Ознакомительная версия.
Из традиции работы на рывок вырастает и судьба, индивидуальная жизнь на рывок. То, о чем мы говорили, анализируя тексты Высоцкого.
Вся жизнь общества — на рывок. И государственная жизнь. Сама история — на рывок. История делается на рывок людьми, живущими как в затяжном прыжке, работающими по 20 часов в сутки, не видящими неделями собственных детей и органически неспособными понять, что они обедняют самих себя, собственную жизнь.
Выдумка большевиков? Но таковыми были и сподручные царя Ивана Грозного — самого русского, самого православного царя за всю историю Московии. И Петра I. И очень многие соратники Александра I и Александра II.
4. Неизбежным следствием изоляции страны и переживания всего, умершего в других странах, становится архаика. Русский Северо-Восток — невероятно отсталый регион славянского мира. Племенные мифы, племенные представления, давно умершие в других местах, здесь «благополучно» сохраняются так долго, что начинают уже казаться не признаком отсталости, а проявлением некого национального духа, культурной специфики или «загадочной русской души».
Россиянин и в XVII, и в XIX, и даже в XX веке культивирует представления о том, что человек «должен» входить в некую общность, что находиться вне общности «неправильно» и едва ли не аморально. Он намного сильнее европейца, что человек и оценивается по тому, к какой общности принадлежит и какое место в ней занимает.
Реально россиянин даже в XIV, не говоря о XVII, веке живет в мире сущностей, несравненно более сложных, чем род и племя. Получается, что его племенные представления естественнейшим образом переносятся на государство, религию, народ, на государственную политику и на отношения людей. Даже иноземцев судят по тому, насколько они хороши по представлениям родо-племенного общества.
«Хорош» и в XVII веке оказывается только тот, кто умеет вести себя по нормам времен вторжения франков в Галлию, взятия славянами Топера и вандалов, срывающих в Риме с храмов позолоченную черепицу.
5. Еще одна важнейшая особенность, без которой трудно понять Северо-Восток, — это его провинциализм. Когда у людей нет реального представления о происходящем в мире, о его масштабах и о действительно важных событиях, представления о самих себе, говоря мягко, искажаются.
В одном из писем к первому президенту США Георгу Вашингтону, если не ошибаюсь, в 1777 году, некто писал: «Весь мир с нетерпением следит, продадите ли вы акции этой компании!»
На русском Северо-Востоке так же наивно были уверены, что «весь мир» только и делает, что следит, как поступит один князь (чаще всего — еле заметный князек) по отношению к другому или какие важные для всего человечества решения примет вече города или городка. Воистину, «весь мир следит за тем, будете ли вы брать по одной или по две беличьи шкурки с воза товаров!».
Забавно, но и по сей день многие жители Российской Федерации свято убеждены, что в их стране происходит нечто невероятно значимое. А на попытку показать им истинное место Российской Федерации в современном мире (что поделать? Очень скромное место) они реагируют чисто эмоционально: уходом в истерику, в «дурное расположение духа» или в прямую агрессию.
Эти люди толком не знают всего остального мира, за пределами своих единоплеменных лесов, и с легкостью необычайной приписывают ему самые невероятные вещи. Так средневековые географы, несколько веков отрезанные от всего мира, кроме закоулков родной Баварии или Аквитании, непринужденно рисовали «живущих» в Африке лемний с глазами на груди, обитающих на Северном полюсе одноногих людей, копающих индийское золото «муравьев ростом с большую собаку», столь замечательно описанных Хоттабычем в его гениальной сказке для пионеров[3].
Но ведь такими же фантастическими представлениями о внешнем мире жила Московия и после того, как весь мир уже вышел из Средневековья. «Говорят, такие страны есть… где и царей-то нет православных, а салтаны землей правят. В одной земле сидит на троне салтан Махнут турецкий, а в другой — салтан Махнут персидский; и суд творят… они надо всеми людьми и что ни судят они, все неправильно. И не могут они… ни одного дела рассудить праведно, такой уж им предел положен. А дальше земля есть, где люди с песьими головами…»[4]
У меня нет причин сомневаться, что такого рода диалог полуграмотной странницы Феклуши и сенной девушки Глаши был вполне возможен. А.Н. Островский всегда точен в своих описаниях и вовсе не возводит напраслины на своих кошмарных героев. Стоит только вспомнить, что волжские купцы XIX века — современники героев Жюля Верна и Фенимора Купера.
Впрочем, самые фантастические представления о внешнем мире были обычны и для полуизолированного СССР. В 1989 году многие, и не только деревенские бабки, кинулись раскупать соль и спички: «Германия соединяется! Как соединится — война будет!» Какое анекдотическое представление должно существовать о ФРГ в головах этих людей, всерьез ожидавших войны! Как далеки их бредни от сколько-нибудь реальной картины.
Так же анекдотичны порой и представления московитов о том, что же лежит в основании современной им культуры Запада и Востока. Уже в конце XX века Карен Хьюит вынуждена была написать книгу специально для «советских» людей; объяснить, что Запад — это вовсе не те глупости, которые они про Запад напридумывали[5].
Точно так же, разумеется, не ведают они и Востока, и только свои предельно невежественные оценки кладут в основу представлений: «Восток» это или «Запад» проявляется в их жизни?
Без этого провинциального невежества, вызванного оторванностью от центров цивилизации, нам не понять Северо-Востока.
Если знать природную обстановку, в которой развивается цивилизация, и знать особенности мировоззрения тех, кто ее создает, можно довольно точно предсказывать «поведение» самой цивилизации. Чем будет эта цивилизация для самих ее создателей? Для соседей? В какую сторону пойдет ее развитие?
Попробую привести особенности «Северо-Восточной» цивилизации в виде нескольких пунктов… просто чтобы упорядочить материал.
1. Во-первых, это будет цивилизация, в основу которой лягут очень архаичные, пережиточные формы культуры.
По неизбежности, независимо от своего желания, эта цивилизация будет ориентироваться на экстенсивные формы развития, на общинное сознание, на групповые формы поведения людей.
В этой цивилизации племенные мифы будут переживаться очень долго, а мифологические представления о самих себе будут культивироваться. Всем окружающим народам эти архаичные мифы будут навязываться и силой убеждения, и силой оружия.
Племя не знает, да и не желает знать, как оно выглядит со стороны. Для племени ценно только то, что само племя изволит считать истиной. Эта истина в последней инстанции будет предъявлена всему миру, а множество юношей и молодых мужчин будут готовы умирать, чтобы заставить окружающих принять их племенные ценности как единственно возможные.
2. Цивилизация будет ценить отделенность от «других», изоляцию, отсутствие любых контактов с «не своими». Даже принужденные жизнью к теснейшему общению с «другими», представители этой цивилизации будут нуждаться в «отходе», в прекращении контактов, во вдумчивом погружении в «свое», в традицию. Хотя бы часть своего времени жизни самые знатные, самые элитные носители этой цивилизации будут тратить на уход в привычные ландшафты (в первую очередь — в лес), на ведение привычного образа жизни.
3. Какие бы заимствования из внешнего мира ни перенимала Северо-Восточная Русь, она неизбежно обречена на выращивание собственных версий любой заимствованной культуры. Католицизм, православие, ислам — все переплавится в этой изолированной от прочих цивилизации, сквозь любую идею прорастет местная традиция Северо-Востока.
4. Вполне очевидно, что на Северо-Востоке может родиться только цивилизация, чья история пойдет на рывок. Эта цивилизация постоянно будет делать сверхусилия, вплоть до полнейшего расточения своих сил и возможностей, а потом спокойно жить неограниченно долгий срок.
Причем на все внешние воздействия, по крайней мере на достаточно сильные, такая цивилизация будет реагировать в основном новыми рывками — хорошо, если в мирном строительстве.
5. Эту цивилизацию почти невозможно завоевать: врагу жители Северо-Востока Руси всегда противопоставят очередной рывок — только на этот раз военный. Множество людей проявят исключительное мужество, даже героизм, колоссальную самоотдачу, готовность совершать устрашающие и восхищающие сверхусилия.
Если враг и ворвется на Северо-Восток, он окажется в малонаселенной бедной стране с суровым климатом. Здесь трудно прокормить большие армии, рано наступает зима, результаты завоеваний не особенно окупаются. А население и после поражения своей армии продолжает совершать сверхусилия в партизанской борьбе. В общем, невеселая картина.
Ознакомительная версия.
