Ознакомительная версия.
Спустя много лет этот черный мужчина и белая женщина встретились. Вначале каждый какое-то время глотал таблетки, потом каждый в своей комнате терял очки, как будто оба опять боялись взглянуть в лицо реальности.
А потом надо было-таки выйти из дома. И они пошли по улице, этот черный мужчина и белая женщина. Около тротуара примостилась на крошечной табуретке торговка с початками вареной кукурузы.
— Кто он тебе? — приподнявшись со своего неудобного кресла, со жгучим любопытством на лице поинтересовалась она. — Муж?
Ну, как объяснишь ей, что сорок пять лет на Земле нет места их любви? Стонущей птицей по сей день летает она над полями и реками, а никак не может опуститься на ветку, чтоб где-то свить гнездо. А пока его нет, мужчина и женщина, живущие теперь далеко один от другого, почему-то время от времени ищут друг друга. Зачем, правда, они в этом постоянном поиске, так никто из них толком и не мог ответить даже себе? Но вот отчего-то ищут и нынче опять увиделись.
— Да, это муж! — улыбнувшись, ответила женщина торговке вареными початками кукурузы, чтобы окончательно не разочаровывать ее в жизни.
— Береги ее, гляди, какая она у тебя красивая! — тяжело вздохнув, ответила та, наверно, вспомнив, как в свое время не уберегли ее. И как в свое время потеряли и то, что от веков связывает на Земле с этой жизнью каждого.
— Зачем возвращаться домой? Давай пообедаем в кафе и поедем в центр!
Красная площадь не производила впечатления молодого, с живо бьющимся пульсом центра страны. Мавзолей, доступ к которому был перекрыт, как перекрыт нынче и доступ к идеям равенства и добра, был накрыт огромной ветхой сеткой. По мостовой, четко и звонко чеканя шаг, больше не шли торжественно к заветным дверям часовые, стройные крепкие парни с винтовками на плече. Площадь, перегороженная и перекопанная, как обычный перекресток, не производила впечатления таинства, которым хотелось бы напитать и обновить свою душу.
Мужчина и женщина возвращались к метро длинными коридорами ГУМа, в прохладе которого можно было передохнуть, полакомиться мороженым.
— Гляди, я привез тебе из Нубии «Twix», а его и в ваших магазинах полно, — удивился он.
— Глобализация, — вздохнула она и сделала вывод. — Теперь все на земле одинаковое.
— А еще я тебе привез в подарок «Chanel № 5», а эти духи и у вас стоят на полке.
— Ну и что. Твой подарок дороже.
Гостя еще удивило, почему на окраине города, как он успел заметить, помидоры стоят сорок рублей, а в центре — четыреста?
— Глобализация, — опять ответила она, но мысли теперь высказала иные: — Надо, чтоб чужой дядя в России зарабатывал. Видишь, помидоры с Кипра… Нашим людям уже многое не позволено. К тому же наш мэр сказал, что Москва — только для богатых. Поэтому в центре все невыносимо дорого. Неимущих потихоньку выдавливают на окраины.
— И наш мэр тоже сказал, что Хартум только для богатых… И чтоб люди, которые убежали от войны, убегали опять туда же…
— Под пули?
— Ну…
— Неужто? Где же они, подлые, эти главы городов, такую проходят стажировку, чтоб по всему мира галдеть одно и то же?
Вот так, хоть и мельком, как и прежде, они опять вместе познавали и обдумывали новую жизнь.
У фонтана, около которого десятилетиями встречались разлучившиеся, они присели на лавочку. Рядом стоял какой-то пожилой и очень уставший турист. Женщина подвинулась, показала жестом, мол, садитесь. Турист присел, поблагодарил кивком головы, обратился с каким-то вопросом на английском, которого женщина не знала, как почти все англичане не знают ни одного другого языка в мире и вовсе не стыдятся этого. Ну, почему бы с них не взять пример и не любить беззаветно, в первую очередь, свой язык?
Туристу ответил мужчина, прежде живший в англоязычном мире, спросил, из какой он страны, а тот объяснил, что по национальности еврей, перебрался в Израиль из Румынии.
— Кто она тебе? — спросил турист, и женщина поняла вопрос, как понимает все каждая женщина, когда заходит речь о ней.
— Фрэнд! — ответил мужчина, хотя его спутница знала, что он уже вдовец и прилетел именно к ней. И как все женщины в мире, не показала виду, что поняла, какую меру отношений определил он ей.
Турист поднялся, поспешил к жене, которая стояла неподалеку и уже подзывала его рукой.
Набережная реки перед Московским университетом тоже очень изменилась. Прежде тихая, вдоль которой когда-то прогуливались иностранные туристы или студенты, чаще всего парень из другой страны и русская девушка, теперь эта набережная превратилась в базар. На ней длинными рядами около деревянных настилов стояли таджикские гастарбайтеры и бойко торговали… русскими матрешками. Вокруг них с диким ревом и на дорогущих мотоциклах носились рокеры.
— В Норвегии таджики на набережных захватили торговлю рыбой. Везде стоят и держат в руках рыбу, — поделился своими впечатлениями Хади и долго глядел на церквушку, у которой они когда-то поднимались из глубокого зимнего оврага. Вокруг храма на каждом пятачке теперь стояли шикарные лимузины, будто разговоры с Богом небеса неплохо оплачивают, уже по высшей таксе.
— Шумно тут, пойдем, — сказал недовольно гость, повернулся лицом к площади и удивился:
— Помнишь, тут было море цветов. Почему теперь их нет?
Да, когда-то здесь были огромные пышные клумбы из пионов, роз, гвоздик, многоцветных петуний. Но… теперь даже фонтаны не сверкали на солнце и не остужали на этом пространстве жаркого дня. Эта бесхозность как-то очень быстро, логично, будто в теореме, доказывала, что страна в упадке, она не в высь, не в мечты, похожие на неслыханную роскошь, уносится, а с трудом тянет каждый свой день.
На огромной площади, на которой они много лет назад встретились, спутники долго любовались университетом. В его комнатах когда-то, упрятавшись от мороза, грелась их любовь, но стоило покинуть эти стены, как ледяной шквал житейских бурь опрокинул женщину в сугроб, ибо ни одна женщина в мире не пережила как благость свои потери после разлуки.
А он? Когда ее потерял, вскоре зачем-то начал упорно искать. И вот они, как в далекой юности, идут по набережной реки, радуются встрече, рассказывают друг другу веселые истории и вдруг видят, что их радость, неназойливая, тихая и даже какая-то печальная, вызывает у пожилых прохожих любопытство, у молодых — гнев и грязную усмешку. Как и прежде. Когда в далекой молодости шли они по этой же набережной. Отчего он и не остался жить в стране, хотя и много хорошего было у него в Москве. В этом городе каждую минуту пришлось бы помнить, что он — черный мужчина, а она — белая женщина, и то, что они рядом, многим, видите ли, не нравилось: у одних такие отношения почему-то вызывали отвращение, у других — презрение.
Даже спустя много лет однокурсник Анны, уже писатель, устроил в своем городе в обкоме партии скандал из-за того, что ему дали квартиру в доме, в котором жил, видите ли, какой-то темнокожий человек, уже принявший советское гражданство.
— У меня черный в университете девушку увел! Я никогда этого не прощу, — орал не своим голосом Игорь в кабинете высокого партийного начальства.
Знали бы тогда в обкоме партии правду о том, что сам Игорь много лет встречался с девушкой из Чехословакии, безжалостно бросил ее, как только там начались известные события, и никогда темнокожие жители планеты не имели к его жизни никакого отношения. Просто знаменитому жителю Твери захотелось получить ордер в другом доме, более шикарном и фешенебельном, потому он пустился на такой грязный трюк.
В обкоме прогнулись перед областной знаменитостью, а тверской «самородок» затем опоганил и тех, кто выдал ему ордер на одну из лучших квартир в городе. Правда, после того, как партийцы после 1991 года покинули свои огромные кабинеты.
Гены у этих разрушителей особенные, что ли? Из поколения в поколение передаются, или какой-то микроб в них попадает, потому они до конца дней вроде как глюченные?
Но подлинных негодяев среди тех, кто не принимал отношения между людьми разных рас, все же было мало. Анна знала, обратись она к каждому человеку по отдельности, из тех, кто недоброжелательно в этот момент глядит на нее и Хади, пожалуйся на жизнь, попроси помощь, они мгновенно окажутся сердечными людьми и непременно помогут. Однако видеть рядом с белой женщиной черного мужчину, даже если они пожилые… почему-то как норму не воспринимают. То ли комплекс неполноценности от этого зрелища испытывают, вот, мол, предпочли их, любимых, какому-то, а я-то — лучше, она что, этого не знает? То ли древний комплекс защиты своего гнезда, мол, это наше, не трогай… И катись отсюда подальше. А вот за то, что ты, женщина, посмела высунуть нос, еще получишь…
— В моей стране тоже любят судачить на эту тему, — после некоторого молчания заговорил мужчина и добавил, что в Судане также не нравится, когда черный мужчина женится на белой женщине, и советуют не делать этого, ибо, с их точки зрения, белые женщины — плохие жены. А они сами, видите ли, непременно хорошие.
Ознакомительная версия.
