Когда-то утверждалось, что бытие определяет сознание. Сегодня поставленные на конвейер образы сознания обрекают многих на жалкое бытие. Модели торжествуют, определяя поведение субъектов эмпирического мира. Современные модели легко переписывают историю. Победил СССР нацистскую Германию, и весь мир осудил фашистский режим, уничтоживший польских офицеров под Смоленском в Катыни. Одержало победу НАТО в холодной войне над Советским Союзом, и российская Государственная дума осудила СССР за якобы расстрел всё тех же поляков.
Вера в тот или иной факт базируется на сформированном отношении к людям, которые имели или могли иметь хоть кое-то отношение к этому факту. Если удалось доказать, что все возможные свидетели – закоренелые преступники, то поверить можно только в то, что ими совершались в основном преступления. Государственной думе, похоже, в этом вопросе была поставлена такая задача – и дальше «мазать грязью» Советский Союз, невзирая ни на что. И она её выполнила.
– Сталин и другие руководители СССР совершали преступления, но почему они должны отвечать за преступления нацистов? К тому же повесив их на Сталина, который давно мёртв, фактически повесили на Россию...
– Даже если бы Сталин и другие руководители не совершали никаких преступлений, то их осуждение всё равно бы произошло, чтобы планомерно создавать образ жуткого врага, для уничтожения которого годятся любые средства. Это обязательная часть информационной операции, которую никто не отменял. Демонизировать Сталина – Верховного главнокомандующего Вооружёнными силами СССР, победившего фашизм, демонизировать Советский Союз необходимо не ради демонизации, а ради настоящего и будущего. Происшедшие события забываются, свидетели умирают, архивы переписываются. В этих условиях история, как и любая религия, формируется, опираясь на веру.
Что будет дальше, понятно. Например, есть событие – атомная бомбардировка японских городов Хиросимы и Нагасаки. Кто палач, отдавший приказ? Злодеи коммунисты или свободолюбивые демократы? Ответ ясен и не требует доказательств. Ибо только злодеи на подобное способны.
Сегодня в информационную эпоху создавать фальшивки стало легко, используя соответствующее программное обеспечение. Благодаря интернету распространять их стало совсем просто. Неслучайно, именно в интернет сегодня и переместился основной центр изготовления и распространения фальшивок.
Если вдруг, в ходе дальнейшего противоборства, Соединённые Штаты распадутся на много маленьких государств, то уцелевшие поверят, что уничтожение башен-близнецов было на самом деле провокацией американских спецслужб типа поджога нацистами рейхстага в 1933 году и явилось сигналом к началу кровавого похода на устои старого мирового порядка.
Человек желает, верит, думает и делает. И если реальность бытия расходится с его модельными построениями, то другой человек, имеющий ресурсы, подправляет уже не модель, а эту самую реальность бытия. В этом и есть самая страшная опасность информационных войн!
Если «надуваемой» модели нового мирового порядка понадобится себя подкрепить нужными новостями, то ради них в дело может пойти и ядерное оружие.
– Чего нужно опасаться России в ближайшее время, к чему нам готовиться?
– Готовиться всегда надо к худшему, но надеяться на лучшее.
Худшее может выглядеть так. Например, взбунтовались жители какого-то города на национальной почве и перекрыли автомагистраль. И тут вдруг кто-то по этому городу наносит удар тактическим ядерным оружием. Кто? Конечно, злодеи! А кто злодеи? Злодеи – собственное правительство, имеющее ядерное оружие. Но раз так, то всему мировому сообществу надо срочно принимать ответные меры и требовать ядерного разоружения или начинать войну. Нужные доказательства будут мгновенно сфабрикованы. А к тому времени, когда выяснится истина, дело уже будет сделано, и истину перепишут...
– Не хочется верить, что такое может случиться.
Беседовал Олег НАЗАРОВ
Теги: информационные войны , СМИ
Два народа в одной стране
Александр Эткинд. Внутренняя колонизация. Имперский опыт России. - М.: Новое литературное обозрение, 2013. – 448 с. – 1500 экз.
Книга историка и филолога Александра Эткинда, в которой речь идёт о Гоголе, Лескове, народниках, крестьянской общине и многих других чисто русских феноменах, в чём-то спорная – а могут ли вообще интересные концепции быть бесспорными? – заставляет по-новому взглянуть на хорошо известные и подзабытые факты нашего прошлого.
Какая связь есть между торговцами пушниной и Грибоедовым, которые соседствуют на страницах "Внутренней колонизации"? В погоне за собольим мехом русские первопроходцы дошли до Аляски. В результате под контролем Российского государства оказались бескрайние неосвоенные пространства, которые приходилось колонизировать вновь и вновь. Как писал Василий Ключевский, «история России есть история страны, которая колонизуется». На освоение и покорение имперской периферии приходилось тратить колоссальные ресурсы, которые выкачивались из внутренней России. Окраины оказались в привилегированном положении, а у руля государства встала европеизированная элита, отчуждённая от номинальных хозяев империи – русского большинства.
Автор цитирует мрачноватые заметки Грибоедова, побывавшего на сельском празднике: «Финны и тунгусы скорее приемлются в наше собратство, становятся выше нас, а народ единокровный разрознен с нами, и навеки! Иностранец бы заключил, что у нас господа и крестьяне происходят от двух различных племён». Одно племя эксплуатирует другое: что это, если не колониализм? Колониальные методы управления вовсю применялись к русскому центру, и зачастую он страдал от этого сильнее, чем периферийные регионы. Эткинд приводит много примеров такого обратного имперского градиента: «За долгую историю крепостного права крестьяне внутренних губерний были порабощены раньше и в гораздо больших пропорциях, чем крестьяне имперской периферии, и освобождены они были позже. Практика закрепощения была вполне в русле невысказанной, и, несомненно, русофобской идеи, что только православные русские подходят на роль крепостных».
Положение русских интеллектуалов в ситуации внутреннего колониализма было двойственным. С одной стороны, они пытались говорить от лица угнетённых и разоблачать колониальную действительность. Фаддей Булгарин в 1836 году возмущался, что в гоголевском «Ревизоре» события в Центральной России представлены так, как будто они происходят «на Сандвичевых островах, во времена капитана Кука». С другой стороны, как подчёркивает Эткинд, интеллектуалы не брезговали чиновничьей службой и по социальному статусу и менталитету были гораздо ближе к правящей элите.
И даже когда русская интеллигенция в лице народников пыталась вести борьбу с имперским порядком, она воспринимала как экзотику тех, кого хотела освободить. Отсюда увлечение общинностью, радикальными сектами и особым, неевропейским путём развития: «Народники преувеличивали культурную дистанцию между собой и крестьянами именно в тех случаях, когда хотели эту дистанцию преодолеть». Перед такой же дилеммой стояла и европеизированная туземная интеллигенция в странах третьего мира. Взращённая колонизаторами и лишённая корней, она мучительно пыталась найти общий язык с угнетёнными соплеменниками.
Конечно, культурный разрыв между низшими и высшими классами был характерен не только для Российской империи и колониальных режимов, но и для большинства европейских стран. Однако в ходе строительства национальных государств привилегии, считавшиеся эксклюзивным достоянием высших сословий, постепенно были распространены на всех граждан. Русские же из-за перипетий своей истории так и не стали единой нацией, единым политическим организмом, который сам определяет свою судьбу. Вот почему постколониальное прочтение русской литературы и истории, предложенное Эткиндом, звучит так актуально. Будто ничего и не поменялось за 200 лет, как будто мы продолжаем жить во времена Грибоедова! Вновь мы видим противопоставление интеллигенции («креативного класса») и народа. С лёгкой руки журналистов Болотная противопоставляется Поклонной, «безнадёжный либеральный клуб высоколобых очкариков» ругают за высокомерное отношение к «быдловатому обывателю»... Читая книгу Эткинда, мы понимаем, что это уже не раз повторялось в русской истории. Одна надежда – может быть, понимание ситуации поможет выбраться из колониального тупика?
Александр ХРАМОВ
«Я – чернорабочий великой русской поэзии»
