Каковы же плюсы и минусы такого развития и его формационно-укладная природа?
Плюсы, казалось бы, очевидны. Увеличивается объем производства, растет благосостояние населения. Но «благосостояния вообще» не существует так же, как и «свободы вообще». Перефразируя Ленина, можно задать вопрос: благосостояние для кого, для каких именно групп населения? Ответ на самом деле известен всем. Благосостояние члена общества в этом типе развития растет в той мере, в какой он вовлечен в одну из частных форм присвоения, в один из экономических укладов. Возникает парадоксальная ситуация: чем дальше человек уходит от привычного нам социалистического уклада («жизнь на одну зарплату»), тем в большей мере растет его благосостояние. Это своеобразное «материальное стимулирование» неизбежно наносит ущерб делу преодоления отчуждения вообще и делу воспитания соответствующей личности — в частности.
Другая иллюзия состоит в том, что государственная монополия, поддерживая жесткий контроль и взимая налоги с культивируемых ею частных укладов, может якобы увеличить свой доход. В беспочвенности этих мечтаний убедилась еще династия Птолемеев. Государственная форма собственности никогда не сможет удержать контроль над развитием частных форм уже хотя бы потому, что экономические формы деятельности являются эволюционно более высокими, более прогрессивными по сравнению с организационными и, как показывает история, неизменно торжествуют над ними. Птолемеи, приоткрыв лазейку для частных форм, затем тщетно раздували бюрократический аппарат, создавая одно контрольное ведомство за другим. Чиновники, получающие зарплату, никогда не смогут проконтролировать обладающих широкими возможностями, влиятельных частных (или всего лишь «самостоятельных») производителей, которые скупают аппарат «на корню», обращая контролеров государственной монополии в собственных агентов-лоббистов при центральной власти. Иными словами, в той мере, в которой растет производство в рамках частных укладов, сами эти уклады закономерно выходят из-под контроля государственной монополии и не приносят ей ожидаемого дохода. Например, в Польше в начале 80-х годов доходы крестьян по сравнению с концом 70-х годов выросли почти в три раза, а поступления в госбюджет в виде налогов остались на прежнем уровне.
По-человечески понятно, что идеологам ГМС-2, который возник из восточной формы собственности, развиваясь «на собственной основе», подобная «хозяйственная реформа» должна показаться движением вперед, к неким непознанным экономическим горизонтам. Но фактически это движение всего лишь проходит — в обратном порядке — по тем самым этапам, через которые движется его двойник, ГМС-1, стартующий от развитого капитализма и шаг за шагом упраздняющий частные формы собственности. Для такого ГМС-1 эта «хозяйственная реформа» означала бы не что иное, как движение назад в чистом виде, — то есть признание собственной несостоятельности.
Главное же заключается в том, что все эти нешуточные исторические муки, возвратно-поступательное движение к точке ГМС и от нее, «развитие производительных сил» и «совершенствование производственных отношений» есть лишь разнообразные перемещения все еще по ту сторону границы коммунистического типа развития, не содержащие ни грана «действительного коммунистического действия».
Теперь уже не только теоретически, но и наглядно-практически видно, в чем состоит перспектива деятельности по «приведению производственных отношений государственно-монополистического социализма в соответствие с его производительными силами». Поскольку эти силы прямо (ГМС-1) или косвенно (ГМС-2) заимствованы им у капитализма, то и адекватной оболочкой для них является капитал[109]. Этот вывод, увы, неизбежен: по самой своей сути, по своему определению производительные силы экономики могут присваиваться только в частной форме. Незнание экономических законов никого не избавляет от обременительной необходимости им следовать. Перед нами — зигзаг развития.
Точная квалификация хозяйственного развития нашей страны с середины 20-х годов средствами ленинской теории многоукладности — задача специальной работы, которая потребует привлечения гораздо более глубоких сущностных слоев и конкретных понятий этой теории и использования значительного объема труднодоступного фактического материала. Однако, даже используя те грубые абстракции, которые были здесь введены, необходимо сказать главное.
К началу 40-х годов был в основном завершен период перехода от преобладавшей восточной формы собственности к государственно-монополистической. Война, послевоенное восстановление, потребовавшая громадных ресурсов эпопея создания ядерного оружия — все это привело к более чем десятилетней задержке в хозяйственном строительстве.
К середине 50-х годов, в связи с завершением строительства ГМС, проблемы полного исчерпания административно-регламентационных методов развития и необходимости немедленного перехода к «действительному коммунистическому действию» встали во весь рост. Однако по целому ряду объективных и субъективных причин понимание сути такого действия к этому моменту отсутствовало. Назревшие проблемы осознавались как необходимость «перехода от экстенсивного развития к интенсивному», «преодоления чрезмерной централизации», «перехода от организационных методов хозяйствования к экономическим» и т. п.
В этой ситуации, в условиях жесткой внешней необходимости увеличивать объемы производства, наращивать расходы на оборону, продолжая при этом повышать благосостояние трудящихся, развитие не могло не пойти в направлении все более настойчивых попыток создавать в рамках государственной монополии экономические формы присвоения производительных сил. Формационный статус такого развития, его истоки и перспективы уже обсуждались выше.
Такова суровая действительность, такова разгадка Парадокса 3. Социализм пока еще не существует, существует лишь перезрелый «социализм в известном смысле». Мы десятилетиями топчемся вдоль границы переходного периода и коммунистической эпохи, поскольку невозможно на ощупь, вслепую вступить в новый тип развития. «Мы боимся посмотреть прямо в лицо «низкой истине» и слишком часто отдаем себя во власть «нас возвышающему обману». Мы постоянно сбиваемся на то, что «мы» переходим от капитализма к социализму, забывая точно, отчетливо представить себе, кто именно это «мы» (Ленин. «О продовольственном налоге»).
Возвращаясь к основной мысли первой главы, нужно подчеркнуть, что тридцатилетний «зигзаг» нашего развития, находясь в противоречии с объективной логикой смены эпох и перехода к коммунистическому типу развития, должен быть признан прогрессом с точки зрения логики «марксиста вообще», поскольку образцово соответствует его «трактовке» материалистического понимания истории.
Приходится только с сожалением вспомнить о тех суровых и легендарных временах, когда коллегам Проницательного читателя разрешалось лишь воспевать и задним числом «обосновывать» практику нашего хозяйственного строительства. Затем пришли иные, более просвещенные времена, и к «теоретическим рекомендациям» начали-таки прислушиваться. Теперь мы пожинаем плоды этого просвещения.
Парадокс 5 (Парадокс жизни в свете «теории»)Логика противоборства с капитализмом требует достичь его уровня производительности труда и эффективности производства. Как указывает «наука», кивая на исторический материализм, с этой целью нужно усовершенствовать производственные отношения, приведя их в соответствие с производительными силами. Однако хотим мы этого или нет, но такое приведение, как выяснилось, может означать только искусственное воссоздание всех форм частной собственности вплоть до капитала.
Таким образом, последовательное проведение принципиальной линии «марксиста вообще» означает побивание зарубежного капитализма путем создания отечественного
Перед нами, увы, не одна из хитроумных «апорий Зенона», а реальный парадокс жизни, последних трех десятилетий практики нашего хозяйственного строительства. Поэтому и разрешение его может быть достигнуто лишь в практике, в осуществлении «действительного коммунистического действия».
Марксистско-ленинское понимание такого действия применительно к нашим условиям — предмет третьей главы. Наиболее поразительные парадоксы, главные теоретические открытия, самые важные практические выводы — впереди.
(Конец главы 2)26.06. — 8.08.85 г.
г. Москва
Часть 8
Конспекты, фрагменты, черновики, письма
