И еще одна любопытная подробность. Уже после Гражданской войны, пытаясь поднять свой авторитет среди моряков, Раскольников будет утверждать, что по линии отца его родословная нисходит к знаменитому герою Чесменского сражения лейтенанту Дмитрию Ильину, сжегшему на брандере турецкий флот. Зная склонность Раскольникова к вранью и эпатажу, в родственность с одним из самых героических моряков в истории России мне верится с трудом. Мало ли однофамильцев в России, да и Ильин — далеко не самая редкая фамилия. Но даже если все обстояло действительно так, то остается констатировать, что от своего геройского предка Ильин-Раскольников не унаследовал абсолютно ничего, предав даже собственную историческую фамилию.
А вот версия эстонского историка Мати Ыуна по книге «Эсминцы «Леннук» и «Вамбола»: история строительства, службы и продажи в Перу» (Таллин, 1997):…для выяснения обстановки на море у Таллина был сформирован отряд из линкора «Андрей Первозванный», крейсера «Олег», и эсминцев «Спартак», «Автроил», и «Азард». Целью операции было выяснение присутствия английских боевых кораблей в Таллине и их возможное количество. «Автроил» не смог выйти в море в означенное время 25 декабря, поскольку занимался исправлением повреждений, полученных от плавания во льдах. На подходе к Таллину выяснилось, что на «Азарде» заканчивается топливо и его может не хватить на обратный путь. Эсминец пришлось отпустить в Кронштадт. Линкор остался на позиции у маяка Шепелева, а «Олег» направился к острову Суурсаар. Раскольников, не дожидаясь подхода «Автроила», решил на «Спартаке» произвести разведку боем. Ранним утром 26 декабря эсминец направился в сторону Таллина. Погода была ясной, видимость хорошая. Около 10 часов «Спартак» подошел кострову Аэгна. Был задержан финский пароход, вышедший из Таллинской гавани, на него высадили двух вооруженных матросов и отправили в Кронштадт. После чего был произведен обстрел Аэгны. Ответного огня не последовало. Затем был обстрелян Найссаар с тем же результатом. Около 13: 00 «Спартак» взял курс на Таллинский рейд и тут же были замечены английские корабли, выходящие из гавани. Эсминец тут же развернулся и лег на обратный курс. Преследователями были английские легкие крейсера «Карадок» и «Калипсо», а также эсминец «Уэйкефул». Британцы шли полным ходом и довольно быстро нагоняли «Спартак». Когда дистанция сократилась до 60 кабельтовых, крейсера открыли огонь. «Спартак» отвечал из кормовых орудий».
Насчет дальнейших событий есть две версии. Историк Мордвинов утверждает, что во время стрельбы из носового орудия, которое приходилось разворачивать за траверз, пороховыми газами и воздушной волной была полностью приведена в негодность карта, по которой шла прокладка курса, а рулевой матрос был оглушен. Раскольников же утверждает, что примерно в 13: 30 одним из близких разрывов был легко ранен его помощник по оперативной части Струйский. Это произвело сильное впечатление на рулевого, и он уже больше следил за разрывами снарядов, нежели за тем, чтобы держать эсминец на курсе. В результате «Спартак» на полном ходу вылетел на мель, повредив гребные валы и винты. Англичане подошли на 15 кабельтовых, лениво постреливая. Раскольников приказал открыть кингстоны, но инженер-механик Нейман доложил, что они неисправны. Сочтя положение безнадежным, подняли сигнал о сдаче в плен. Всю команду «Спартака» перевезли на британские корабли и отправили в Таллин. Вечером того же дня эсминец «Вендетта» сдернул «Спартак» с мели и также отбкусировал его в Таллин.
Итак, 26 декабря 1918 года новейший советский эсминец «Спартак», вопреки Морскому уставу, был сдан противнику практически без сопротивления, а Ф. Ф. Раскольникова англичане опознали, несмотря на маскарад с переодеванием.
На захваченном корабле англичане обнаружили секретные документы по замыслу и проведению разведывательной операции, бланки радиограмм. Почему могло случиться последнее? Неужели трудно уничтожить документы, когда под рукой специальный мешок-киса со свинцовым грузом, ведь выкинуть кису за борт — дело нескольких секунд? Предположим (и небезосновательно), что этому помешали бывшие офицеры, но Раскольников? Ведь он учился на гардемаринских классах и такие азы, как уничтожение секретных документов в случае опасности их захвата, должен был бы понимать! Увы, в те минуты, когда можно было уничтожать секретную документацию, Раскольников думал совсем о другом — о том, как спасти свою собственную шкуру.
Отметим, что «гордые сыны» Туманного Альбиона вели себя на «Спартаке» как банда мародеров. Они обшарили корабль, выломали и увезли приборы управления огнем, разграбили каюты и утащили обстановку. За несколько часов они ограбили «Спартак» «подчистую», не гнушаясь даже ложками и вилками! При этом в своих воспоминаниях о событиях тех дней англичане говорят об устроенном им грабеже плененного «Спартака» с гордостью! Оказывается, можно гордиться и мародерством! Лучше бы уж молчали!
Пленных военморов англичане разместили под вооруженной охраной на своих кораблях, в основном на эсминце «Вэкефул». Сам корабль был в тот же день уведен в Ревель. Последний факт говорит о том, что «Спартак» или вообще не сидел на мели, или сидел, но не столь основательно, что его нельзя было бы снять работой собственных машин «враздрай».
«Оборотни в погонах» от революции
В обстоятельствах пленения Раскольникова был один нюанс, на котором мы просто не можем остановиться, настолько он характеризует нам личность «красного лорда».
Из воспоминаний самого Раскольникова: «Наши «спартаковцы» были выстроены на левых шканцах. Англичане вместе с белогвардейцами усиленно разыскивали меня. На все их вопросы спартаковские матросы отвечали, что в Кронштадте перед выходом миноносца в море его действительно посетил Раскольников, а затем он будто бы сошел на берег и в походе не участвовал. Однако англичане продолжали свои поиски, по-видимому, имея точные сведения о моем нахождении на борту «Спартака»».
Меня поставили во фронт — на левом фланге спартаковской команды и отобрали паспорт. Ввиду того, что по паспорту я значился эстонцем Феллинского уезда, ко мне подошел какой-то матрос боцманского вида и стал разговаривать по-эстонски. Ему не стоило большого труда уличить меня в незнании языка.
В свое оправдание я солгал, что давно обрусел и уже забыл родной язык. Но в этот момент на шканцах появилась группа белогвардейских офицеров, и среди них я тотчас узнал высокую, долговязую фигуру моего бывшего товарища по выпуску из гардемаринских классов — бывшего мичмана Феста. Оскар Фест принадлежал к прибалтийским немецким дворянам. Вместе с другими белогвардейскими настроенными офицерами он остался в Ревеле… Он сказал что-то своим белогвардейским спутникам; и меня тотчас изолировали от всей команды, раздели донага, подвергли детальному обыску.
В каюту, где проводилась эта унизительная процедура, буквально ворвался какой-то белогвардеец в форме морского офицера, взглянул на меня и, захлебываясь от радостного волнения, громко воскликнул: «Это тот самый человек».
Очевидно, он знал меня в лицо. Увидев теперь на мне матросский бушлат, скромное белье и порванные носки (?!), издевательски произнес:
— Как ты одет! А еще морской министр!
После обыска меня вывели на палубу и заставили спуститься по трапу в моторный катер».
Я вполне понимаю «белогвардейца в форме морского офицера», который с презрением оценил переодевание Раскольникова. И как ни пытается обелить себя в мемуарах член Реввоенсовета, постыдное поведение скрыть не удается. Офицером, который опознал «красного лорда» в грязном псевдоматросе, был бывший однокашник Раскольникова мичман Оскар Фест — весьма заслуженный, в отличие от Раскольникова, офицер. К моменту их неожиданной встречи Фест успел повоевать на эсминце «Самсон» в Рижском заливе и в битве за Моонзунд, являлся активным участником Ледового похода Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт. После восстания на Минной дивизии в 1918 году был арестован ВЧК и в течение двух месяцев сидел в тюрьме. После освобождения, не испытывая больше судьбу, бежал к белым. На английскую эскадру был командирован как офицер связи.
Врет Раскольников и относительно того, как его обыскивали. Дело в том, что несколькими страницами дальше в своих мемуарах он признает, что, прибыв Англию, имел при себе определенное количество (и, видимо, не малое) царских золотых. Откуда у него появились эти деньги, Раскольников не объясняет. По-видимому, член Реввоенсовета всегда возил с собой по фронтам мешочек с золотом (просто так, на всякий случай!). Хотя, может быть, царские золотые были присвоены им из корабельной кассы перед сдачей в плен. Последнее, впрочем, маловероятно. Обстановка на Балтийском флоте была настолько тяжелая, что никакого золотого запаса на кораблях вообще быть не могло. Как бы то ни было, но, несмотря на «обыск», свое золотишко член Реввоенсовета Республики все же каким-то образом сохранил.
