверия.
В том, что вы не болтливы, я уверен, я-то вас давно знаю. Да только теперь никто к вам не прислушается.
Видно было, что Папа снова хотел сказать «к нам», но эти слова ему были поперек горла.
— И что теперь? Разгонят нас?
— Да зачем вас разгонять, играйтесь в свои кубики. Эх, чижика съели!
Папа посмотрел на стену, на которой замерли магнитики, да что там — замерло экономическое развитие страны.
— Я теперь не смогу им… Я уже нечего не могу им сказать про ваши дурацкие идеи. И про нефть.
Фролов слушал всё это, чувствуя, как его понемногу отпускает.
Он смотрел на стену с некоторым облегчением — пусть всё будет, как будет.
Страна получит нефть и газ, у нас через двадцать лет будет нефть и коммунизм.
Мы его купим. Или получим как-нибудь ещё — неважно, каким способом.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
04 сентября 2016
История про то, что два раза не вставать (2016-09-06)
Написал тут про Андрея Болконского-Штирлица в школе.
Тема-то эта давняя, хоть и на фоне нынешнего с-меня-при-цифре-пятьдесят-семь-слетает-хмель (Горшочек, не вари!), кажется актуальной.
Меж тем актуальность ваша сдохнет через неделю, а мне интересен старый советский фильм и вообще культ учителя в школе.
На самом деле, это тема, куда более интересная, чем коллективное возмущение.
Это история про производство кумиров.
Кумир производится обычно из серой обыденной жизни. В качестве противостояния оной. Советские либеральные интеллигенты даже из Ленина умудрялись делать кумира — в противопоставление актуальному вождю.
Сын Штирлица встречает его в Кракове.
Эта сцена есть в романе, но в фильме по этому роману её нет.
Сын не знает, что наблюдает за отцом и докладывает командиру:
— У него глаза, между прочим, красивые:
как у собаки.
— Ты считаешь, что у собак красивые глаза? — спрашивает майор, его командир.
— Так мама говорит. Она очень любит, если у людей глаза, как у собак.
Когда Штирлиц пошёл работать в школу глаза его остались прежними.
Женщинам нравится.
Всякому хочется обмануться.
Кстати, тут мне уже сказали, что Мельников — всё равно, что Джейк Барнс из "Фиесты", только советский. Сексуальное начало вырвано с корнем. Осталось остроумие и харизма.
http://rara-rara.ru/menu-texts/urok_knyazya_bolkonskogo
Извините, если кого обидел.
06 сентября 2016
День города (Первая суббота сентября) (2016-09-08)
По вагону каталась бутылка — только поезд набирал ход, она ласкалась им в ноги, а начинал тормозить — покатится в другой конец. День города укатился под лавки, блестел битым пивным стеклом, шелестел фантиками.
Мальчики ехали домой и говорили о важном — где лежит пулемёт и как обойти ловушку на шестом этаже. Каждого дома ждал чёрный экран и стопки дисков. Они шли по жизни парно, меряясь прозвищами — Большой Минин был на самом деле маленьким, самым маленьким в классе, а Маленький Ляпунов — огромным и рослым, ходил в армейских ботинках сорок пятого размера. Витёк Минин любил симуляторы, а Саша Ляпунов — военные стратегии, но в тринадцать лет общих правил не бывает. Мир внутри плоского экрана или лучевой трубки интереснее того, что вокруг.
Они ехали в вагоне метро вместе с двумя пьяными, бомжом, старушкой и приблудной собакой.
Женский голос наверху сообщил об осторожности, и двери закрылись.
Следующая — «Маяковская», и бутылка снова покатилась к ним.
— А что там, в «Тайфуне»? Это про лодку? — спросил Минин.
— Это про войну. Там немцы наступают — я за Гудериана играл.
