Ознакомительная версия.
“Ввиду приезда в Вятку архиеп. Павла необходимо предложить ему принести покаяние и отречение от “Воззвания”, как поругания Церкви Божией и как уклонения от истины спасения. Только при исполнении сего условия можно входить с ним в молитвенное общение. В случае же упорства, прекратить поминовение его имени при Богослужении, что допускалось лишь до его приезда и выявления ожесточения его сердца”.[171]
Ободренные советом, оппозиционные священники полностью последовали ему. Однако, архиеп. Павел решительно отказался приносить какое-либо покаяние. Правда, он не предпринял и никаких мер против раскольников, и это несколько их успокоило.
После краткого и безуспешного пребывания в Вятке архиеп. Павел возвратился в Москву и доложил о положении дел в своей епархии митр. Сергию и Синоду. В своем докладе он затронул и поведение еп. Виктора, не подчинившегося решению высшей церковной власти и принявшего участие в смуте. Тогда члены Синода ультимативно потребовали от еп. Виктора объяснений, а также (ввиду отсутствия в епархии ерхиеп. Павла) поддержали назначение епископом Боткинским Онисима (Пылаева), поручив ему временное управление Вятской епархией.
Получив из Москвы ряд вопросов, еп. Виктор счел необходимым ответить только на первый из них: почему он не уезжает из Глазова. Вопрос же о вмешательстве в дела Вятской епархии он обошел стороной. В ответном письме епископ заявил, что не выполнил синодального распоряжения, боясь, что посредством такого послушания он может дать повод считать его одобряющим деяния Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. И указав, что сложившаяся в епархиях организация церковной жизни есть дело обольстителя и лукавого, еп. Виктор писал, что молит Господа о смягчении сердца первоиерарха и даровании ему покаяния. Если же митр. Сергий не покается, предупреждал еп. Виктор, то он готов удалиться от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя.[169]
В действительности приводимые им мотивы лишь прикрывали недисциплинированность епископа и его греховное самолюбие. Как викарий, он должен был подчиняться Синоду, а не измышлять доводов в свое оправдание и не ставить себя в роль судии, имеющего право выносить приговор вышестоящим архиереям.
Мы не можем определенно сказать, насколько удовлетворил ответ еп. Виктора членов Синода. Неизвестно также, какую меру взыскания наложил на него митр. Сергий. Вполне возможно, что, учитывая его удаление с кафедры и запрет на передвижение, иерарх оставил его без наказания. Во всяком случае, во всех имеющихся в нашем распоряжении постановлениях Синода, касавшихся запрещений иерархов, мы не обнаружили имени еп. Виктора.
С назначением нового временно управляющего Вятской епархией волнения усилились. В городе и области усилились слухи, компрометировавшие имена первоиерарха и членов Синода. Оппозиционеры обвиняли их в том, что они якобы не имеют канонических прав на управление Церковью, что они не православны и вообще объединились с обновленцами.
Считая, что нестроения в Вятке вызваны незнанием действительных дел Священного Синода, архиеп. Павел решил ознакомить свою паству с церковной обстановкой. С этой целью он 1(14) декабря 1927 года обратился к народу с архипастырским посланием. В нем он извещал о тех положительных результатах, которых достигла Церковь после легализации, и опровергал ложные обвинения, возводимые раздорниками на высшую церковную власть. Он заявлял, что ни митр. Сергий, ни члены Синода не имеют ничего общего с обновленцами и другими раскольниками и что сам он держался и будет держаться “незыблемых начал православия и вселенской каноники”. [172]
Надо полагать, что это послание нашло свой отклик в сердцах сомневавшихся прихожан. Однако простой народ слишком доцерял еп. Виктору и в большинстве своем последовал за ним. Приближался день, когда под его руководством должны были объединиться все отпавшие от митр. Сергия церкви Вятской епархии.
22 декабря 1927 года Глазовское духовное управление обсудило извещение канцелярии Боткинского епископа Онисима о принятии им управления епархией. В связи с этим члены управления заслушали “Воззвание” митр. Сергия и письмо преосвященного Виктора к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя по поводу этого документа. Обсудив ситуацию, заседание постановило: временно, до покаяния и отречения митр. Сергия от выпущенного им “Воззвания” 1) воздержаться от общения с ним и солидарными с ними епископами; 2) признать еп. Виктора своим духовным руководителем, избранным всей Глазовской епископией в 1924 году; 3) титуловать еп. Виктора “Глазовским и Боткинским”, о чем поставить в известность митр. Сергия, еп. Боткинского Онисима и благочинных отцов Глазовской епископии.
Протокол заседания был послан на утверждение еп. Виктору, который в тот же день наложил на нем следующую резолюцию:
“Радуюсь благодати Божией, просветившей сердца членов Духовного Управления в сем трудном и великом деле избрания пути истины. Да будет решение его благословенно от Господа, и да будет оно в радость и утешение всей паствы нашей и в благовестие спасения ищущим спасения во Св. Православной Церкви. По постановлению 3-му о переименовании титулования временно оставить прежнее титулование, Ижевским и Боткинским, до решения сего вопроса Епархиальным Съездом” [171].
Получив постановление Глазовского духовного управления, еп. Онисим срочно доложил о случившемся митр. Сергию и Синоду, который вынес распоряжение запретить в священнослужении всех отделившихся от высшей церковной власти иереев, что и сделал еп. Онисим.
Запрещенные священники пришли в смущение и, не зная, как им теперь быть, вновь обратились за советом к еп. Виктору. Тот телеграфировал игумену Аркадию, служившему в Ижевско-Покровском соборе:
“Запрещение Онисима и других архиереев, отпавших через “Воззвание” от Православной Церкви, никакого значения для нас не имеет и падает на его голову” Служите в мире Духа Святого. Благословение Божие всей вашей пастве. Епископ Виктор”.[171]
Такой однозначный ответ поддержал упавших духом священников, и они, пренебрегши прещением, продолжали служить.
Естественно, что ничего успокоительного для христианского духа викторианский раскол не принес. Наоборот, он только усилил вражду и ненависть, вносил разделения в семьи, разрушал церковное единство и опустошал души людей. Особенно болезненно ощущали это оставшиеся верными митр. Сергию пастыри и миряне. Им приходилось трудиться на ниве Божией в обстановке ненависти и презрения, среди оскорблений и поношений. Это было своего рода моральным мученичеством.
Многие, испытывая глубочайшую скорбь, жаждали услышать слово утешения и одобрения от человека, мнению которого они всецело доверяли. Должно быть, поэтому неизвестный нам протоиерей Николай Михайлович излил всю свою душевную горечь еп. Захарии (Лобову) Нижне-Чирскому, который находился в ссылке неподалеку от Вятской епархии, в Краснококшайске Марийской автономной области. К нему же обратились и миряне одного из сельских приходов Вятки с просьбой разъяснить: правильно ли поступает митр. Сергий и его Синод, не отступили ли они от Православия и верно ли называет их Андрей Ухтомский, чье письмо ходит из рук в руки по селу, богоотступниками?
В утешение скорбящим еп. Захария от себя и от имени епископов Иринарха, Антония и Сергия, а также от лица священников, находившихся вместе с ним, ответил о. протоиерею, что все они, сосланные в Краснококшайск, 14 человек: 4 епископа и 10 иереев, протодиаконов и иеродиакона, — скорбят о постигшем Вят-скую епархию горе и неразумном бунте еп. Виктора и горячо протестуют против неразумных и преступных выступлений этого владыки, осуждая его за отделение от митр. Сергия, ибо все в действиях первоиерарха Русской Церкви канонично и разумно, а если бы это было не так — они не потерпели бы этого. Более того, они считают еп. Виктора врагом Церкви, подлежащим церковному суду.[170] Это был уже авторитетный голос православного епископата, и он послужил большим утешением для страждущих и смущенных прихожан и пресвитеров. zzzzzzzzzzzzzzz
Слухи о вятском разделении проникли далеко за пределы епархии. Достигли они и еп. Уржумского Авраамия (Дернова), сосланного властями в какие-то отдаленные края. Еп. Авраамий хорошо знал еп. Виктора по Вятке, где они оба служили викариями и единодушно боролись с обновленчеством. Поэтому, узнав о печальном поступке своего сомолитвенника и сопастыря, он обратился к нему с дружеским увещеванием. Зная горячий характер своего друга, еп. Авраамий писал очень осторожно, избегая резких выражений. В двух письмах владыка высказывал такую мысль, что желал бы быть странником и молиться без зазрения совести во всяком храме. При этом он упомянул о расколах в древней христианской Церкви, желая этим сказать, что гораздо спасительнее единение, чем уклонение в раскол.
Ознакомительная версия.
