Несомненно то, что Моро имел особый дар окружать себя красивейшими женщинами. Женат он был на красавице и умнице Беатриче д’Эсте, к несчастью умершей в двадцать два года при третьих родах.
Известны имена двух любовниц Лодовико: Лукреции Кривелли и Чечилии Галлерани, родивших ему по бастарду. Обе они были умны и образованны, писали стихи и интересовались науками. Женщины удостоились быть запечатленными на портретах самим Леонардо: Лукрецию многие искусствоведы видят в облике «Прекрасной Ферроньер», давшей название модному некогда налобному украшению, а Чечилия знаменита благодаря картине «Дама с горностаем». На самом деле в руках у прелестной Чечилии не агрессивный кусачий горностай, а ласковый ручной хорек.
Злодей Галеаццо Сфорца оставил побочную дочь — Катерину Сфорца (1463–1509), ставшую графиней Форли и прозванную «Тигрицей Романьи». Порой именно ее предлагают как одну из настоящих моделей Моны Лизы.
Трижды она была замужем. Первый муж Катерины, Джироламо Риарио, «племянник», а на самом деле бастард папы Сикста IV выжил во время мятежа, разразившегося вслед за смертью понтифика, но затем во Флоренции примкнул к заговору Пацци против Медичи и был убит во время последовавшего за этим восстания жителей города. Бунтовщики выбросили его обнаженное мертвое тело из окна замка.
Катерина вторично вышла замуж за Джакомо да Фео, с которым обвенчалась тайно, так как он принадлежал к недостаточно знатному роду. Но и тут не замедлило случиться несчастье: заговорщики, возглавляемые неким Франческо Орсо, зарезали Джакомо на глазах у жены.
Николо Макиавелли:
«Тогда же приключилась весьма тяжкая смута и в Романье… Стоял май месяц, когда большая часть итальянцев имеет обыкновение ужинать еще засветло. Заговорщики сочли, что удобнее всего будет покончить с графом сейчас же после того, как он поужинает: вся его челядь именно в это время сядет за ужин, и он останется в своем покое, можно сказать, совсем один. Приняв это решение и назначив час, Франческо с друзьями отправился к графу. Оставив их в передних комнатах, он пошел туда, где находился граф, и сказал одному из слуг пойти доложить графу, что он желает с ним переговорить. Франческо впустили. Граф оказался один. Поговорив с ним немного о деле, послужившим предлогом для встречи, Франческо заколол его кинжалом, позвал своих сообщников, и они умертвили также и слугу. Капитан города случайно явился к графу для какого-то разговора с немногочисленными спутниками и тоже пал под ударами убийц. Совершив все эти убийства, заговорщики подняли в городе смуту, выбросили труп графа из окна на площадь и с криком „Церковь и Свобода!“ вооружили народ, ненавидевший графа за алчность и жестокость.
Все дома его были разграблены, графиня Катарина с детьми арестована. Для того чтобы дело увенчалось полным успехом, оставалось только захватить крепость. Так как комендант отказывался сдаться, заговорщики обратились к графине с просьбой побудить его к сдаче. Она пообещала сделать это, если они пропустят ее в крепость, и предложила оставить своих детей в качестве заложников. Ей поверили и пропустили в крепость. Но едва оказавшись там, она принялась угрожать им мщением за мужа — смертью и жесточайшими пытками. Когда же заговорщики пригрозили, что убьют ее детей, она ответила, что имеет полную возможность народить других. Изумленные таким мужеством, заговорщики, видя к тому же, что папа их не поддерживает, а дядя графини, синьор Лодовико, шлет ей на помощь войско, взяли столько добычи, сколько могли унести, и укрылись в Читта-ди-Кастелло. Графиня снова получила свои владения и со всевозможными жестокостями отомстила за убийство мужа».
Графиня приказала оцепить квартал, где жили убийцы, и устроила там резню, не оставляя в живых ни мужчин, ни женщин, ни детей — никого, кто был связан с убийцами узами хотя бы самого дальнего родства.
Следует заметить, что эта мера оказалась действенной — третий муж Катерины, Пьерфранческо де Медичи, умер естественной смертью.
Существует легенда, что Катарина пыталась отравить самого папу Александра Борджа, отправив ему письмо, то ли пропитанное сильнейшим ядом, то ли содержавшее чумные бациллы. Андреа Бернарди в «Хрониках Форли» сообщает о некоем «моровом поветрии» — опустошительной эпидемии, поразившей город в конце 1499 года. И вот, по словам Бернарди, графиня приказала положить приготовленное к отправке письмо на одного из больных, надеясь таким способом перенести заразу на Александра.
На расправу со строптивой графиней был послан Чезаре Борджа. Катерина заперлась в замке Форли, отправив во Флоренцию семейные драгоценности и малолетних детей. Военные силы Форли были невелики, но графиня надеялась выдержать осаду. В крепость спешно завезли припасы, заново укрепили ворота и стены, отремонтировали внешний вал.
Увы, окрестные города предали прекрасную графиню, предпочтя более сильную сторону — бастарда римского понтифика. Жители Форли сами открыли перед Борджа ворота.
Современник этих событий, историк Сануто Марино не без злорадства описывает горестное положение Форли: насилие и разбой, чинимые солдатами Чезаре, стали, по его мнению, достойным воздаянием горожанам за их продажность и низкую измену.
Крепость выдерживала осаду еще две недели. Наконец одна из стен рухнула, в замке началась резня.
Тридцатисемилетняя Катерина Риарио Сфорца была взята в плен. Некоторые свидетели рассказывают, что разозленный ее долгим сопротивлением, Чезаре изнасиловал пленницу, а потом хвастался перед солдатами, что «графиня защищала свой замок куда яростней, чем свою честь». Затем ее заковали в золотые цепи и отвезли в Рим. Надо отметить, что Чезаре лично сопровождал ее, защищая от возможных оскорблений. В Риме графиню сначала поселили в одном из дворцов, но после попытки побега отправили в замок св. Ангела, где она провела еще год. Затем по просьбе французского короля папа освободил Катарину и разрешил уехать во Флоренцию к детям. Там она умерла спустя восемь лет.
Сын Катарины от третьего брака — Джованни делле Банде Нере Медичи — стал знаменитым кондотьером.
Среди Медичи, правителей Флоренции, преобладали мирные банкиры, охотнее предпочитающие договариваться, нежели воевать. Основателем династии считается Джованни ди Бичи (1360–1429) — итальянский банкир, участвовавший в махинациях нтипапы Балтазара Коссы и сделавший банк Медичи одним из самых высокодоходных предприятий в Европе. Его сын Козимо пополам с братом получил огромное наследство в 180 000 флоринов (сравните с суммой, выплаченной за Авиньон — всего лишь 30 000).
Никколо Макиавелли:
«В то время Джованни Медичи заболел и, чувствуя, что болезнь его смертельна, призвал к себе своих сыновей — Козимо и Лоренцо — и сказал им: „Похоже, что срок жизни, назначенный мне Богом и природой при рождении моем, приходит к концу. Умираю я вполне удовлетворенным, ибо оставляю вас богатыми, здоровыми и занимающими такое положение, что если вы будете идти по моим стопам, то сможете жить во Флоренции в чести и окруженные всеобщей любовью. Ничто в этот час не утешает меня так, как сознание, что я не только не нанес кому-либо обиды, но по мере сил своих старался делать добро. Призываю вас поступать точно таким же образом. Если вы хотите жить спокойно, то в делах государственных принимайте лишь то участие, на какое дает вам право закон и согласие сограждан: тогда вам не будет грозить ни зависть, ни опасность, ибо ненависть в людях возбуждает не то, что человеку дается, а то, что он присваивает. И в управлении республикой вы всегда будете иметь большую долю, чем те, кто, стремясь завладеть чужим, теряет и свое, да к тому же еще, прежде чем потерять все, живет в беспрестанных треволнениях. Придерживаясь такого поведения, удалось мне среди стольких врагов и в стольких раздорах не только сохранить, но и увеличить мое влияние в нашем городе. И если вы последуете моему примеру, то так же, как и я, сможете и сохранить, и увеличить свое. Но если вы станете поступать иначе, то подумайте о том, что конец ваш будет не счастливее, чем у тех, кто в истории нашей известен как люди, погубившие себя и свой дом“. Вскоре после того он скончался, оплакиваемый согражданами, что являлось заслуженным воздаянием за его добродетели и заслуги».
Вместе с братом Козимо стал главой одной из партий. О начале его деятельности Никколо Макиавелли рассказывает:
«После кончины Джованни Медичи сын его Козимо стал проявлять к делам государственным еще больший пыл, а к друзьям своим еще больше внимания и щедрости, чем даже его отец… Человек, полный исключительной рассудительности, по внешности своей и приятный, и в то же время весьма представительный, беспредельно щедрый, исключительно благожелательный к людям, Козимо никогда не предпринимал ничего ни против гвельфской партии, ни против государства, а стремился только всех ублаготворить и лишь щедростью своей приобретать сторонников. Пример его был живым укором власть имущим, он же сам считал, что, ведя себя таким образом, сможет жить как человек не менее могущественный и уверенный, чем любой другой, а если бы честолюбие его противников привело к какому-нибудь взрыву, он оказался бы сильнее их и числом вооруженных сторонников, и народной любовью».
