Чтобы скоротать время, решили увековеченный Тургеневым пруд поискать сами и по лесной дороге добрались до самых границ заповеданного «Полесья», но зайти за ограду нам расхотелось. Рядом шло сооруженье растущих ныне со скоростью грибов кирпичных дворцов, никак не вязавшихся с назначением заповедника, и мы повернули обратно во Льгов, бросив якорь у дома библиотекарши.
Она появилась раньше урочного времени. Оказалось, друг мой из «Муравейника» студентом журфака в Орле был на практике, писал о Марии Петровне очерк в газете. Сейчас двое людей узнали друг друга и под шипение сковородки с грибами обратились к бурным воспоминаньям... Потом мы прошли в сиротскую библиотечку рядом. В ней же помещался и местный «музей», в коем насчитал я четыре всего экспоната: прялка, глиняный горшок, старинный утюг и железный безмен.
Прослужив во Льгове библиотекарем сорок девять лет, пережив оккупацию немцев, расстрел отца-партизана и видавшая всё, что было тут хорошего и плохого, Мария Петровна действительно о селе знала всё. Она показала, где жил дед Сучок, показала у церкви местечко, где мог сидеть, ожидая неугомонного Ермолая, Тургенев. Сказала, что после войны в селе было восемьсот дворов, сейчас осталось сто десять. «А теперь пойдемте к пруду...»
Оказалось, пруд был поблизости, но о нем, поглощенном зарослями лозняков, ольшаника, черемух, крапивы, плетями ежевики, «бешеного огурца», хмеля и всего, что вырастает на месте прудов и озер, все позабыли. Но по сторонам непролазных сейчас «амазонских дебрей» угадывались берега когда-то немаленького водоема. Тургенев пишет: «На этом-то пруде, в заводях или в затишьях между тростниками, водилось и держалось бесчисленное множество уток всех возможных пород... Небольшие стаи то и дело перелетывали и носились над водою, а от выстрела поднимались такие тучи, что охотник невольно хватался одной рукой за шапку и протяжно говорил: фу-у!» Охота удачно тут началась, но скоро окончилась. Лодка пошла ко дну. Охотники, сопровождаемые дедом Сучком, двинулись к берегу. Ермолай «достал под водой из кармана веревку, привязал убитых уток за лапки, взял оба конца в зубы и побрел вперед... Иногда вода доходила нам до горла, и раза два бедный Сучок, будучи ниже всех нас ростом, захлебывался и пускал пузыри». Это было тут сто пятьдесят с лишко/м лет назад. Сейчас вода нигде не блестела. Захотелось все же узнать: сохранилась она где-нибудь в зарослях? «Ох, не застрять бы!» - испугалась любезная Марья Петровна, глядя на мою отвагу постигнуть тайну погружавшихся в темноту зарослей. Лезть в них было и впрямь рискованно. Но как же иначе? Я брел, с трудом выдирая ноги из цепких капканов растений, и подавал друзьям голос, что покамест жив. Без настойчивости и Америка не была бы открыта. Выбиваясь из сил, я добрался наконец до воды. Она светилась тут, похожая на обширную прорубь в покрывале из плотной желтеющей зелени. В воде отражалась заря, и по красному зеркалу резво плавал небоязливый маленький куличок. «Михалыч!» - кричал редактор «Муравейника», боясь, что в сумерках придется меня извлекать из трясины. Но твердь под ногами доходила до самой воды. Постояв, сколько можно, у остатков большого пруда, хранившего память о временах уже очень далеких, я заметил погрызы бобров и услышал шорохи кого-то, потревоженного в камышах. «Возвращаюсь!» - протрубил я спутникам и стал выбираться из зарослей.
«А у вас тут бобры», - доложил я Марье Петровне. Но это не было для нее новостью. «Да, однажды весной на льдине видела древогрыза. Живут. И утки к этому месту вечером прилетают...»
В ожидании уток мы постояли на давнем берегу пруда. Лебедем белела в сумерках церковь. Прогнал коров, качаясь в седле, турок-месхетинец. На иномарке укатил из церкви бородатый, но не старый духовный пастырь льговчан. На велосипеде поехала домой новая библиотекарша Люба Ранжева, пешком из медпункта пошла в соседнее село фельдшерица. И вышел проститься с нами работник прилавка, милый Алексей Владимирович Демидов.
Послушав уже в темноте кряканье уток, взяли курс мы на Мценск. Километров пять или семь ехали в плотном дыму - на полях жгли кучи оставленной на пшеничном поле соломы. Свет фар иссякал в двадцати шагах от машины, а по сторонам в дыму плясали огни дразнящих и тревожных костров. А покинув дымную полосу, машина понесла нас к Мценску, как птица. Тургенев в своем тарантасе два дня ехал до Льгова. Мы одолели дорогу за два часа. Скорости сделали Землю меньше, чем она казалась людям еще недавно. А из космоса глянуть: Земля и вовсе похожа на хрупкий шарик, висящий на новогодней елке. Но если пешком, то маленьким шар не покажется. Травы, леса, земля в мышиных и лисьих норах, озера, реки, стареющий пруд, приютивший куликов и бобров. И дороги, дороги... До свидания, Льгов!
После дождя.
В августе получил я письмо Аркадия Сергеевича Ковалева из Бийска. То, что он рассказал, было столь необычным, что я попросил еще и свидетельство происшедшего. И вот второе письмо на бланке ООО «Адостар» с подписью четырех человек, работающих на предприятии. К письму прилагалась и фотография героя происшедшего - кота Васьки.
Вот что нашел я в письме. «Исполнился год, как объявился у нас на работе бесхозный, слегка диковатый кот. В июле после трех дней отсутствия пришел он сильно чем-то (кем-то) помятый, на лапу не наступал, если гладили - орал, как мы предположили, от боли. Несколько дней не ел и начал пухнуть - живот стал похож на большой мяч, из которого в сторону торчали ноги. Мы думали: умирает. А Васька, устроившись под автопогрузчиком, исступленно начал лизать живот - клочья шерсти летели - и пролизал кожу до самых внутренностей. Появилась трещина, сначала маленькая, а потом длиною со спичечный коробок, из которой вывалились кишки. Были они розовато-зеленые от воспаленья. Васька, лежа на левом боку, их вылизывал. Как он заправил кишки обратно, мы не видели, но через двое суток, шатаясь, кот пришел в дежурку и тут, лежа на топчане, зализывал рану. На удивление быстро она начала затягиваться. Васька пил молоко и тихонько уходил под погрузчик. Из сужавшейся ранки капала розоватая жидкость. Но через несколько дней все подсохло - рана закрылась. Кот уже охотно лакал молоко, а через неделю появился с пойманной мышью и положил ее на ступеньки конторы. Сейчас он, как говорят, «практически здоров». На животе все зажило, но прощупывается рубец. Посылаем снимок кота».
Вот такая история случилась в Бийске. Все знают: кошки очень живучи, особенно не изнеженные, ставшие дикарями. Но этот случай особый, он еще раз подтверждает способность животных к самолеченью.
Многим известно, что, заболев, собаки находят нужные травы и исцеляются. Этот инстинкт, приобретенный за долгую эволюцию жизни, спасает от болезней многих диких животных. Лоси знают, какие растения, какие грибы надо есть, чтобы избавиться от кишечных паразитов. То же самое делают медведи, перед тем как залечь в берлогу на спячку. Чтобы избавиться от пухоедов и паразитов на коже, многие птицы летят к муравейникам и, распушив перья, дают мурашам выловить мучителей. Та же забота заставляет скворцов носить в гнездо высаженную в грунт пахучую рассаду помидоров. Другие птицы носят в гнезда полынь, а ястребы вплетают в край гнезда зеленые ветки деревьев. Воробьи, куры, цесарки, тетерки спасаются от кровососов и пухоедов, купаясь в пыли и в золе. Кабаны вовсе не из-за любви к грязи валяются в бочагах, покрывая тело грязевой коркой, - спасенье от лесных кровососов.
Остро чувствуют животные соляное, витаминное и белковое голоданье. На севере к пастуху, который отошел помочиться, олени бегут сломя голову и хватают желтый соленый снег. Травоядные животные в Африке проходят большие расстояния и, одолевая страх перед хищниками, поедают землю на солонцах.
Белковый голод заставляет оленей в тундре поедать вместе с ягелем мышей-пеструшек, а зайцы в снежные зимы в тундре пожирают попавших в силки охотников куропаток. На Камчатке, рассказывают, коровы едят селедку с таким же аппетитом, как едят сено.
И витаминный голод... На мысе Шмидта (север Чукотки) мне показали цветы в горшках, под корень съеденные кошками. А минувшей весной около нашего дома я видел кота на поводке у старушки, жадно, как кролик, евшего траву. Волки тоже жуют траву, едят арбузы, морковку, яблоки; для лисы виноград, груши, земляника, терн - источники витаминов.
Важнее болезнь предупредить, чем с нею бороться. Дикой природой эта истина давно усвоена, и животные соблюдают правила гигиены. Посмотрите, как тщательно следят за своим одеянием птицы, как выравнивают, очищают от грязи каждое перышко. Купание птиц и зверей в воде, в пыли, в рыхлом снегу - это предупреждение болезней. В Африке мне приходилось наблюдать, как многие из животных с видимым удовольствием стоят под «душем» тропического дождя, а потом сушатся, взъерошив перья и раскинув крылья, как эти вот поглотители падали.
