Во многих фильмах задумывали одно, а получается другое. Возможно, из-за того, что кино – дело коллективное, на успех его влияют многие факторы. Одни главные, есть и второстепенные. Безусловно, среди большого количества составных звеньев попадаются слабые. Они могут повлиять на качество общей работы. Особенно если это ключевые факторы, например сценарий. Режиссёр фильма с неграмотным названием «На измене» А. Атанесян захотел экранизировать старую английскую пьесу Рэя Куни «Не обслуживается». Для вящей актуальности он решил перенести действие в Россию, в наши дни. Да того не учёл, что чисто механический перенос неплодотворен. Режиссёр мог пригласить к сотрудничеству профессионального сатирика, однако взялся за сценарий сам. В результате отовсюду торчат английские уши, на экране бестолковая суета типа «бой в Крыму, Крым в дыму». А ведь в картине заняты великолепные мастера – Н. Гришаева, А. Кайков, А. Олешко, Э. Радзюкевич. Они из кожи вон лезут, чтобы спасти положение, да ничего не получается.
В картине режиссёра Д. Дьяченко «О чём говорят мужчины» другая беда – здесь слабым звеном оказались именно исполнители главных ролей. Актёрами их не назовёшь, они и перед камерой держаться не умеют. Ну чистая самодеятельность.
Вот и получается: в одном фильме то недотянуто, в другом – это, в третьем – ещё какая-нибудь некондиция. Зрители же чувствуют себя в положении гоголевской Агафьи Тихоновны: «Вот если бы к этому фильму добавить фантазии Гайдая, да мудрой иронии Данелии, да постановочной ловкости Рязанова, да вкуса Суриковой, вот тогда, может, что-нибудь получилось. А так…»
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Клуб 12 стульев
Столичное гостеприимство
МОСКОВСКИЙ ВЕСТНИК
Устроители выставки «Москва гостеприимная» в галерее «Русская усадьба» занялись поисками немеркантильных ответов на вопрос, что же тянет в Москву гостей со всех волостей.
На Руси испокон веку гостеприимство означало не только радушный приём и щедрое застолье. Оно подразумевало ещё и искреннее желание открыть гостю дверь в мир, в котором живёт хозяин. Понимание иного быта, традиций и устоев, ценностей, кои почитаются не просто общепринятыми, а незыблемыми, – не это ли в течение столетий, ещё со времён Ивана Грозного, помогало иностранным гостям оседать на Русской земле и даже пускать в ней глубокие корни? И не нами ли спровоцированное презрение к родным пенатам приводит сегодня к тому, что многочисленные «гости» нередко ведут себя в Первопрестольной как хозяева. Однако углубляться в социально-политические реалии в данном случае не представляется необходимым. Подчеркнём лишь, что определённый социальный подтекст в этой выставке, безусловно, присутствует: любовь «к родному пепелищу» и «отеческим гробам» может (и должна!) питаться в том числе и силою искусства. Похоже, что именно этим принципом руководствовались организаторы выставки.
В результате на относительно небольшом, но с великим тщанием выстроенном пространстве развернулся объёмный, панорамный «портрет» Москвы-матушки: с её садами и бульварами, особняками и гуляньями, историческими памятниками и романтическими задворками. И панорама эта причудливым образом развернулась одновременно и в прошлое, и в будущее. Художники, чьи работы и составили коллекцию, принадлежат к так называемой новой волне русского реализма, а сами работы отражают то, что сильнее всего манит и завораживает их в облике нашей столицы. В залах «Русской усадьбы» нашли достойное место и для камерного «Особняка Дениса Давыдова» (С. Кожин), и для масштабного «Зимнего утра в Москве» (С. Смирнов), непостижимым образом совместили портреты бородатых московских купцов (работы С. Кириллова) и силуэты хрупких балерин из Большого театра (серия работ С. Алдошина). Впрочем, искусство галериста в том и состоит, чтобы совмещать несовмещаемое и обнимать необъятное. Гораздо интереснее другое.
«Русская усадьба» – частная галерея, а не выставочный зал. Сюда попадает то, что имеет спрос у покупателя, а не просто работы, способные эпатировать публику, как это происходит в модных выставочных залах-постмодернистах. Шокировать публику ванной с экскрементами или умилить её «созвездием» из пустых бутылок и пивных жестянок – акция, может быть, и эффектная, но скоротечная и для следующего хеппенинга потребуется новая – что-то более изощрённое. Вокруг подобных объектов модная публика ходит с восторженным выражением лица (вот оно, настоящее искусство!), но приобретать не спешит. Уважающие себя коллекционеры в большинстве своём вкладывают средства в нечто более отвечающее их представлениям о подлинных ценностях, предпочитая либо «проверенную временем классику», либо… вот эту самую «новую волну» русского реализма. Достаточно внимательно изучить альбомы художников, представленных на выставке, и подсчитать количество работ, находящихся в частных или музейных собраниях. А пресса и само постмодернистское художественное сообщество медленно, но верно вбивают в голову неискушённому индивидууму, что реалистическое искусство – это даже не «музейная пыль», а прах и тлен, никакой ценности для дня сегодняшнего (и уж тем более завтрашнего) не имеющие.
Путешествуя по залам галереи (а заодно и по временам и эпохам), поневоле задаёшься вопросом: а не является ли изуродованный до неузнаваемости облик исторической Москвы с вырубленными бульварами, снесёнными или перестроенными особняками, с бросающими зловещие тени на кремлёвские башни и колокольню Ивана Великого коробки новодельного Сити неизбежным следствием нашего общего небрежения к собственному прошлому, а заодно и к будущему? И не останется ли то, что живёт на картинах и сберегается по частным коллекциям, единственным доказательством, что Москва не всегда была мегаполисом, существующим по чужим стандартам? Не ровён час, и над Первопрестольной загудит нечто противоположное восторженно-меланхолическому чеховскому призыву. К примеру, грибоедовское «сюда я больше не ездок»?
Виктория ПЕШКОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Заходите к Марье Гавриловне
Клуб 12 стульев
Заходите к Марье Гавриловне
На Пречистенке, в Московском музее А.С. Пушкина, открыта выставка «Повести Белкина. Мир пушкинских героев»
В Болдино 180 лет назад Александр Пушкин поставил точку в последнем предложении и датировал рукопись «Метели», последней из пяти повестей, авторство которых он вскоре намеренно дарует некоему «И.П. Белкину». Эти свои прозаические шедевры – «Барышня-крестьянка», «Станционный смотритель», «Гробовщик», «Метель» и «Выстрел» – поэт написал буквально в
несколько дней осенью 1830 года. А осень та, отмеченная небывалым взлётом пушкинского гения, получила название «Болдинской» и, навеки войдя в речевой оборот, стала синонимом творческого вдохновения, граничащего с чудом.
Размах юбилейной выставки «Повести Белкина» на Пречистенке даёт возможность оценить богатство и уникальность фондов Государственного музея А.С. Пушкина, бережно собирающего и сохраняющего всё, что связано с эпохой и литературным наследием великого русского поэта. Насыщенная музейными редкостями и артефактами пушкинского времени, яркая, со вкусом выстроенная экспозиция воссоздаёт атмосферу века и бытования героев «Повестей Белкина».
Разделы экспозиции подобны страницам открытой книги – увеличенные факсимиле обложки и листов первого издания расставлены символическими акцентами по залам выставки. И каждый из разделов – словно ожившая иллюстрация к повестям. В стилизованных, согласно сюжетам, интерьерах – рисунки Пушкина, живописные работы, мебель и утварь того времени. Здесь и одежда, которую могли носить герои, и предметы быта, которыми они могли пользоваться, и книги, которые они читали. Каждая деталь выставки осмысленна и может рассказать о пушкинском герое даже то, что осталось за страницами повести. Кажется, оглянись на звук шагов – и увидишь бравого дуэлянта Сильвио («Выстрел») с бокалом в руке или нежную Марью Гавриловну («Метель») с очередным томиком французского романа…
Остаётся добавить, что посмотреть эту выставку стоит, наверное, каждому школьнику. Специальная тематическая экскурсия по сюжетам «Повестей Белкина», подготовленная специалистами ГМП, поможет зайти в гости к каждому пушкинскому герою, как к своему доброму знакомому.
