Эдуард Шатов - Полеты божьей коровки

У меня на столе лежит его фотография с подписью: «Эдуард! Да подаст тебе Святой Дух всегда молиться с Иисусом: “Отче! Не как я хочу, а как Ты хочешь”. И да сохранит Он тебя в мире и радости Христа».

В мире и радости – это самое важное.

«Ваша жизнь изменится», – сказали мне. Она не изменилась. Она просто стала течь в ином времени и в ином мире. Я все чаще вспоминаю события не так: «Это было весной». А так: «Это случилось перед Великим постом». И Рождество для меня теперь гораздо больший праздник, чем Новый год. Не потому, что я не уважаю главный российский праздник. Уважаю, но мне скучно.

Я поняла, Кто так звал меня в Церковь, что я не могла ослушаться. Меня звал туда Христос, и я Его там встретила. Своим ироничным умом и зорким профессиональным взглядом работника «пера и топора» я вижу многое «бытовое» и о многих своих наблюдениях поведала в нашей книжке. Иногда это весело, иногда стыдно. Но я всегда помню главное. В любой точке мира я войду в католический храм, и меня согреет мгновенной волной тепла, которая бывает только в доме, где ты родился. Этот храм будет древним или роскошным, модерновым, обычным, большим, маленьким, но в его окна будет светить свет глаз моего небесного Отца. Я родилась католичкой. Я всегда была католичкой. Я просто не сразу об этом узнала.

Эдуард рассказал о том, что никогда не рассказывал публично. Расскажу и я. Когда мне трудно, когда я не нахожу ответа на важный вопрос, когда я в отчаянии, я прихожу днем в пустой кафедральный собор и иду в придел, где стоит Фатимская Божья Матерь. Я встаю на колени или сажусь на лавочку и разговариваю с Ней. Я знаю, Она меня слышит.

Я пришла к Ней в тот день, когда узнала о скором отъезде моего духовника в Квебек. Я попросила: «Умоли Своего Сына помочь мне. Если будет на то Его воля».

.. Через восемь месяцев я очутилась очень далеко от Москвы. В храме, совсем не похожем на московский Кафедрал. Шла месса на французском. Я плакала в три ручья. Город назывался Квебек, мессу служил отец Эдуард. Я не знаю, что вам об этом поведать. Про монастырь, утренние и вечерние молитвы, старые улочки, похожие на Францию, разговоры, про весенний ветер с реки Святого Лаврентия. Про чувство Бога, который любит, слышит меня, помнит обо мне. Я не знаю и не хочу – оставлю это для себя.

У меня там постоянно текли слезы. Наверное, Кай первое время тоже много плакал, когда Герда его разморозила. Растаявшему льду надо вытечь.

Знаю – будет Воскресение Христово. Я приду в притихший темный храм, где яблоку негде будет упасть. Во дворе разведут костер и внесут пламя внутрь. Огоньки потекут рекой из рук в руки, свечи зажгутся одна от другой. И хор запоет так громко, что дух захватит: «Gloria in excelsis Deo et in terra pax hommibus bonae voluntatis».

Я услышу привычное: «Идите с миром. Месса совершилась». Так было от века. Так будет до века. И в этот момент я чувствую вас всех за моей спиной. Крестоносцы, инквизиторы, монахи, папы римские, солдаты удачи, министры, короли, ученые, крестьяне, святые, грешные, упрямые, смиренные, свободные… А я стою за спиной своей дочери. Католички. Большой белой птицы.