своей жизнью или хотя бы временем и без шума и пафоса каждый день о ком-то заботиться, и написано это без чернухи, с ненарочитой простотой, юмором и нежностью.
Впрочем, вот карельским школьникам повезло — Мамаева живет в Петрозаводске, и республиканские «образовательные» власти включили ее в программу. А как вы считаете, чего должно быть больше в школьной программе — классики или литературы современной, отсчитывая хотя бы от середины ХХ века, от Великой Отечественной войны?
Ну, за пределами профессионального, литераторского и медиального сообщества людей в двух столицах и еще нескольких крупнейших городах, а также круга более образованных пожилых россиян в провинции, читающих их (если они есть в библиотеке) «по старинке», толстые журналы чаще всего лежат, насколько могу судить по опросам, вообще вне круга внимания большинства молодежи. Этот круг в толстожурнальную сторону несколько расширяет сетевой «Журнальный зал», но опять-таки скорее для профессионалов и самых близких к ним читателей, а их по определению немного. Для молодежи, особенно в крупных городах, в целом важнее, чтобы это было «круто», читалось среди «своих», попало в поле интересов глянцевой прессы и сетевого общения (ЖЖ, фейсбуки и проч.).
Да дело же не в журналах! И все ваши «предварительные условия» выполнены: все это вышло отдельными книгами, и электронные версии тоже есть, и блогеры обсуждают, и отрецензировано критиками многажды, и в премиальных шорт-листах побывало… Кстати, после выхода «Деревни дураков» писали как раз, что Наталья Ключарёва проявилась как замечательный собеседник. Все-таки очень важно, чтобы такие книги попадали в школу.
Еще осенью, задолго до президентской предвыборной кампании, когда прозвучало предложение создать некий обязательный, насчитывающий сто книг канон для школьников… кстати, как вы относитесь к самой идее?
Я уже видел за свою жизнь несколько подобных кампаний со стороны властей — по-моему, сегодня, в отсутствие интеллигенции и ее неписаных кодексов и иерархий, эта идея уже вообще выглядит как инициатива исключительно начальственная: отобрать, издать, доставить в грады и веси и больше не знать головной боли. В «глянцевом» переложении — идея-то та же самая! — она принимает вид рейтингов и тому подобного букмекерства. Соединение спортивно-рекордсменского взгляда на жизнь с массмедиальным культом успеха и звезды. Ничего страшного я в этом не вижу: в наших астеничных палестинах всякое начинание — благо (кроме человеконенавистнических, конечно), но единоспасающим ключом оно, конечно, не станет. Социум сегодня устроен по-другому, это не начальная и даже не средняя школа, а устройство гораздо более разнородное, громоздкое и весьма трудно управляемое из одной точки, назовем ее, например, директорской или директивной.
Ну а журнал «TimeOut Москва» (13 октября 2011, http://www.timeout.ru/), опередив всех, предложил свой список: «Великие писатели нашего времени» с эпатажным, но и весьма красноречивым заголовком: «Захар Прилепин и еще 30 имен, которые претендуют на место в школьной программе по литературе для наших внуков». Ныне живущих писателей разделили на пять групп. Там есть мотивации по поводу каждого из «великих», но я их для краткости опущу.
«Актуальные, или Пубертатные». То есть «выпустившие несколько ярких книг, но еще не определившиеся до конца ни в своих эстетических предпочтениях, ни в том месте, на которое претендуют»: Захар Прилепин («Патологии», «Санькя»), Сергей Шаргунов («Книга без фотографий»), Герман Садулаев («Я — чеченец!», «Шалинский рейд»), Роман Сенчин («Елтышевы»), Михаил Елизаров («Библиотекарь»), Владимир Лорченков («Все там будем», «Галатея, или Последний роман для девственников»), Майя Кучерская («Современный патерик»).
«„Мэтры. Их влияние и авторитет бесспорны“»: Борис Акунин («главными» его книгами названы «Статский советник» и «Алмазная колесница»), Эдуард Лимонов («Это я, Эдичка», «Священные монстры»), Людмила Улицкая («Сонечка», «Даниэль Штайн, переводчик»), Владимир Сорокин («День опричника», «Метель»), Виктор Пелевин («Принц госплана», «Чапаев и Пустота»), Людмила Петрушевская («Квартира Коломбины», «Бессмертная любовь»), Леонид Юзефович («Самодержец пустыни»).
«Премиальные авторы» — от постоянного участия в «премиальных сюжетах» + маркетинговый «премиум-класс»: Дмитрий Быков («ЖД», «Булат Окуджава»), Александр Иличевский («Перс»), Михаил Шишкин («Венерин волос», «Письмовник»), Андрей Геласимов («Степные боги»), Ольга Славникова («2017», «Легкая голова»), Мария Галина («Малая Глуша», «Медведки»).
«Беллетристы»: Дина Рубина («Белая голубка Кордовы»), Анна Старобинец («Переходный возраст»), Дмитрий Глуховский («Метро 2033»), Алексей Слаповский («Первое второе пришествие»), Алексей Иванов («Географ глобус пропил», «Золото бунта»).
«Живые классики»: Андрей Битов («Пушкинский Дом»), Валентин Распутин («Уроки французского»), Саша Соколов («Школа для дураков»), Эдуард Успенский («Дядя Федор, пес и кот»), Фазиль Искандер («Сандро из Чегема»), Владимир Войнович («Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина»).
Есть подозрение, что составители не догадываются о том, что ныне здравствуют Василий Белов («Привычное дело»), Юрий Бондарев («Батальоны просят огня»), Борис Васильев («А зори здесь тихие»), Даниил Гранин («Блокадная книга»), Борис Екимов («Пиночет»). Впрочем, возможно, по их мнению, эти писатели не дотягивают до звания «живых классиков», а еще одну «номинацию» придумывать не хотелось. Или они считают их менее «великими», чем, скажем, Старобинец, Глуховский и Елизаров с Лорченковым. Или просто не хотят, чтобы их внуки читали эти книги.
А как вам этот список?
Чем ближе к «мэтрам» и «классике», тем он, по-моему, комичнее. Не говорю уж о том, что литература для его составителей — это на 99 процентов роман, а сегодня, мне кажется, куда интереснее то, что вне жанровых границ или зыблется на самых границах: нон-фикшен, поэзия, мини-проза. Хотя в целом — почему бы нет, никакого вреда от того, что кто-то прочитает перечисленных авторов или вообще чем-то заинтересовавших его/ее других писателей, я не предвижу.
Это точно. Вовсе не стоит ждать, пока вырастут внуки. А вы-то сами больше или меньше стали читать в последние годы?
Так называемую художественную литературу я стал читать в последние пять-шесть лет значительно меньше и многое читаю «по службе» — как член тех или иных жюри и т. д. Поэзия, еще раз скажу, мне интереснее, чем проза, но о поэтах разговор особый, у них, стóящих (тоже не очень многих), массового читателя по определению не бывает. Научная книга по социологии и гуманитарным дисциплинам, нон-фикшен, к примеру из нынешней серии «Русский Гулливер», мне интереснее, чем фикшен. Толстый роман напрягает уже одним этим, тогда как, скажем, недавний номер «Иностранной литературы» с польской документальной прозой я просто проглотил и жалею, что ее не было вдвое-втрое больше.
Да, это был очень интересный номер. Там был фантастический репортаж из Турции о том, как сталкиваются сегодня традиционная культура и западная, как гибнут в этом столкновении именно люди молодые, как ломаются их представления о добре и зле, и все это через живые и откровенные разговоры — про «убийства чести», про писателя Орхана Памука, нобелевского
