Однако у террористических групп есть одна общая черта: они живут будущим, живут ради отдаленного — но все же неощутимо близкого — момента во времени, когда они несомненно одержат победу над врагами и добьются свершения своего политического предназначения. Для религиозных групп это будущее обещано божественными силами, а сами террористы помазаны Богом, чтобы приблизить его. Неизбежность их победы принимается как должное, что видно из официального сообщения 1996 года, сделанного египетской организацией «Гамат Аль-Исламия» («Исламские группы»). Ссылаясь на Коран, сообщение резко отрицает даже вероятность того, что их светских оппонентов ждет успех. «Они строят планы, но и у Бога есть свой план, — говорится в сообщении, — и Он — главный планировщик». Следовательно, группа должна преданно и непоколебимо «вести свою битву <...> до тех пор, пока Господь не подарит им победу — в точности так, как пророк Магомет поступил с курейшитами (его самыми непримиримыми врагами) до тех пор, пока Бог не даровал ему победу над Меккой».
Для нерелигиозных террористов окончательная победа также является неизбежной и предопределенной.
Сама правота их дела является для них залогом успеха. «Наша борьба будет долгой и тяжелой, так как наш враг могуществен, хорошо организован и имеет поддержку зарубежных стран, — писала Лейла Халед в своей автобиографии, опубликованной в 1973 году. — Мы победим, потому что олицетворяем собой будущее <...> потому что человеческий род на нашей стороне и, помимо прочего, потому что мы полны решимости одержать победу». Имея меньшую численность, будучи ограниченными в возможностях, изолированными от общества и выглядя крошечными по сравнению с обширными ресурсами врага и широтой своей задачи, нерелигиозные террористические группы вынуждены действовать в замкнутой реальности, где действительность определяется желаемым будущим, а не деспотическим, управляемым страхом и несовершенным настоящим. «Убеждаешь себя, что для достижения Утопии необходимо пройти через разрушение всего общества, которое мешает воплощению твоих идей», — вспоминала позже Адрианна Фаранда. Игнорируя настоящее и «не сдаваясь», несмотря на трудности и неблагоприятную обстановку, террористы способны компенсировать этим свою унизительную слабость и таким образом преодолевать временную апатию или враждебность групп, которые они представляют. «Мы произвели расчеты, — рассказывает в своих мемуарах Патрицио Пеци, товарищ по оружию Фаранды. — Самые пессимистичные прогнозы давали 20 лет до окончания войны, по некоторым выходило 5, 10. Однако все мы думали, что переживаем самый трудный период и что со временем все станет намного проще». Таким образом, террористы левого толка утешали себя, что мучения и жизнь в изоляции подполья всего лишь переходная стадия на пути к окончательной победе.
Однако жизнеспособность большинства современных террористических групп предполагает обратное. Рапопорт, к примеру, считает, что продолжительность жизни по крайней мере 90% террористических организаций составляет не более года, а также что около половины тех, кто продержался более этого срока, прекратили существование в течение десяти лет. Таким образом, громкие оптимистичные призывы к борьбе, публикуемые террористическими группами по всему миру в официальных сообщениях, трактатах и прочем пропагандистском материале, явились не более чем пустым звуком, учитывая, сколь короткими являются жизненные циклы этих организаций. «Никогда не пасуй перед гигантским размахом собственных целей», — гласило официальное сообщение французской террористической группы левого толка «Аксьон директ» 1985 года. Тем не менее два года спустя группа была обезврежена в результате ареста всего ее командования и вскоре впала в полнейшее бездействие, Сходным образом в 1978 году лидер Красных бригад Ренато Курио похвалялся борьбой своей группы, которая, по его представлениям, будет идти сорок лет. Однако спустя десятилетие даже эта террористическая организация — одно время считавшаяся наиболее значительной в Европе — рухнула под натиском арестов и предательства.
Некоторые категории террористических групп имели предположительно более высокие шансы на выживание и возможный успех, чем другие. В современную эпоху самую большую жизнеспособность и успешность продемонстрировали этнонациональные/сепаратистские террористические группы, хотя религиозные движения, такие, как ассасины, просуществовали более двух столетий, а религиозная секта тагов продолжала действовать на протяжении шести сотен лет. К примеру, «Альфата», палестинская террористическая организация, возглавляемая Ясиром Арафатом, была основана в 1957 году. Баскская террористическая группа ЭТА была создана в 1959 году, тогда как возраст современного воплощения Ирландской республиканской армии, формально известного как Временная ирландская республиканская армия, составляет приблизительно 30 лет. Сама она является преемницей старой Официальной ирландской республиканской армии, основанной более века назад, которая, в свою очередь, восходит к различным фенианским революционным братствам, периодически возникавшим из тени после восстания Вольфа Тона в 1789 году[109]. Однако за исключением послевоенной эпохи массовой деколонизации успех для этнонациональных террористических организаций редко означал непосредственную реализацию заявленных ими долгосрочных планов самоопределения или государственности. Чаще всего это был ряд ключевых тактических побед, которые поддерживали длительную борьбу и вдыхали новую жизнь в слабые — а иногда и клонящиеся к закату — террористические движения.
Устойчивость этих групп, без сомнения, явилась следствием относительной легкости, с которой им удавалось получить поддержку и помощь со стороны заинтересованных лиц — по большей части членов своей этнонациональной группы. К сравнению, террористические организации как левого, так и правого толка должны активно привлекать на свою сторону политически грамотных и радикально настроенных лиц, хотя и зачастую безо всяких обязательств, дабы получить новые кадры и поддержку, и таким образом делая себя уязвимыми для вторжения и компрометации. Этнонационалисты извлекли еще одно преимущество из своей исторической жизнеспособности, сумев связать свою деятельность с общей революционной традицией, а порой и с предрасположенностью к бунтарству. Это обеспечивает последующие поколения террористов как стабильным потоком новобранцев из молодых представителей своего сообщества, так и готовым кругом сторонников и приверженцев среди пожилого контингента, испытывающего ностальгию. Уникальная способность подобных групп пополнять свои ряды из замкнутых, сплоченных сообществ означает, что даже тогда, когда их длительная кампания покажет признаки увядания, ее флаг постепенно перейдет в руки нового поколения. Следовательно, Абу Ияд, начальник разведслужбы Арафата, может забыть о тупиках и окольных путях, которые длительное время мешали развитию палестинского освободительного движения. «Наш народ свершит новую революцию, — написал он через двадцать лет после создания ООП. — Они создадут движение более могущественное, чем наше, хорошо вооруженное и куда более опасное для сионистов.
<...> Однажды страна станет нашей». Однако относительный успех этнонационалистов может быть вызван также ясностью и осязаемостью видимого ими будущего — основания (или возврата) национальной родины внутри уже существующей страны. Четкость подобной конкретной и понятной цели является куда более мощным и убедительным призывом. Она также заставляет неизбежную победу казаться и ощутимой и легко достижимой, даже если путь к ней долог и извилист. Мало кто сомневался в искренности клятвы, данной Мартином Макгинессом в 1977 году в том, что Ирландская республиканская армия будет «продолжать борьбу до тех пор, пока британцы не уйдут», или заявления Дэнни Моррисона, сделанного им 12 лет спустя о том, что, «когда британцам станет накладно с политической точки зрения оставаться в Ирландии, они уйдут... этого не случится до тех пор, пока не погибнет большое количество британских солдат, а именно этого мы и добиваемся».
Положение террористических движений левого толка, в сравнении, кажется вдвойне невыгодным. Им не только недостает достаточного круга потенциальных новобранцев, доступного большинству этнонациональных групп, но также более четких и определенных взглядов на будущее. Ведь в сравнении с прочими террористическими организациями представляемое ими будущее является самым туманным и неясным. Какими бы изощренными и богатыми ни были критические инвективы в отношении недостатков милитаристских, капиталистических государств, они не дают почти никакой информации о том, что, придет на смену старому режиму. «Это самый сложный вопрос для революционеров, — ответил Козо Окамото, единственный оставшийся в живых из трех членов команды Японской Красной армии, причастной к гибели людей в аэропорту Лод в 1972 году, на вопрос о постреволюционном обществе, которое они стремятся создать. — Мы и сами хотели бы знать, на что это будет похоже». Гудрун Энслин из Фракции Красной армии подобным же образом отбросила все вопросы о долгосрочных целях группы. «Что касается государства будущего, того, что возникнет после победы, — однажды заявила она, — это уже не наша забота, <...> мы создаем революцию, а не социалистическую модель». Подобная неспособность связно и убедительно высказать свои соображения относительно будущего делает понятной причину, по которой террористические кампании левых организаций исторически показали себя самыми неэффективными.
