Как же осуществляется в данных случаях сбор информации?
Многие сведения попадают в руки мафии без особых усилий: за пару вечеров, проведенных, в игорном домес легко можно заметить, у кого действительно есть деньги, да и газеты публикуют сведения о том, кто и какие платит налоги.
Что касается остального, то здесь требуется совсем немногое: мафиози сажают своего человека на телефонной станции, а похищенного принуждают (иногда и силой) вести разговоры со своими друзьями на интересующую похитителей тему; нетрудно установить и людей, у которых находятся ключи от сейфов с секретными материалами, и оказать на них «воздействие»; банковский служащий, запутавшийся в интригах с женщинами и в карточных долгах, без труда может решить свои проблемы, сообщив сведения о клиентах и своем учреждении; народный избранник (мэр города, советник, депутат) всегда платит добром за услуги, оказанные ему в ходе избирательной кампании. Внедрение мафии в промышленно развитое общество открыло перед ней ряд серьезных преимуществ. В Милане проживает около полутора миллионов человек, а вместе с теми, кто приезжает сюда на работу, эта цифра достигает 10 миллионов. Миланец, живущий в городе или работающий в нем, едва ли заметит, что мафия проявляет к нему особый интерес. Большое число средств информации повышает количество и качество общедоступных сведений.
То, что мафия собирает информацию обо всем мире, — утверждение чрезвычайно общего характера, поскольку нам не известно, какова система и существует ли она вообще, которую использует мафия для систематизации полученной информации. Полиция никогда не находила в домах мафиози металлических сейфов с архивами либо разложенных по полочкам документов, касающихся их деятельности. В ходе судебных расследований по делам мафии фигурируют лишь многочисленные обрывки различных записей, сделанных на клочках бумаги, извлеченных из карманов брюк и пиджаков, или обрывки измененных телефонных номеров, где только тот, кто их записал, знает, какие цифры следует поменять, чтобы получить правильный номер.
О том, что у мафии нет никакого архива, в первую очередь говорит то, что мафиози никогда не оставляют полиции материальных следов готовящегося преступления, а также и то, что, коль скоро цель достигнута, какой смысл писать об этом мемуары?
Остается лишь с горечью констатировать, что, несмотря на все предложения правительству унифицировать огромное количество сведений 6 мафии, имеющихся у каждого из трех полицейских ведомств Италии (государственной полиции, карабинеров, пограничников), оно так этого и не сделало. К тому же без ЭВМ и электронного мозга бессмысленно пытаться проанализировать все то, что известно о мафии.
Тем не менее мы точно знаем, что в новой мафии между самими мафиози действуют строгие правила передачи информации.
Обязательным является косвенный, двусмысленный характер посланий. Сами послания также передаются окольными путями: очень часто мафиози используют телефон лиц, находящихся вне всяких подозрений, но предпочитают пользоваться телефонами уже умерших людей. Часто каждый член мафии имеет два таких телефона: по одному он получает, а по другому передает информацию. Употребляемые ими слова представляют собой смесь сицилийского и какого-нибудь другого диалекта: одно время для обозначения наркотиков мафиози употребляли слово «i cinniri» — зола, пепел, прах, затем в ходу были «i vitrlli» — телята, теперь говорят о «tomoli», что в Сицилии означает единицу объема сельскохозяйственной продукции. Например, сицилиец, укрывшийся на Севере Италии, настойчиво просит оставшегося в Палермо родственника как можно скорее прислать ему «документы». Возникает вопрос: действительно ли это справка, удостоверяющая его личность и семейное положение? Но тогда возникает и другой — зачем тому, кто находится в бегах, понадобились сведения о составе его семьи?
Еще сложнее с именами мафиози. Родители обычно называют своих детей в честь родственников, таким образом, целый ряд лиц: дядья, двоюродные братья, племянники, внуки — носят одно и то же имя: тогда о каком же Джузеппе идет речь в телефонном разговоре? Еще хуже с уменьшительными именами: Тото — это и Сальваторе и Антонио. Но, к счастью, «u tunnu» всегда значит «убиенный».
Очень редки случаи переписки между мафиози. Записки чаще всего носят заверения в дружбе, призывают держаться бодрее либо выражают привязанность и расположение. Однако и сегодня, как и у крестьян в давние времена, письменные послания мафиози служат в основном как расписки. Например, «Пойди к Филиппо и покажи ему это и скажи ему чтобы дал тебе пять моих чему я очень рад».
Для передачи информации новая мафия использует строжайшую систему «глухих отсеков», так как «верхушка» не хочет, чтобы «основа», а также и многие «полковники» знали больше, чем нужно.
Сегодняшние мафиози, так и не осилившие грамоту, свободно пользуются самыми совершенными техническими средствами, такими, как трансокеанские телефонные переговоры или банковские переводы из Палермо на Багамские острова через Цюрих — Лондон. Неизменным остается старое правило — все решения принимаются лично и только устно, они не регистрируются ни в каких документах, а если регистрируются, то лишь в сокращенной и символической форме, недоступной для понимания непосвященных. Несдержанное слово влечет за собой неминуемую смерть.
Мафия сама по себе является источником информации, которую она передает нам, находящимся вне ее. В старые времена фигура мафиозо, заботящегося исключительно о доме и семье, была окутана легендой о его непроницаемости. Никто и никогда не мог понять природы совершаемых им поступков. В огромном множестве публицистических работ о старой мафии действительно признавалось наличие у мафиози интеллекта в том, что касается оценки людей, вещей и исторических событий, гораздо более тонкого и глубокого, чем у представителей других социальных групп. Даже коварная жестокость, железная решимость, безудержная дерзость, непостижимая хитрость, характеризовавшие этот интеллект, по существу, всякий раз свидетельствовали о его утонченности.
Кажется, люди из старой мафии не спали ночами, а только и думали, что бы им еще такое сообразить. Так житель какой-нибудь деревушки близ Палермо, для того чтобы выбрать место для нового кладбища, целыми днями ходил по окрестным холмам. Он ждал ветра, который бы дул в одну сторону треть года. Дождавшись такого ветра, он поджигал принесенные с собой в бадье кости и внутренности животных и ветер относил этот дым к дому, где жил его враг. На том месте он разбивал кладбище, и семья его недруга чувствовала, как в течение ста дней в году ветер несет в их дом запах смерти с этого, не без умысла устроенного, сельского кладбища.
Очень часто сегодня новую мафию отождествляют с терроризмом, свирепствующим в Италии вот уже более 10 лет.
Зачастую в основе отождествления этих двух явлений (мафии и терроризма) лежит заблуждение. Когда в Палермо был зверски убит Санти Маттарелла — честнейший человек, возглавлявший администрацию области Сицилия, молодой политический деятель, которого называли преемником Альдо Моро на посту национального секретаря демохристианской партии, — многие поверили анонимным посланиям, где это убийство приписывалось террористическим группам. Те, кто поверил этому (и среди них Леонардо Шаша[64]), не допускали и мысли о том, что мафия способна убить такого человека, как Маттарелла, не имевшего с мафией ничего общего. Возможно, они попросту не хотели верить в существование новой мафии. Однако некоторое время спустя было доказано, что пистолет, из которого был убит Маттарелла, фигурировал еще в одном убийстве, совершенном мафией. С тех пор никто больше не сомневался, что именно мафиози виновны в смерти Маттареллы.
Тот, кто видит сходство между мафиози и террористами, исходит в основном из того, что техника убийств, совершаемых и теми и другими, во многом идентична; родство между ними они видят еще и в том, что так же, как и террористы, от чьих рук погибли миланские судьи Алессандрини и Галли, мафиози сегодня убивают таких судей в Палермо, как Коста и Терранова.
В технически высокоразвитом обществе идентичность применяемого оружия (357 «магнум», автомат «АПК») и сходство методов (выстрел в затылок) не могут служить основанием для такого отождествления. Скорее обращает на себя внимание одинаковая технология убийства (например, пули, которые убивают человека, даже слегка задев его), используемая как террористами, так и мафиози.
Наконец, между ними существует и значительная разница. Террорист желает установления «нового» мира и поэтому разрушает «этот» мир. Он действует не в целях личной выгоды, хотя в итальянском терроризме довольно отчетливо просматриваются и черты «латиноамериканизма», где сегодняшний рядовой экстремист завтра может стать правителем. Даже убийство того или иного человека является для террориста средством утверждения собственной идеологии.
