Несколько Служителей подняли руки, и Тали вдруг поняла, что ей придётся сделать то же самое. Она посмотрела на Онисану, его лицо вдруг стало очень строгим, он слегка нахмурил брови, понимая, что настал момент, который может разлучить его с сестрой навсегда. Девушка нерешительно вытянула руку вверх.
— Хорошо, — сказал Жрец и устало вздохнул. — Вижу, вас довольно много. А кто знает язык лучше всех?
Ученики Ассавана переглянулись и все как один указали на Тали. «Нет! Только не это!» — подумала ученица, сердце её сжалось от ужаса, и ей почудилось, что оно, подобно камню, катится вниз с крутой горы…
— Кто ещё?
Служители некоторое время молчали. Потом Алаксон ответил:
— Каждый из нас владеет этим мастерством одинаково хорошо.
— Тогда пусть вызовется доброволец.
Через три секунды, не в силах больше сдерживать порыва, Алаксон шагнул вперёд.
— Я бы хотел поехать, благородный Господин, — скромно сказал он.
Жрец кивнул, а потом посмотрел на несчастную Тали.
— Ты можешь остаться, — сказал он ей, — поедет тот, кто хочет.
В воздухе висело тягостное молчание. По неизвестным Тали причинам никто больше не осмеливался следовать за Судьбой в неизведанные края… Что значила эта тишина? Почему они не желали творить Новую Историю? Почему они не стремились увидеть то, чего не дано будет лицезреть оставшимся на берегу? Может быть, они тем самым признавали Тали лучшей хранительницей исчезающего искусства? Но неужели её любимые друзья не понимают, что ей покинуть Онисану просто невозможно… Это будет полным крахом её маленькой, скромной, ничем не примечательной жизни. Личное счастье… Можно ли его отделить от счастья Служения?
Служители по-прежнему молчали. Тали отчего-то чувствовала себя виноватой. Ей хотелось быть одобряемой и хорошей, чувство долга проснулось в ней и не давало покоя, и в то же время обещало вечную разлуку с Онисаной, лекарством от которой станет только смерть… И она сделала то, что сочла единственно правильным и необходимым. Бросив короткий взгляд на брата, Тали тихо произнесла:
— Если таков мой Долг, я готова.
А потом всё было словно во сне… Служители куда-то шли, затем, у кромки воды, обнимали её и Алаксона, прощаясь навсегда, и слезы застилали глаза Тали. Далее она оказалась в лодке, берег стал медленно отдаляться, и родные лица любимых людей становились всё меньше, и вскоре уже нельзя было различить их…
Несколько нагруженных шлюпок курсировали от берега до кораблей. Оставалось совсем немного времени до отплытия. Тали стояла на борту и смотрела туда, где они расстались с Онисаной. «Почему всё должно быть именно так? Я больше никогда не увижу его… Но я должна выполнить свой Долг, иначе мой брат первым перестанет меня уважать». Она вздохнула тяжело и обречённо. Когда Аптаван покинул этот мир, Тали было так больно, как ещё не было раньше, это событие стало для неё огромным потрясением и горем. Но с этой болью она смирилась, потому что над смертью человек не властен. Ей пришлось научиться любить Его недосягаемым, чувствовать незримое присутствие, обращаться к Нему, не сомневаясь в том, что он продолжает быть столь же реальным, как она сама. Он будет с ней рядом, где бы она ни находилась, даже если переплывёт океан. Совсем иное дело — Онисана. Как жить, зная, что больше не увидишь его никогда? Как можно это вынести?
К глазам Тали вновь подкатывали слёзы. Она сдерживалась как могла, говоря себе, что нужно быть сильной и верной обещаниям, что нужно думать прежде всего о Деле, а только потом — о себе. Но какая-то гнетущая тяжесть опустилась в её душу, и мир стал чёрным.
Алаксон стоял неподалеку и смотрел вдаль, взгляд его был наполнен сладостными мечтами; в отличие от Тали, он был счастлив. Девушка подбежала к нему.
— Как ты думаешь, правильно ли я поступила, что решила поехать? — спросила она.
Алаксон медленно повернул голову и взглянул на Тали, она выглядела очень взволнованной, влажные голубые глаза в лучах заходящего солнца стали необычайно яркими и глубокими. Она готова была разрыдаться, и Алаксон никак не мог понять, почему. Для него предстоящее путешествие было наградой, оказанной честью, мысли о том, что он будет в числе строителей нового мира, грели его сердце и самолюбие. Отчего же Тали этого не ценит?
— Я думаю, что не бывает ничего случайного, ведь Служители почему-то указали на тебя.
— Но я умру от тоски без Онисаны!
— А может быть, в далёкой стране ты найдёшь то, что станет тебе дороже Онисаны? Встретишь того, кого полюбишь ещё сильнее?
Тали ничего не ответила. Она знала, что Алаксон говорит верно, он вообще часто был прав, так как рассуждения его основывались на понимании законов. Но как же больно ей было сейчас от этой его правды! Слова его придавили Тали, сжали горло, не давая возможности дышать. Ей показалось, что она сейчас похожа на маленького раненого зверька, истекающего кровью, а для кого-то, судьбы-охотника, это — порядок вещей. «Правильность» в действительности таила равнодушие, а звёздно-синие глаза продолжали думать о своём…
Тали сделала несколько шагов в сторону и крепко вцепилась руками в перила, будто боясь упасть в воду. Внизу плескались волны, с силой ударяясь о борт корабля. Последняя одинокая лодка отчалила от берега. «Зачем я это сделала?» — подумала Тали и в отчаянии опустила голову. Вслушиваясь в рокот воды, она пыталась наполниться её спокойствием. Так прошло несколько минут.
— Эй, Тали, ты, оказывается, тут! — радостный знакомый голос позвал её.
Она повернулась и увидела Геяо. Сильный и ловкий, он с лёгкостью управлял перегруженной, низко просевшей лодкой. Пока груз аккуратно поднимали на корабль, он вскочил на палубу и подошёл к Тали.
— Как давно я тебя не видел! Ты обещала, что мы встретимся ещё, — так и случилось. Но, я вижу, ты уезжаешь? — спросил Служитель с прозрачными добрыми глазами и нежно коснулся её руки.
— Да, — ответила она, и, неожиданно для самой себя, горько расплакалась.
— Ты вся дрожишь… — Он обнял её. — Не плачь, мне очень трудно видеть твои слёзы.
Они долго о чём-то разговаривали, глядя друг другу в глаза. Геяо улыбался, а в улыбке этой читалась грусть, он старался утешить Тали, хотя сам сейчас нуждался в утешении. И когда включился и засвистел двигатель корабля, в лодку посадили Тали. Она смотрела на Геяо с благодарностью и тоской, твердя про себя: «Спасибо, мой любимый друг! Спасибо!»
Корабль приподнялся, развернулся в сторону заката и легко заскользил над водой, навстречу заходящему солнцу. Когда берега уже не было видно и судно летело на полной скорости к неизвестному, Алаксон спросил.
— Почему ты так поступил, Геяо?
Широкоплечий гигант еле заметно улыбнулся, задумался на мгновение, а потом ответил:
— Если в моей власти сделать человека счастливым — я сделаю всё для этого. Здесь же я осчастливил сразу двоих, самых дорогих…
А про себя он добавил: «Пусть даже такой ценой».
Алаксон покачал головой, заметив, что к запястью Геяо туго привязана шёлковая голубая лента, вздохнул, вглядываясь в лилово-розовую даль, и подумал: «Я тоже встречу свою любимую там…»
Любовь — это неуловимое хрупкое чудо, которое так легко разрушить. Невозможно удержать её силой, и нельзя повелеть ей уйти. Если она вдруг посетила тебя, знай: ты удостоен великой чести. От её дыхания душа оголяется, открывается навстречу свежему ветру, становится лёгкой-лёгкой, вновь обретает свободу и невесомость… Владеть любовью нельзя, она разлита повсюду, и лишь изредка огрубевшее сердце способно уловить её.
Любовь оживляет всё, она стирает границы, разрешает противоречия, смягчает колкости и шипы, благословляет и желает добра тем, к кому обращены её глаза. Иногда кажется, что любовь, которой не суждено стать взаимной, сильнее прочих, но это только от того, что она лишена жажды обладания, что благо возлюбленного в ней гораздо важнее собственного счастья. Она есть сила, создающая пространство света, по которому вечно тоскует душа и куда стремится в бесконечном круговороте жизни. Любовь не бывает напрасной и безответной, она всегда величественна и уместна, она сама есть награда для любящего и лучшее, на что способен человек…
Онисана стоял один на краю высокой скалы и провожал взглядом отдалявшиеся и исчезавшие в догоравшем закате маленькие чёрные точки. Небо над его головой начало медленно темнеть, и вот-вот должны были проступить первые звёзды. Теперь он остался один… без Учителя и без Тали… «Прощай, моя маленькая сестра! Я бы отдал всё, чтобы ты осталась. Но…» Он закрыл глаза. Холодный влажный ветер бил его в грудь и трепал волосы, усиливая тревогу и чувство одиночества. Кругом было очень красиво, но полуразмытые очертания скал и плавно сливавшееся с морем небо вместо восхищения откликались в душе печалью, лишь обнажая внутреннюю пустоту. Эта наползавшая темнота естественным образом вызывала мысли о смерти, о том, что лучшее уже позади и не стоит больше чего-то ждать от жизни. «Ашаван покинул этот мир, Тали летит неведомо куда по бескрайним морским просторам, — а что делать мне? Я остался здесь, я продолжаю жить… Боги не забрали меня на Родину, но отобрали почти всё, что было так ценно… Что теперь будет со всеми Служителями? Как жить дальше? Ради чего?»
