Люди с удивлением, словно боясь поверить в происходящее, передавали друг другу весть об этой победе.
А потом был подвиг шестой роты.
Великий ратный подвиг, который, я верю, изменит всю нынешнюю историю России. Этот подвиг стоит в ряду с такими великими ратными подвигами, как бой двадцати восьми панфиловцев у разъезда Дубосеково под Москвой, как бой и смерть Евпатия Коловрата, как героическая оборона Брестской крепости и стояние багратионовских батальонов под Смоленском.
Девяносто псковских десантников приняли неравный бой с почти двухтысячной бандой боевиков. Восемьдесят четыре из них пали в бою, но не отступили ни на шаг. Предпочти смерть позору.
И самым отъявленным скептикам стало ясно, что если за Россию готовы вот так драться и умирать ее солдаты, значит она жива. Значит, не все потеряно и есть надежда пережить этот кризис, возродиться.
Сегодня правнуки великих солдат Победы искупают грехи своих отцов и дедов.
Шестая рота в Чечне своей смертью спасла Россию.
И чем дальше в прошлое уходит этот бой, чем удаленнее от нас становятся вознесшиеся в небо герои, тем зримее и явственнее величие этого подвига.
Когда впервые сталкиваешься с той реликтовой ненавистью, которая столетиями копилась здесь к России, то вдруг понимаешь, что уйти, отступить в том бою они не могли. Это значило сломаться, предать. Предать себя, предать павших, предать честь своих гвардейских войск, предать Россию.
И упорство, ненависть, стойкость псковских десантников стали ответом на то, что они увидели и поняли в Чечне.
И солдатам, воюющим здесь, глубоко плевать на нынешнюю жирующую, торгующую "новую Россию"! Пусть жрет и пьет! Не ей они служат.
Сегодня воюющие в Чечне внуки солдат Великой Отечественной заново открывают для себя слова "честь", "Родина", "Россия". Открывают эти высокие понятия для самой России. Открывают своей жизнью и своей героической смертью.
И удивленная страна мучительно пытается сама наконец понять, за что умирают ее сыновья.
Что кроме "кока-колы", "баксов", процентов, рынков и "нала", есть еще и ненавидящий нас враг, есть армия, воюющая против нас. И есть наши, русские батальоны и полки, которые будут драться здесь до конца. Потому что даже самый зеленый солдат, провоевавший в Чечне хотя бы два месяца, уже очень хорошо понимает: боевиков надо "валить". "Валить" здесь, сейчас и до конца. Иначе однажды "они" придут в Россию, чтобы "валить" нас, делать рабами, покорять. Так их воспитали, в это они верят! К этому они готовились.
И подвиг шестой роты делает эту солдатскую веру в победу России национальной верой в возрождение страны, возрождение ее былого величия.
Ибо, как сказано в писании, нет большего подвига, чем тот, кто положит живот за други своя.
Шестая рота положила жизнь за Россию. И потому подвиг ее бессмертен!
Владислав ШУРЫГИН
наручные часы оптом 3
Владимир Бушин ПОБЕДОНОСЦЫ
ЛИСТАЮ СВОИ потрепанные военные дневники, перечитываю пожелтевшие фронтовые письма... Господи, как всё это далеко и как близко, дорого!..
Вот открытка, посланная матери в сентябре 44-го года откуда-то из-под Белостока:
"Дорогая мама!
Как сейчас вспоминаю, тобой в последнее время овладели религиозные чувства, а иконки-то у тебя нет. Вот и посылаю тебе эту открытку с изображением Христа, которую купил в одном польском местечке, в частной лавочке. Молись на нее за дарование скорой победы христолюбивому воинству. Я, милостью Божией, жив и здоров и думаю о скором возвращении домой, то есть о скорой победе. Поздравляю вас всех с успехами Красной Армии и наших союзников. Желаю всем здоровья и бодрости. Да поможет нам Бог в нашем правом деле. Целую". Конечно, тут была и доля игры, но суть — жажда Победы и орфография — подлинные.
Я возвращался после войны домой с Дальнего Востока. Туда после взятия Кёнигсберга перебросили нашу часть против Квантунской армии японцев. 5 ноября 45-го года я записал в дневнике: "Сегодня неделя, как мы томимся в З-м зсп. Прибыли сюда, в Свободный, в прошлое воскресенье. С тех пор валяемся на нарах, изнываем от нетерпения и ждем отправки эшелона. Зря, конечно, поторопились из Куйбышевки. Во-первых, дольше будем здесь отираться. А главное, если бы задержались на денек, старшина Гончаров привез бы тёплые брюки, меховые перчатки и т. д. А вот теперь приходится ехать домой через всю страну в летних брючках и летних портянках. Всё обмундирование, что выдают здесь, безобразно.
Безобразия здесь больше чем достаточно даже для запасного полка. Живем очень скученно. Первые дни даже спали на полу... Но венец всего — столовая. Пройти туда и выйти оттуда небезопасно из-за давки в дверях. О пище лучше не говорить... Но всё это сглаживается радостью демобилизации. В казарме (человек 350-400), особенно вечером, — шум, гвалт, пьяные песни, хохот, гармошка... Живые ж возвращаемся и с Победой!..
Сегодня выдают нам посылки: 10 кг муки, 5 кг риса, 2 кг сахара, сало, консервы, хлеб, сухари. Завтра грузимся в эшелон... Отращиваю усы. Боюсь как бы Нина меня за них не оттаскала... "
13 ноября уже в пути записал в дневник стихи, в которых слышится отзвук сурковской знаменитой "Землянки":
Бледным светом мерцает свеча,
Тихо тени дрожат по углам,
А колеса на стыках стучат
"По домам — по домам — по домам... "
От печурки струится тепло,
Замирает от счастья душа.
За морозным оконным стеклом
Проплывает в ночи Уруша.
Спят солдаты, как братья, вповал.
Так спалось ли когда-нибудь вам?. .
Каждый честно из них воевал,
А теперь — по домам! по домам!..
14 ноября. Ст. Шилка.
Пока едем ничего — в среднем пятьсот километров в сутки. Вчера ночью часа четыре стояли. Говорят, какой-то демобилизуемой связистке приспичило родить, так вот из-за нее и стояли. Должно быть, на ходу нельзя или акушера искали. Если дальше поедем так же, то 27-го будем в Москве...
21 ноября.
После Байкала едем отвратительно. На некоторых станциях стоим по пять часов. Сейчас стоим в Новосибирске. Сходили в баню, пообедали... Итак, до дома осталось не больше недели. "
И опять стихи:
Ты всего мне милей и дороже , —
Повторяю, как прежде, теперь.
Если слову мужскому ты верить не можешь,
То солдатскому слову поверь.
На этом мой военный дневник заканчивается.
Вернувшись домой и поступив сперва в Энергетический институт, а потом в Литературный, я — "праздничный, крикливый, бесноватый", а порой и голодный — жил стихами и музыкой. Шастал по всем литературным вечерам. Мотался между Тверским бульваром, где Литинститут, консерваторией и Политехническим. Нейгауз! Софроницкий! Рихтер! Прекрасно помню, как всходили звезды Яшина и Наровчатова, Гудзенко и Старшинова, Самойлова и Винокурова... Все фронтовики.
Самойлов тогда сказал о минувшей войне:
Хорошо, что это случилось с нами,
А не с теми, кто помоложе...
Страшная правда этих строк открылась позже.
Однажды в Политехническом Гудзенко прочитал:
Мы не от старости умрем —
От старых ран умрем...
Так разливай по кружкам ром,
Трофейный рыжий ром!..
Тогда эти строки запомнились только умом, но не вошли в сердце, переполненное радостью жизни. Однако же не прошло и десяти лет, как их автор умер от старых ран... Винокуров предрекал "другой вариант":
Замолкнет сердце вдруг и разорвется
От песен, переполнивших его...
После этого минуло много-много лет. И мы стали умирать уже не только от ран, но и от старости. Из перечисленных поэтов-фронтовиков ушли все. А кто еще топчет траву из тех фронтовых братьев, что спали со мной рядом на нарах в столыпинском вагоне, в ноябре 45-го громыхавшем от Свободного до Москвы?.. Что стало с тем младенцем, из-за рождения которого мы на несколько часов задержались в пути?.. Ушли все маршалы военных лет... Ушли все командующие фронтами и армиями, почти все генералы, почти все фронтовые Герои Советского Союза... Последним командармом Великой Отечественной был дважды Герой Кирилл Семенович Москаленко. Он умер в глубокой старости именно в том самом 85-м, и словно захлопнулась дверь в страну мужества и верности... Вчера услышал по телевидению, что нас осталось на всю Россию 700 тысяч. Из 11 миллионов, вернувшихся с войны
