Чингиз Айтматов оставался верен себе в своих творческих изысканиях. «Буранный полустанок» и «Плаха» писались Айтматовым не в пастернаковские времена, когда «литература задыхалась во лжи», а «когда стало легче говорить правду», но много ли их, говоривших правду «до самой головешечки»?
Если анализировать всё творчество писателя в хронологическом порядке и даже с большим пристрастием, не увидит исследователь того, что писатель терял веру в силу собственного мнения. Он не пел с общего голоса, не жил чужими, навязанными ему представлениями.
Алесь Адамович в той же статье писал: «Дар писательский от природы. Гражданином стать – надо иметь характер. Гражданские чувства, распространённые не только на свой народ, на судьбы страны, но и всего человечества, – к этому Айтматов шёл через всю жизнь, по ступеням своих знаменитых повестей, романов…»
О том, что Айтматов в своих произведениях в совершенстве владеет искусством отражения правды жизни во всей полноте и сложности, противоречиях и тайнах, писали многие исследователи как в бывшем Союзе, так и во всём мире (более 150 только известных нам диссертаций было защищено до 2000 года), в том числе и американский литературовед С. Соучек.
Другие американские критики и перевод-чики – Г. Смит, Л. Грулев, М. Гинзбург, – равно как и английские Р. Хинли, В. Уэбб, Д. Браун, Т. и Дж. Фейферы противопоставляют творчество Айтматова основной направленности развития советской литературы, выводя её за пределы социалистического реализма.
Взгляды зарубежных критиков (М. Гинзбург, Р. Хинли, Л. Грулев и др.), писавших о догматизме социальной и политической ангажированности советской литературы, сходятся в том, что талантливые писатели, в том числе Чингиз Айтматов, руководствуются в своём творчестве субъективными симпатиями и антипатиями.
Много высказываний в печати и кулуарах было по поводу «правды» Айтматова. Суть их сводилась к недоумению: что, ему заранее разрешают на запретные темы писать? Не дожидаясь, когда начнут все, поняв истину, писал сам. И были открытия, как озарения, было всё, что заставляло читателя держать спину прямой, жить осознанно и достойно. Были, очевидно, и неудачи, но, как верно заметила А. Латынина: «Неудачи – привилегия больших писателей. У плохих удач не бывает». Замечательно высказывание Г. Гачева: «Айтматов – не Томас Манн и не Булгаков. Он не пишет стилизацию, у него другие задачи. Гибкое следование языка за художественно философской мыслью. Чингиз Айтматов – писатель Евразии, его Киргизия – мировой перекрёсток народов и культурных влияний. Народ – горцы, народ – кочевник, народ – земледелец сходятся тут. …Все традиции сказываются в Айтматове. Не только для читателя, но и для историка мировой культуры творчество Айтматова – любопытный универсальный духовный феномен». Но были и те, которые уличали писателя в «псевдоглубокомыслии и псевдопоисках» (В. Войнович, 1983. «О литературе разрешённой и неразрешённой»; В. Тучков – интернет-статья).
Пожалуй, точнее других о писательском кредо Айтматова удалось сказать Алесю Адамовичу: «Не из тех, что жили и писали в позе «чего изволите». Много пришлось преодолевать, чтобы завоевать право говорить ту правду, которая неудержимым потоком катит по эпическим руслам – романам Айтматова».
Мировая известность писателя Айтматова началась с повести «Джамиля», написанной как на родном, так и на русском языках.
Чингиз Торекулович понимал, какую роль сыграл русский язык в его жизни, его народа, всех народов, населявших шестую часть суши, до конца жизни был благодарен и не уставал говорить об этом: «…хочу сказать о роли русского языка, ставшего посредником, языком-мостом, соединившим впервые в истории художественные берега народов, незадолго до этого не знавших даже о существовании друг друга, значительно отстоявших друг от друга по степени цивилизации, по культурному и социальному опыту, придерживавшихся самых различных обычаев и традиций, говорящих на непонятных друг другу языках. …Ресурсы русского языка неисчерпаемы. Когда я пишу по-русски, то чувствую (хотя почти невозможно «сформулировать» это чувство), что выражаю себя совершенно особым и неповторимым образом» (1982).
«Родной язык! Сколько об этом сказано! А чудо родной речи необъяснимо. Только родное слово, познанное и постигнутое в детстве, может напоить душу поэзией, рождённой опытом народа, пробудить в человеке первые истоки национальной гордости, доставить эстетическое наслаждение многомерностью и многозначностью языка предков. Детство – не только славная пора, детство – ядро будущей человеческой личности. Именно в детстве закладывается подлинное знание родной речи, именно тогда возникает ощущение причастности своей к окружающим людям, к окружающей природе, к определённой культуре. …Должен сказать, по крайней мере исходя из собственного опыта, что в детстве человек может органически усвоить два параллельно пришедших к нему языка, а может быть, и больше, если эти языки были равнодействующими с первых лет. Для меня русский не в меньшей степени родной, чем киргизский, родной с детства, родной на всю жизнь» (1978).
Очевиден факт феноменального явления, которое стоит за именем Чингиз Айтматов, – непостижимый дар выражать в своём творчестве общечеловеческое и выразить при этом себя и своё время, не обыденное, а то, которое открывается художнику Айтматову.
Один из самых известных исследователей творческой деятельности писателя Г. Гачев так говорит о его писательском труде: «Творчество Чингиза Айтматова становится фактом не только киргизской, не только общесоветской, но и русской литературы. Ибо им влиты в русскую литературную традицию такие сюжеты, мифологемы, образы которых русский по происхождению писатель и на материале русской жизни создать не может; но русский литературный процесс (как ещё и сход и сток ныне многих разных русел русскоязычных литератур национальных республик) без них становится немыслимым».
Улданай БАХТИКИРЕЕВА, доктор филологических наук
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Cовместный проект "Евразийская муза"
Свет книги
ПРОЗА КАЗАХСТАНА
Миниатюра
Герольд БЕЛЬГЕР
Известный казахстанский писатель Герольд Бельгер, пишущий на казахском, русском и немецком языках, недавно отметил свой 75-летний юбилей.
В мою жизнь книга вошла робко. Я только-только научился складывать буквы в немецкие и русские слова, как разразилась война и наша семья переехала в маленький казахский аул на берегу Ишима. Книг, соответствующих моему возрасту и потребностям, не оказалось. Медицинские справочники отца не возбуждали во мне интереса к чтению. Между тем надвигалась пора учиться, а мой запас казахских слов был явно недостаточен, чтобы пойти в местную школу (русская же находилась в двадцати пяти километрах), и тогда, спасая мои ликбезовские познания, отец заставлял меня ежевечерне при подслеповатой лампе-семилинейке читать вслух «Краткий курс ВКП(б)». Выгода от этого, как я понял позже, была двойная: я учился бегло читать, отец же повышал свой идейно-политический уровень.
Потом я выменял учебник немецкого языка для пятого класса; в кузнице старика Жайлаубая нашёл книгу «Удар и защита» – о видах оружия с древнейших времён; приятель Аскер подарил потрёпанный том Джамбула, напечатанный латинским шрифтом; отец где-то раздобыл дивную книжку «Синопа – маленький индеец», которую я вскоре зачитал до дыр.
Так я подружился с книгой. И свет её манил, будоражил.
Конец сороковых годов был для меня периодом запойного чтения. Читал всё, что было доступно в послевоенном ауле. Главным образом, на казахском языке. Учительница русского языка и литературы, Мария Петровна Егорова, светлой души и незаурядного образования человек, привила мне, наивному аульному подростку, навыки систематического, осмысленного, серьёзного чтения. Оно стало потребностью, а книга незаметно, исподволь формировала неокрепшую душу, внося в мои хаотические представления и ощущения смысл и лад.
Думаю, писатель обязан задавать вопрос: «Для чего он пишет? Что он хочет?» Этот же вопрос вправе задавать ему читатель. Если писатель пишет просто так, ради самого письма или для удовлетворения мелкого тщеславия, то это и нелепо, и горько. Читателя не обманешь: он тоже начинает читать просто так, для времяпровождения, от скуки. Ведь хорошие писатели, как говорил А.П. Чехов, «куда-то идут и вас зовут туда же, и вы чувствуете не умом, а всем своим существом, что у них есть какая-то цель, как у тени отца Гамлета, которая недаром приходила и тревожила воображение».
