Выходит, одних западных мегамощностей недостаточно, чтобы овладеть настроениями народа, — он доверяет тем ценностям и качествам, которые созданы советским образом жизни. Это радует с одной стороны. А с другой — огорчает, когда видишь, что предвыборный образ — всего лишь приманка на крючке...
А. П. Один острослов сказал, что эти выборы напоминают сказку Андерсена “Гадкий Путенок”...
Вернемся, однако, к нашим рассуждениям. Посмотрим, во что складывается наше реальное российское общество? Как оно утрачивает свою пестроту и преодолевает непредсказуемую хаотичность? Формируются три идеологии.
Первую я условно называю идеологией национал-капиталистической. Это миропонимание провинциального капитала, во многом коррумпированного, номенклатурно-мафиозного, воплощенного русскими мужиками,— либо директорами, либо администраторами, либо откровенными бандитами, либо просто умельцами русскими, которые выстраивают свои фермы, свои пилорамы в провинции. Этот нацкапиталистический уклад, он, повторяю, сформировался буквально за последние три года и уцелел после дефолта 17 августа. В 1992 году не было этого уклада. Мы его зашифровали белым представлением, связывая с царской Россией. Сегодня это представление обросло бизнесом, наполнилось сильными людьми, банками и товарными операциями. Этот уклад оказался близок к Путину и вместе с ним рвался во власть.
Второй уклад — наш, левопатриотический, национал-патриотический уклад, в котором КПРФ доминирует и в котором левая идея, может, уже не совсем кумачовая, достаточно интенсивно приобретает общенародную, общенациональную патриотическую окраску.
И третий — космополитический либеральный уклад, который с начала 90-х взял власть в стране, его представители: Бурбулис, Гайдар, Шахрай, Ельцин (хотя Ельцин-либерал чудовищно звучит). Этот третий уклад, на мой взгляд, сейчас на выборах потерпел сокрушительное поражение. Это может быть нам слабым, но утешением. И парадоксальным образом можно отчасти утверждать, что итоги выборов носят красно-коричневые оттенки. Именно из коричневых национал-капиталистических кругов, может, когда-нибудь и выйдет русский фашизм. Не из коммунистов он выйдет, а из русского лавочника, разоренного челнока и русского предпринимателя, на голову которому наступил еврейский олигарх. Оттуда он может выйти. Да, итоги выборов красно-коричневые. Они начисто расплющили и раскатали либерал-стратегов.
В.Ч. Я, признаться, жду - не дождусь, когда мы получим всю социальную фактуру выборов. Очень интересно изучить возрастной и социальный срез: кто голосовал, ну, скажем, за левый блок. Традиционно считалось, и до сих пор поверхностные политики прокатывают версию, что дисциплинированные старушки и старики с партбилетами бегают голосовать за коммунистов. Но я с грустью и горечью должен отметить, что и на этих выборах, и раньше наши бедные старики оказывались легкой добычей мафиозно-номенклатурного режима. За пятерку, повинуясь грозному окрику и пустому обещанию, шли и смирялись перед властью. Очень интересно было бы получить цифровое доказательство того, как изменился состав электората, который голосовал за Зюганова. Мы там увидим в основном тех, кто имеет рабочий возраст, кто еще появляется в этих пустых цехах и лабораториях. И мы увидим там молодежь, увидим воюющих офицеров, людей из военной разведки. Один из положительнейших конструктивных результатов выборов: мощная подвижка патриотической идеологии в перспективные слои. И это может быть печальным открытием для кремлевских аналитиков.
А. П. Для того, чтобы еще более идентифицировать и усложнить картину, отмечу: в результате этих выборов обнаружилась удивительная вещь — олигархический, во многом еврейский капитал, который прежде нам представлялся неким монолитом, который мы демонизировали и у которого есть свои персональные визитные карточки, он на данных выборах раскололся, вел внутреннюю тотальную войну. Войну на истребление. И этот капитал, представленный Березовским, Абрамовичем, Мамутом, имеющий первый канал и влиятельные издания, он на этот раз цинично напялил на себя маску национал-патриотизма. ОРТ показывает советские фильмы о том, как русские люди гибнут под танками в мировой войне, звучит русская песня, возникает кокошник. Доренко ведет военные репортажи так, как их даже Невзоров не вел в лучшие свои времена. И появляется образ предателя, образ врага — НТВ, образ чеченского сепаратиста и натовского коллаборациониста. И вот этот капитал, который на Западе, по-видимому, неприемлем, решил обосноваться здесь. Он здесь начинает строить свою патриотическую башню, и мы с ним должны считаться как с новым явлением, готовым, по-видимому, отождествить себя с национальными интересами путинской России. Другой капитал — капитал, условно говоря, Гусинского, близкий к Альфа-банку, ориентированный на религиозно-еврейские круги, на Еврейский конгресс, на квазилиберальные ценности, “права человека”, на мягкий бархатный капитализм Немцова, который предполагает постоянный отсос ресурсов из России и создание здесь огромной электрической печи, в которой сгорает по миллиону людей ежегодно, — вот этот капитализм тоже становится лояльным по отношению к Путину. Но мы видим, что в нем есть огромные претензии к первому. И мы в своей работе абсолютно не должны игнорировать этот раскол. Мы должны его осмыслить, мы не должны бояться уйти от штампов прежнего политического периода, взаимодействовать с каждым из этих фрагментов крупнейшего российского капитала как с отдельной данностью.
В.Ч. Тут наблюдается еще одна “загогулина”: Мостбанк — Еврейский конгресс в одном лице — Гусинского. Рядом Лужков в камилавке. Но тот же Лужков создает “Отечество” (синоним: патриот), начинает энергично и вовсе не безобидно накачивать патриотические бицепсы. Именно Лужков с Примаковым пытались доказать, что они являются истинными отцами нации. Так что это была война не только за сферу финансового влияния, не только за передел собственности, а была еще войной за перехват символов (еще одно доказательство сдвига на красно-коричневое поле). И показательно, что “патриот” Лужков, который не отдавал Севастополь, Крым, вдруг терпит поражение от сокрушительного “патриота” Доренко!..
А. П. Я бы еще остановился на одном важном выводе, который у всех на устах. Этот вопрос очень деликатный, но его не обойти. Вопрос о трезвом анализе состояния оппозиции. О том, насколько оппозиция в ее нынешних организационных формах, идеологических постулатах, с ее методиками взаимодействия с противником и другом, с ее упованием на парламентский думский информационный процесс, с ее тягой к компромиссам, насколько она повинна в том, что стратегически каждый раз проигрывает на выборах этой мафиозной мегамашине, которая и впредь будет фальсифицировать итоги выборов и каждый раз загонять нас на вторую роль.
В.Ч. Понимаешь, Александр, мы уже вроде доказали себе, что проигрыш был в известной степени предрешен — противник обладал значительно превосходящими силами. Мы оказались в положении шестой псковской роты. С той лишь разницей, что десантники полегли в ущелье, а наши командиры остались сидеть на депутатских скамьях. Ты говоришь: каждый раз теперь нас будут загонять на вторую роль. Действительно, следует оценить, насколько ситуация фатальна. Почему российский квазикапитализм терпит крах, но выигрывает политическую рулетку? Почему активная часть общества, прозревающая довольно быстро, и радикально не объединена в силу, способную переломить ситуацию?
Рассуждая по-ленински, по-сталински: нужна руководящая и направляющая... Такая партия есть — КПРФ, обросшая довольно сильными патриотическими крыльями. И она многого достигла. Все время толкуют о 20-22 процентах коммунистического электората. Но на последних выборах даже вешняковские угодники насчитали 30. А добавить к этому сворованные, отлукавленные и затоптанные в грязь патриотические голоса — уже за 40. Не хило! Но этого недостаточно для перелома. Вывод напрашивается сам собой: организующая сила развивается, скажем так, неадекватно историческому ходу событий.
Необходимо было энергичнее наращивать число организаторов. Как комиссаров в гражданскую, как учителей в ликбез, как двадцатипятитысячников в коллективизацию... Конечно, для кадровой кузницы простора нет. Ельцинские преследования в 1991–1993-гг. породили в партии синдром выживания. Народ выдал парторгам пропуск под думскую крышу. Но депутатский иммунитет коварно пришил их к думской скамье, значительно сузив организационную деятельность. Законотворчество оказалось не таким мощным рычагом, ибо самые гуманные из законов блокировались неисполнением. Для какой-то части актива борьба за мандаты стала самодовлеющим фактором. У коммунистической элиты появилась опасность превратиться в коммунистическую аристократию.
