Ну и как прикажете расценивать подобное, если оно уже тогда носило явно системный характер, но именно тот системный характер, который только на бездарность ничего нового в стратегическом опыте вермахта не видевшего Тимошенко не спишешь. Тут явно о другом следует думать — ведь с маниакальным упрямством, фактически же получается, что умышленно, делались одни и те же грубейшие ошибки, приводившие к ещё более тяжелым последствиям! И всякий раз, обратите внимание, без прикрытия с воздуха, без взаимодействия с пехотой, без тщательного учёта действий противника! И всякий же раз танки тонут в болотах… Как будто специально?! Что, Тимошенко ничего не знал о современной на тот момент войне, что поступал только так, как поступал?! Он что, вообще ничего не соображал, что специально загонял танки в болота, чтобы потом оправдываться подобной «объективной» причиной?! А ведь, напоминаю об этом вновь, до 10 июля 1941 г. Тимошенко был не только наркомом обороны СССР, но и председателем Ставки Главного Командования, то есть первым на войне Главнокомандующим! Что же прикажете думать обо всем этом, если оно носило столь явно злостно системный характер? Соответственно и выходит, что и второй жутчайший разгром Западного фронта был не только явно не случаен, но и закономерен, как, впрочем, и первый, устроенный Павловым! Разве не так? Хуже того. Как же теперь прикажете расценивать ситуацию с Харьковской операцией, если все это повторилось один к одному?! С той лишь разницей, что таких болот там не было, чтобы сотнями танки топить…
* * *
Вот так Тимошенко и Хрущёв и угробили людей в Харьковской операции, а когда представилась возможность безнаказанно солгать, то Хрущев, более известный своей кривой душонкой, не преминул это сделать, подлец. Все, мерзавец, свалил на Сталина. А правда — вот она, выше уже была изложена!
Когда же, обделавшись под завязку, они обратились к Сталину, то просили не санкции на прекращение операции, о чем Хрущев нагло брехал на съезде, а дополнительные ресурсы, чтобы и их угробить. Но в 21 час. 50 мин. 27 мая 1942 г. Сталин «врезал им по первое число» телеграммой следующего содержания: «За последние 4 дня Ставка получает от вас все новые и новые заявки по вооружению, по подаче новых дивизий и танковых соединений из резерва Ставки. Имейте в виду, что у Ставки нет готовых к бою новых дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их теперь на фронт — значит доставлять врагу легкую победу. Имейте в виду, что наши ресурсы по вооружению ограничены, и учтите, что кроме вашего фронта есть ещё у нас и другие фронты. Не пора ли вам научиться воевать малой кровью, как это делают немцы? Воевать надо не числом, а умением. Если вы не научитесь получше управлять войсками, вам не хватит всего вооружения, производимого во всей стране.
Учтите всё это, если вы хотите когда-либо научиться побеждать врага, а не доставлять ему легкую победу. В противном случае вооружение, получаемое вами от Ставки, будет переходить в руки врага, как это происходит теперь»[91].
А 29 мая Сталин направил Тимошенко и Хрущёву телеграмму, в которой, при подчеркивании, что речь идёт прежде всего об ошибках Тимошенко и Хрущёва, говорилось: «В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел ещё отдать противнику 18–20 дивизий… Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе, которую пережил фронт и продолжает ещё переживать, то я боюсь, что с вами поступили очень круто». Эх, не нужный гуманизм проявил Сталин…
* * *
Не менее любопытно и следующее. Жуков, который в своем выше уже упоминавшемся секретном письме на имя Хрущева ссылался именно на тот самый пример с Харьковской операцией, о которой тот и брехал на съезде, впоследствии развернулся на 180°. В своих мемуарах он написал следующее: «18 мая обстановка на Юго-Западном фронте резко ухудшилась… Мне довелось присутствовать в этот день (на этот раз он действительно был в этот день у Сталина — А.М.) в Ставке при одном из последующих разговоров И. В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом. Хорошо помню, что Верховный тогда уже четко выразил С. К. Тимошенко серьезное опасение по поводу успехов противника в районе Краматорска. К вечеру 18 мая (не „к вечеру“, а просто вечером, так как согласно записи в „Журнале…“ Жуков вошел в 21.00 18.05, а вышел 01.35. 19.05. — А.М.) состоялся разговор по этому же вопросу с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущёвым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного». А зачем же тогда в 1956 г. поддержал брехню шелудивого кукурузника?! Зачем же клеветал на Сталина?! Неужели так трудно было оставаться маршалом Победы?! В конце концов, просто мужчиной и не опускаться до махровой лжи?! Ведь Рокоссовский же отказался клеветать на Сталина! Пострадал за это нещадно, но своей позиции не изменил! И Голованов тоже пострадал, но не изменил своему Великому Верховному!
Да и Василевский, на которого Хрущёв ссылался прямо на съезде, тоже впоследствии многое чего вспомнил. Например, что в два часа ночи 26 июня, после того как он закончил очередной доклад и собирался уходить, Сталин остановил его словами: «Подождите. Я хочу вернуться к харьковской неудаче. Сегодня, когда запросил штаб Юго-Западного фронта, остановлен ли противник под Купянском и как идет создание рубежа обороны на реке Оскол, мне ничего вразумительного доложить не смогли. Когда люди научатся воевать? Ведь харьковское поражение должно было научить штаб. Когда они будут точно исполнять директивы Ставки? Надо напомнить об этом. Пусть, кому положено, накажут тех, кто этого заслуживает, а я хочу направить руководству фронта личное письмо. Как вы считаете?» Естественно, что Василевский ответил: «Думаю, что это было бы полезным». А что, нельзя было раньше вспомнить и пресечь подлую клевету Хрущёва?! Впрочем, пустое это дело задавать ретроспективные вопросы…
* * *
18–20 дивизий, о которых говорил Сталин, — это, по уточненным ныне данным 207 047 человек, которые были убиты или попали в плен. Всего за три недели!? Точнее, даже меньше — за 17 дней. Добавьте те 380 888 человек, которых они уже угробили в ходе предыдущих двух операций, и получится 587 935, или в месяц по 117 587 человек. Образно говоря, за пять месяцев они уничтожили примерно 5–7 (пять — семь!) армий!!! Ну разве не «стратеги»?!
* * *
В том-то всё и дело, что даже «стратегами» их не назовешь. Единственные слова, которыми можно охарактеризовать их в данном случае, — предатели и изменники, злоумышленно сотворившие жуткую трагедию Харьковского «котла». Я не сгущаю краски и не пытаюсь бросить дополнительную черную тень на них. Потому как в этом нет, не было и быть не могло никакой нужды — несмываемое пятно подлого предательства и так лежит на них. Потому что Харьковская трагедия действительно была злоумышленно ими спровоцирована в предательских целях.
Дело в том, что когда Тимошенко и Хрущев убеждали Сталина в необходимости контрнаступления Юго-Западного фронта, а в действительности же злоумышленно его дезинформировали, начальник Особого отдела ЮЗФ полковник Владимир Рухле[92] по своим каналам направил в Москву начальнику Особых отделов Виктору Абакумову секретное донесение, в котором категорически возражал против организации контрнаступления фронта. В основе его мотивировки лежали безупречные разведывательные данные (Особые отделы вели также и зафронтовую разведку) о том, что командование вермахта перебрасывает на Юго-Западное направление против ЮЗФ дополнительные танковые дивизии. В. Рухле просил доложить его информацию Сталину, дабы предотвратить уже запланированное контрнаступление, прямо указав, что результатом оного будет катастрофическое поражение фронта.
По неизвестным причинам Виктор Абакумов сообщил об этом донесении своего подчиненного Хрущеву, который, в свою очередь, неизвестными на сегодня аргументами убедил его не докладывать информацию Рухле Сталину. Конечный результат всего этого выше уже был описан — трагедия Харьковского «котла» стала фактом[93].
