Лукойе.
— Старенький в двадцать лет? Быстро у вас течёт время в Поднебесной. Не желаете, значит, духовно возрождаться? Ладно, вычеркиваем из списка.
— Да уж. Я как-нибудь отдельно. Мы с вами лучше о погоде.
— Вы прямо как та женщина на кладбище, что мертвецов боялась. Чего нас бояться?
— А может… Э… Напиться и уснуть, уснуть и видеть сны?..
— Подождите, я подготовлюсь и отвечу. Коротенько, буквально листах на пяти с цитатами и ссылками. Сейчас, только воду вскипячу.
Никандров в этот момент вспомнил, как говорил о смерти его отец.
А говорил он так:
— В детстве меня окружал мир, в котором всё было кодифицировано — например, кто и как может умереть. При каких обстоятельствах и от чего.
Был общий стиль во всём, даже в смерти. Незнание этого стиля делало человека убогим, эта ущербность была сразу видна — вроде неумения настоящим гражданином различать звёзды на погонах. Ты вот знаешь, что такое «различать звёзды на погонах»? Сейчас и погон-то нет.
Ну а то, сынок, что правители страны не умирали, делали бессмертие реальным.
Смерть удивляла.
После эпидемии, подумал Никандров, смерть перестала удивлять кого угодно.
— Как раз одиночество смерти мне отнюдь не неприятно, — сказал Старик. — Смерть отвратительна в людской суете, в вымученных массовых ритуалах и придуманной скорби чужих людей. Но теперь нам легко избежать массовых ритуалов.
— Это вы говорите про посмертие, — возражал Доктор. — А я — про процесс умирания. Тут есть тонкая филологическая грань объяснений — не говоря уж о таинстве клинической смерти. А то, что человек испытывает этот опыт один, — великое благо.
— Всё может быть, — соглашался Старик. Мне это кажется неприятным, вам — радостным. Люди — разные. Это, кстати, тоже одна из вещей, которую многие не хотят понимать.
— Нет, я про то и про другое, — настаивал Доктор. — Отвратительно медленное умирание среди людей.
— И снова не про то. Всё равно в какой-то момент, в сам момент перехода, человек остается абсолютно один, потому что это переживание он не может ни с кем разделить. Он получает опыт, которого нет ни у кого из окружающих. И он совершенно одинок в этом опыте.
Обходчик решил не вмешиваться — вмешаться в таком разговоре значило бы раскрыться.
Именно тогда все молчаливо согласились, что исчезать они будут порознь.
Месяц шёл за месяцем — зарядили дожди. Они с Гердой то и дело придумывали каверзные вопросы своим собеседникам и обсуждали, уединившись в правой половине экрана, результат. Убежище любовников нового времени было не в потайных комнатах, не в тёмном коридоре или среди леса — Обходчик и Герда прятались на пространстве, не больше двух ладоней.
Они то и дело спотыкались о фантастическую мысль. Да, единственным способом по-настоящему доказать друг другу свою реальность можно было только встречей.
Реальность остальных их уже не интересовала, но даже между Гердой и Обходчиком лежала зима и тысячи километров неизвестности.
Когда месяц разлуки подходил к концу, сработал сигнал тревоги.
Экраны мигнули, запищал динамик. Обходчик рванулся к замигавшим мониторам (упал и покатился, не разбившись, стакан; керамическая тарелка упала, и, наоборот, разбилась) — тонкий, тревожный звук пел в консервной банке динамика.
Это значило, что чужой пересёк периметр.
Чужой мог быть сумасшедшим роботом охраны — иногда они сбивались с дороги, реагировали на движущуюся цель, но быстро превращались в груду металла, напоровшись на мину.
Роботов придумали давным-давно, они ползали вокруг Кабеля, чтобы отгонять врага, — сначала диверсантов с юга, потом — террористов, а потом, потеряв цель существования — нападали на зверьё.
Через камеры дальнего наблюдения Обходчик как-то видел, как робот, тщательно избегая минных полей, загнал кабана к обрыву. А загнав, остановился и деловито порезал кабана боевым лазером на аккуратные тонкие ломти, как колбасу. Потом аккуратно разложил куски в ряд — и уехал.
Последний раз Обходчик видел такого робота года два назад. Тогда Обходчик устроил охоту за этим роботом, гонялся за ним полдня, но так и не сумел взять его целым.
Робот предпочёл взрыв аккумуляторных батарей плену.
Это было разумно — ведь его делали так, чтобы он никогда не приехал на своих резиновых, мягких и ласковых к дёрну, экологических гусеницах, чтобы убивать своих и резать лазером обшивку Кабеля.
Тогда Обходчик сильно расстроился и рассказывал своим Собеседникам о роботе-самоубийце с печалью.
Но роботы перевелись — так что, скорее всего, это была стая волков, двигающаяся с хорошей скоростью. Роботы чуяли мины и никогда не подходили к станции — а красный кружок на экране пересёк периметр и медленно двигался к запретной зоне.
Прихватив ружьё (память о временах эпидемии, когда палили в воздух по любой птице, подлетающей к жилью), Обходчик вышел в снежную белизну.
Мороз отпустил, и он не стал даже застёгивать куртку.
Редкие снежинки, казалось, висели в воздухе — он поймал одну, пересчитал лучи, исчезающие на ладони.
Нарушение периметра было совсем близко. Скоро Обходчик увидел приближающуюся точку, она была на гребне холма, и только начала спускаться в долину.
Нет, это был не робот — слишком быстро, странный цвет.
Снег ещё не повалил по-настоящему, и Обходчик успел увидеть, как по склону к нему катится древний снегоход розового цвета.
И в этот момент он пересёк границу минных полей.
Резко хлопнуло, затем хлопнуло ещё раз — и перед Обходчиком, как на экране, встал столб огня — небольшой, но удивительно прямой в безветрии.
Пламя почернело, свернулось в клубок и сменилось чёрным масляным дымом.
Обходчик повернулся и на негнущихся ногах пошёл обратно.
Связь заработала через два дня. Вторым письмом было сообщение от неё.
Герда решилась приехать. В каком-то уцелевшем гараже она нашла исправный снегоход — «ты представляешь, вместо розового «Кадиллака» у меня будет розовый снегоход!» — запас батарей в этом транспорте кончался, и нужно было торопиться в путь.
Принцесса ехала к своему рыцарю — история, перед тем, как закончиться, кусала себя за хвост.
Обходчик прошёлся по дому и снова сел к экрану.
Собеседники снова расположились в привычном порядке — Старик, Близнецы, Доктор и — Герда. Она по-прежнему стояла посреди прибоя — только теперь молчала.
Все остальные заговорили наперебой.
— Однако, здравствуйте, — напечатал Обходчик привычно им в ответ.
— Доброго времени суток, — первым отозвался Доктор. — Как прожил этот месяц?
— Читал страшные сказки… Северных народов, — выстучал Обходчик и подумал про себя, что когда с ним что-нибудь случится, мир будет по-настоящему совершенным. Он будет законченный, как история, в которую уже нечего добавлять. Рано или поздно он, Обходчик, споткнётся на склоне, заболеет
