Ну их якобинцами зовут, конечно.
— Да этих разновидностей полно, причём они как животный мир — очень сильно различаются. Параматематик не похож на параисторика, а они оба — на безумцев из альтернативной медицины с банкой свежей мочи в руке.
— Класс можно отграничить. Ученый — не меньше кандидата пусть будет. Фантаст — как минимум с повестью. Двадцать — то вы, небось, загнули. Ну… писателю можно!
— Да, загнул. Больше двадцати, на самом деле. Я ведь у них документы принимал, когда подрабатывал на месте лаборантки, ушедшей в декрет. Тогда нельзя было не принять документы у советского гражданина, который считал, что сделал открытие. Это что — Циолковский как-то хотел ввести уголовную ответственность за препятствия народным учёным-самородкам. А с вашим отграничением смыслу в задаче не прибавится — сейчас степень получается куда легче, чтом в 1989, а фантастов без повести вовсе не бывает. Вон, на сетевом конкурсе «Грелка», где рассказ пишут за три дня, верхняя граница, кажется, 50.000 знаков. А это знаете что? Два раза лермонтовская «Тамань». Пол «Княжны Мери».
Всё это глупости, одним словом.
— По-моему, это миф про рациональных ученых и безумных фантастов. Упрощение по схеме физик-лирик, гуманитарий-не гуманитарий. А мир сложнее.
— Да мир вообще полная загадка.
***
— Знаете, это очень удобная фишка с вопросами. Надо написать интервью с писателем, так полчасика работы и чики-пыки. Зашибись!?
— Плохое интервью можно легко написать и без этой штуки. Но, во-первых, хороший журналист, чтобы ему начальство потом не вломило люлей, даёт материал на сверку и вообще проделывает массу процедур, а, во-вторых, ленивые журналисты давно освоили электронную почту, чтобы не заморачиваться с расшифровкой плёнки. Тут ведь фишка не в том, что интервью можно взять по переписке, а в том, чтобы придумать интересный вопрос.
— Вопросы тут есть интересные уже, и ответы ничего. Вся эта сверка — полная ерунда. Надо зайти правильно, типа так: наш журналист под покровом анонимности задал вопросы и подслушал чужие… а дальше копи-паста лепится, скриншоты заверены уже. А, сюжет?
— Вовсе нет. Ну мне-то пофиг, но какой-нибудь банкир или чиновник знает, что заверенные скриншоты никакой юридической силы не имеют. Это такой миф для идиотов. Я не я, и хата не моя. И дело не в том, что суд, а в том, что с работы выпиздуют. Тут ведь как в «Маленьком принце», где Лис сокрушался, что если на планете есть курицы, то непременно есть и охотники, а если охотников нет, то нет и куриц.
То есть, мои ответы интересны очень узкому кругу людей (Мне, впрочем, тоже интересен только очень узкий круг людей — как и всем нам. Тот, кто говорит, что ему интересны люди во множестве, просто кривит душой). И, возможно, я скажу что-то интересное этим людям — но сделаю это с равной ответственностью и откровенностью — здесь или в письме к корреспонденту с именем и фамилией. А так-то да, есть среди лентяев такая любовь вместо собственной работы заставить интервьюируемого написать безгонорарную статью, разбавленную вопросами.
Извините, если кого обидел.
30 января 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-01-30)
***
— Как часто вы ходите в театр?
— Сейчас очень редко. Я вообще никогда не был театралом, хотя проблемы драматургии меня очень занимают.
***
— А почему вы свой тви забросили?
— Ну, Твиттер это всё-таки ресурс для записей в движении, с телефона. А я сейчас по большей части дома сижу. Кроме того, есть такая психологическая проблема — очень сложно контролировать свои записи, если ты их делаешь в трёх местах. Не в том дело, что о чём-то проговоришься, это — Бог с ним, а в том. что я всё-таки ценю свою записанную мысль — поди её потом найди. А если потеряется — жалко. Вот я и пишу в Живой Журнал — тем более, что процесс для меня мало отличается от твиттинга — с моего телефона это тоже легко.
— А как вы собираете мысли после бесед — сразу же достаете свой смартфон и записываете?
— Это смотря какие беседы. Вот я иногда хожу к друзьям-алкоголикам, так там записывай — не записывай, мысли довольно кривые выходят. А вот этим летом я проговорил с одним человеком часа два в лесу, у потухшего костра — так потом пошёл в палатку и мелким почерком исписал восемь страниц в путевом дневнике.
Но самое главное — память. Опыт показывает, что память всё равно главнее записей.
— У вас интересные ответы — иногда даже на самые простые вопросы, как про тви, например.
— Да про твиттер как раз не очень интересно — тут всё очевидно, по-моему.
— Вы ответили на вопрос, что так и не был нарисован на экране — про память. Спасибо!
— Не знаю. Никакого особого ответа про память я не давал. Память вообще очень причудливая штука.
— Вы сказали, что память главнее записей, а в ответе про тви было начало этой мысли.
— Ну, она не совсем «главнее». По-моему, это довольно сложный механизм отбора: вот у меня была такая история: мой добрый товарищ Леонид Александрович как-то долго по моей просьбе вытаскивал из моего телефона (ещё старой конструкции) две тысячи SMS в txt формате. Он при этом утверждал, что пользы от них не будет. А я утверждал, что я много что остроумного в этих сообщениях написал. Я действительно там много острил, но залез в этот архив всего раза два — да и то, на зло Леониду Александровичу, чтобы было не стыдно глядеть ему в глаза. Я это рассказываю к тому, что есть какая-то фильтрация памятью, и, сколько бы я не трясся над своими мыслями, некоторая их часть всё же оказывается мусором. Поэтому записи — это очень хорошо, они как горючее, а память как двигатель. То есть, они одинаково важны, хоть по природе разные.
***
— Если не секрет, что для вас повседневная необходимость — без очевидного спать, есть итд., конечно.
— Сейчас — меланхоличное чтение разных странных текстов: чужих дневников, мемуаров, новостей, исторических статей.
***
— Спасибо за ответы!
— Это не вопрос!
Извините, если кого обидел.
30 января 2013
История про то, что два раза не вставать (2013-01-31)
***
— Есть ли у вас жизненная цель? Простите, задаю вопрос согласно своим представлениям. Она же в разное время разная, но должна быть.
— Наверное, записать всё то, что видел. Создать картину мира, которая может кому-то пригодиться.
