Чернецкому свое мнение.
– Прекрасно. Однако, Вам, что нужно? Разбирательство и критика, или решение вопроса и ликвидация дворовой автостоянки? – И далее, после некоторой паузы. – Это мой вопрос, и я обещаю Вам его решить, убрать стоянку и обеспечить, совместно с районной Администрацией, включение благоустройства двора в план мероприятий на 2007 год.
– Отлично, но видите, сколько обещаний уже давалось?
– К сожалению, то было до меня, я не могу ничего там изменить. А вот сейчас обещаю выполнить все, о чем Вы просите.
– Принимается. – Говорю я, продумывая про себя, как можно будет обыграть столь красивые обещания при остающейся у меня в резерве возможности обращения непосредственно к Главе в случае, если заявления Крицкого окажутся лишь обещаниями.
Он сочиняет соответствующую резолюцию на моей карточке приема, и сообщает, что по этому делу будет подготовлен официальный ответ. Мы пожимаем друг другу руки, и прощаемся.
А вот текст моего письма Чернецкому
«Уважаемый Аркадий Михайлович! Вопрос идет о несанкционированной стоянке во дворе домов №№ 24/1 и 24/2 по улице Стахановской.
Начиная с апреля месяца 2003 года я написал по нему лично Вам пять писем, три – Вашему заместителю Ляшенко и, кроме того, дважды был у него на приеме. И чего только не выслушал и не прочитал за это время из сказанного и написанного мне сотрудниками Городской и Районной администраций. От полностью обнадеживающих обещаний, даже развернутых программ по ликвидации этой злополучной стоянки и планов по благоустройству двора, до самых формально-бюрократических, лишенных логики и здравого смысла, различного рода отписок.
Конечный результат – практически нулевой.
Стоянка продолжает функционировать в прежнем своем назначении, зафиксированном 05.08.04 представителем ЕМУП «Автостоянка» и обстоятельно отраженном в письме Ляшенко от 02.09.04, но только в еще более безобразном виде в части разрушительных от него нравственных и физических последствий. Достаточно упомянуть, что теперь здесь каждую ночь размещается более 80-ти машин, а дворовой сквер фактически полностью погублен и превращен в сплошное грязное месиво.
Стоянка, по которой я веду переписку с Вашей Администрацией в течение уже более трех лет, лишь частный случай самого плачевного состояния в сфере инфраструктуры всего Орджоникидзевского района, особенно его улиц, газонов и насаждений. Подавляющее большинство последних демонстративно нагло превращены в платные автостоянки, имеют место противозаконные подключения их охранных и прочих «аксессуаров» к осветительным уличным и домовым сетям, при этом за все разрушаемое и потребляемое муниципальные власти (исключая, возможно, частные «пожертвования» от организаторов таких стоянок) не получают никаких доходов. Прежде всего, именно в силу превратившейся в настоящее бедствие их «несанкционированности».
Наконец, пользуясь случаем, я хотел бы вообще обратить Ваше внимание на некую, свойственную не только Екатеринбургу, «увлеченность» властного меньшинства помпезностью, роскошью и прочими излишествами на фоне разорения страны и нищеты большинства населения. Того самого, уже наглядно воспринимаемого обществом, его расслоения на богатых и бедных. Сейчас это стало проявляться еще в определенном противопоставлении центра города его окраинам. Во все ускоряющемся и повсеместном, я бы сказал, буквально соревновательном процессе придания центральной части города подчеркнуто «благородного» вида за счет районов со старой построенной при Советах «социалки», разрушающейся, десятилетиями не ремонтируемой, грязной, разбитой, замусоренной и изуродованной упомянутыми автомобильными стоянками.
Требуется принятие экстренных мер по устранению названных перекосов и прекращению вопиющего, признанного властью, беззакония. В том числе, по нашему двору с учетом ранее приведенных мною доводов, не отвечающему сегодня еще и нормам нового жилищного кодекса.
С уважением. В. Быков».
05.10
Позвонил Кондратову, он ездил в составе команды пенсионеров по Волге. О поездке я узнал, еще в августе, когда мы с ним увлеченно обсуждали возможный вариант письма Путину. Я тогда обратил внимание, что в таком деле имеет большое значение поддержка со стороны, чтобы сигнал от одной группы лиц был поддержан другими и был бы аналогичной, в принципе, направленности. Он мне и поведал, что намечается «круиз», будут люди из других регионов, и он постарается их соответствующим образом подготовить для организации нужных обращений из разных мест, но в одном ключе озабоченности положением дел в стране.
Спрашиваю его:
– Как прокатились, как дела с нашим «проектом»?
– Прокатились неплохо, погода на юге была приличная.
– А что с письмом.
– Да, пока ничего.
Говорю ему:
– Недавно в «Уральском рабочем» по случаю выборной кампании в областную думу напечатано интервью с Г. Семигиным из партии «Патриоты России» (о нем я упоминал в ответе академику Татаркину, см. запись от 21.08).
– Читал. Твой Семигин кремлевский ставленник, – прерывает он меня.
– Причем здесь ставленник и чей он, главное, что он говорит. Я с его общими оценками полностью согласен и считаю, что они могут быть взяты за основу общей объединительной платформы, о которой мы с тобой вели речь.
– Семигин… Ну вот и голосуй иди за него…
Странный разговор состоялся. Я в заключение произнес что-то неопределенное. И больше ему не звонил, он тоже.
08.10
Утром написал письмо Матусу с обещанным ему изложением продолжения истории с Татаркиным (примерно в том виде, как у меня описано), а вечером принимал Сомова.
Проговорили с ним часа три, как всегда с большой увлеченностью.
Начался разговор с того, что я вытащил из компьютера мою запись прошлой нашей беседы, в частности, истории с Завенягиным и Зверевым, а он завел речь о том, что я в ней упустил.
О том, как, приехав в Средмаш на совещание по вопросу организации прессования циркониевых труб для атомных реакторов на Глазовском заводе (который в дальнейшем стал чуть не его вотчиной, примерно так, как для меня – Нижнетагильский меткомбинат, а для Гриншпуна – Первоуральский трубный завод), Сомов в течение трех дней вел бесконечные разговоры с работниками Гипроцветметобработки по согласованию характеристики нужного для дела горизонтального пресса, а затем на совещании в Средмаше у главного инженера Главка Зверева рассказал о своих мытарствах.
Далее Сомов, со свойственным даром превосходного рассказчика, красочно обрисовал еще раз картину «знаменитого» совещания, которую я по своей неспособности не привел в упомянутой записи. Зверев, после выступления Сомова, «вытащив» из него дополнительное подтверждение о личной, Сомова, ответственности и гарантиях по успешной реализации предложенного им, спросил: «Есть ли возражающие?». И, медленно обведя присутствующих пронизывающим взором своих глаз, со свирепым выражением на лице (подчеркиваемым свойственной ему привычкой, оторвав от листа кусочек белой бумажки и захватив его губами, слегка пошевеливать им, для пущего устрашения публики), прорычал.
«У нас в стране нынче сохранилась дисциплина, кажется, лишь в Средмаше… а вы ее позорно изничтожаете. Три дня занимались пустыми разговорами. Так вот, чтобы завтра к 10-ти часам у меня на столе
