Бой на дороге принял очаговый характер. Скрываясь за жирным черным дымом от горящих машин, солдаты разрозненными группами старались оттянуться в тыл. Зайцеву не повезло. Около его машины уже хозяйничали боевики. Увидев солдата, мелькнувшего в кукурузе, погнались за ним, стали стрелять. Андрей, прижатый огнем, упал на землю и открыл огонь. Но скоро боеприпасы закончились. Оставались гранаты. «Эй, солдат, зачем теме умирать? — кричали «духи» со стороны дороги, — Дома мать, девчонка, наверное.» Зайцев сжал зубы, горло перехватил спазм. «В плен не дамся, — покачал головой, — Только не в плен». «У тебя граната, да? Ну подрывайся, да? — а то мы тебя резать будем!» Зайцев всхлипнул и потянул чеку.
Когда колонна «внутренников» попала в засаду, раненый Терентьев вызвал резерв 15-го отряда. Четырнадцать спецназовцев на двух БТРах поспешили к месту боя, надеясь разблокировать колонну, которая должна была дойти до основных сил 15-го отряда. Они попали в засаду. В течении минуты оба БТРа были уничтожены, погибли 12 человек, в том числе командиры старшие лейтенанты Александр Ковалев и Денис Пономарев. В «бэтэре» в котором ехал младший сержант Олег Проценко, ранило водителя-механика. Проценко сменил его у руля, но вскоре БТР подбили и ему перебило ноги. Выполз из машины, залег, начал стрелять. Когда патронов не осталось — подорвал себя гранатой.
Из этой группы выжили только двое: в тяжелом состоянии они были отправлены в госпиталь.
Майору Яшину стало ясно, что полагаться теперь он может только на себя. Разгромив бронеколонну, боевики принялись за спецназовцев. Минут через двадцать у подножия горы в «зеленке» вступил в бой дозор разведвзвода. Чуть позже подключились «духи» с соседней горки. Потом открыли такой огонь, что головы не поднять. Слева и справа на склонах, где стояли секреты отряда, тоже раздавались выстрелы. Как бы в довесок к чеченцам, подкинули огоньку наши минометчики. Долбили и по чеченцам, и по «спецам» игнорируя наводки корректировщика. И вдруг поступает приказ: «Отходите! На вас идут пятьсот человек».
Вспоминает Альберт Кудряшов:
Первая реакция — шок. Куда отходить? Как отходить? Ведь не только все дороги перекрыты, на каждой тропке — засада. Боевиков вокруг — десятки, если не сотни. Они чуть ли не в полный рост прут. Первая мысль — это «духи» в эфир влезли, чтобы в засаду заманить. Мы на горе для них как кость в горле. Когда мы с нее уйдем, тогда с нами можно будет воевать на равных. А на вершине у нас преимущество. Влезть в эфир они могли запросто — аппаратов, обеспечивающих секретное ведение переговоров, у нас не было. Не дал никто. А в открытом эфире не только прослушка переговоров практиковалась. Часто «духи» от имени начальников отдавали приказы и расстреливали выдвигающихся людей. Чтобы проверить это, говорим абоненту: назови первую букву отчества командира. Он называет. И правильно называет. А потом один из старших офицеров к аппарату подошел. Команду продублировал.
Тогда такая злость взяла. Словами не объяснить. Руководителей спрашиваем: «Как выходить-то? Объясните, вам из тыла видней, но учтите, что мы уже окружены! Да и боеприпасы заканчиваются». Ответ шокировал: «Прорывайтесь с боем!» Спасибо, говорим, разъяснили. А пока мы в эфире переговаривались, гору уже снарядами начали обрабатывать. Плотненько очень. Наша артиллерия попадала точно, как никогда. И от этого обидней было вдвойне. Крайний раз мы в эфир выходили в районе одиннадцати. Потом аккумуляторы сдохли.
Судя по всему, приказ об отходе отдавал генерал Николай Черкашенко. Видимо, после разгрома нашей бронеколонны он совершенно потерял голову. Вероятность угробить на «телевышке» еще сто человек, давила на него — и он отдал приказ об отходе, вопреки неблагоприятным обстоятельствам.
Казанцев в этот критический момент был неизвестно где. Позже он утверждал, что прибыл на КНП в 8.40 и отменил приказ Черкашенко. Однако, спецназовцы этого приказа почему-то не услышали, хотя рация у них работала до 11 часов. Так или иначе, второй приказ был не лучше первого. Обороняться имело смысл, когда была надежда на скорую помощь. А помощи не предвиделось. Бойцы смертельно устали, боеприпасы тоже заканчивались. Продержаться на «телевышке» хотя бы до вечера 15-й отряд не смог бы. Эвакуироваться на вертолетах тоже было нельзя, так как боевики держали высоту под плотным огнем. Спасти ситуацию мог мощный и решительный удар со стороны Дучи или Гамиях, но похоже федералы к этому моменту уже исчерпали силы. На смену рассеянным нефтекумцам Казанцев выдвинул батальон 119-го ПДП; как говорят, он даже рискнул снять роту десантников с охраны штаба, заявив штабным, что в случае чего они сами отобьются. Тем не менее этот приказ явно запоздал, так как к тому времени «спецы» уже пошли на прорыв.
Уходить решили двумя группами. Одна, которую возглавил майор Яшин вместе с ранеными уходила первой. Вторая группа подполковника Виктора Гадушкина прикрывала огнем, затем через полчаса уходила в другом направлении.
Вспоминает Альберт Кудряшов:
Полубегом спускаемся с высоты, вбегаем в лес, а там обрывище — и мы по нему вниз. Зашли в кусты, посчитали людей. Тридцать восемь человек. Раненых, убитых нет. Пошли по одному из откосов. Я возглавил головной дозор, а заместитель командира отряда повел группу. Прошли метров двести. Осторожно голову высовываю — впереди и по бокам поле. До ближайшей не особо широкой полосы кустарника — метров триста. Пока добежишь — раз пять успеешь пулю поймать. А перед глазами, метрах в ста — «духи» окопы роют. Метрах в ста пятидесяти — миномет, чуть дальше спаренная зенитная установка в небо уперлась. Боевики в воздух по нашим самолетам стреляют. Потом я понял, что по ущелью мы вышли аккурат в их крепкий тыл. Не ждали нас там. Поэтому несколько часов выдались относительно спокойными.
Как мы добирались до этой зеленки, до сих пор вспоминать не могу. Где на четвереньках, где ползком, но добрались. Зашли, дозоры выставили, и бойцы мои сразу свалились спать. Моментально. Вповалку. Прямо в бронежилетах, с автоматами в руках. Его толкаешь, будишь. Он в ответ «Я не сплю, не сплю», а глаза осоловелые и через две-три секунды опять голова падает. Так мы вдвоем с заместителем командира отряда их сон и охраняли. Сами решили спать по очереди. Не помню, сколько я сидел, но метрах в десяти в кустах движение почудилось. Потом якобы фигура мелькнула в натовской форме. Головой тряхнул, присмотрелся — а это ветки. Галлюцинации пошли. Какой из меня наблюдатель, если и я спал не больше, чем они. Бужу подполковника, говорю: теперь я подремлю. Только во сне забылся, а у «духов» в четырнадцать часов намаз. Вот тут наши бойцы и подскочили: вокруг стоял невообразимый гул. А молились-то они не все. Кто-то и в дозоре стоял. Намаз кончился, у меня опять глаза слипаются, а боец говорит: командир, смотри! Вижу в кустах, метрах в десяти, ползущего человека. Я говорю: да это наши. Позицию меняют. Человек подполз, голову приподнял и назад подался. Мы синхронно стволы приподняли. Тут слева, метрах в пятнадцати крик: «Вот они! Аллах акбар». И началось!
Боевики и сами не ожидали столкновения, некоторые одуревшие выскочили прямо на спецназовцев и полегли под очередями. Сзади было кукурузное поле — единственное спасение. Бойцы, вытягивая из себя последние силы, рванули к полю, нырнули в кукурузу, боевики как волки — за ними. Гадушкин приказал ставить за собой растяжки, после первого же подрыва боевики приотстали.
На другом конце поля стояла та самая колонна, которую чеченцы раздолбали утром. За ней — кусты и обрыв. Здесь тоже были боевики, лютовали снайперы. Выкинули дымовые шашки, прикрываясь ими, пошли вбок и… нос к носу столкнулись с резервом чеченцев. Было их немного — человек десять. В короткой схватке положили всех. Путь был открыт. Пересекли грунтовку, встретили двух мотострелков из разбитой колонны. Они в кустах прятались. Вместе с ними дошли до позиций десантников. Когда до окопов оставаись считанные метры, из леса со стороны Тухчара спецназовцев обстреляли. Несколько человек было ранено.
Первой группе пришлось тяжелее. На отходе она попала под удар пары «грачей» из 368-го авиаполка. В результате одиннадцать трупов и двадцать три раненых, в том числе тяжело — майор Яшин. Этот налет как бы подвел черту. После него целыми остались лишь несколько смертельно уставших людей. А раненых — целый взвод. Вот так.
Дальнейший отход этой группы напоминал путешествие четырех мушкетеров, спешащих в Англию за подвесками. Как только боевики начинали наседать — кто-то оставался задержать их, обрекая себя на смерть. Массовое геройство объяснялось просто: оставались те, кто уже не мог больше двигаться. Своей жизнью они выкупали у смерти драгоценные минуты для других. В конце концов группа рассеялась. Выжившие выходили и выползали к своим еще несколько дней. Нескольких человек боевики поймали и убили. Других вытащили тульские десантники, буквально на животах прочесавшие всю округу.
