формируется направление «сменовеховства». В деятельности большевиков была обнаружена миссия Ивана Калиты — «Собирание земель русских». Задача собирания земель русских относилась и к Украине.
Украина в горниле гражданской войны
Теория Украинской национальной революции неоправданно отрывает революционный процесс на Украине от общероссийского революционного процесса. Более того, она подменяет природу развертывавшегося конфликта, представляя его как столкновение консолидированных украинских сил и противников независимой Украины. Главным противником в этой версии сообразно с современными политическими стереотипами оказываются Россия и ее адепты на украинской территории. Между тем В.Ф. Солдатенко (украинский историк, один из немногих в историческом цеху Украины сохранивший научный подход) справедливо указывает: во-первых, политическое движение на Украине не сводилось к движению национальному; во-вторых, среди украинцев отсутствовало политическое единство, и они зачастую оказывались по разные стороны баррикад; в-третьих, не существовало единства и среди российских политических групп по украинскому вопросу [359].
Принятая в последние годы в российской историографии и нашедшая отражение даже в историко-культурном стандарте теория о Единой российской революции критикуется в качестве другого крайнего взгляда в интерпретации революционных событий на Украине. Следствием ее принятия стало представление об определенной вто-ричности происходящих трансформаций на национальных окраинах, периферийности их по отношению к тому, что происходило в центре. Такой подход условно можно квалифицировать как неоимперский. Безусловно, события на национальных окраинах связывались с событиями в Центре, но не были сводимы к ним, представляли во многом по характеру решаемых задач явление исторически самостоятельное.
Выскажем свое мнение, что концепция двух революций — Февральской буржуазной и Октябрьской социалистической — давала гораздо больше оснований для понимания трансформационных процессов в национальных регионах бывшей империи, не сводя их к единой российской парадигме [360]. Февральская буржуазная революция подтолкнула национальные революции, которые в своем развитии приобретали зачастую характер самостоятельного феномена. Именно такого модернизированного в соответствии с украинским контекстом взгляда на генезис революции придерживается Солдатенко. Начавшись в Петрограде, революция переносится далее на Украину. «Являясь к началу означенного хронологического периода частью Российской империи, — рассуждает В.Ф. Солдатенко, — Украина, ее народ, с объективной закономерностью оказались вовлеченными в процессы, алгоритм которых во многом, отчасти — даже преимущественно, во всяком случае — даже в первую очередь — задавался из столицы страны — Петрограда» [361]. И такая авторская оценка торпедирует, надо сказать, распространенный на Украине миф о длительном генезисе национально-освободительной борьбы украинского народа против российского имперского господства. Вопреки этой мифологической установке получалось, что революция не столько вызрела изнутри, как оппозиция имперскому центру, сколько была самим этим имперским центром транслирована в регион.
В качестве исторического аналога этой ситуации можно было бы рассмотреть более близкую к современности ситуацию распада СССР. Безусловно, в Украинской ССР на определенном этапе на авансцену вышли местные, часто радикальные силы, выступавшие за суверенность республики. Но без инициирующей роли запущенного из центра перестроечного процесса вряд ли бы все это национальное движение оказалось возможным, во всяком случае в том масштабе, как это имело место.
Но революционное влияние шло не только по линии Россия — Украина, но и в обратном направлении. Революционные силы Украины были одними из самых мощных на всем пространстве бывшей Российской империи. Для общества региона, по оценке автора книги, была характерна более масштабная социализация и классовая поляризация, чем в других частях страны. Соответственно, украинская революционность в определенной мере задавала динамику всей российской революционности.
Произошедшая далее Октябрьская революция нашла отражение и в революционных процессах внутри Украины, проявившись в решении насущных социальных проблем, установлении советской системы организации власти. В.Ф. Солдатенко показывает, насколько широко поддерживались внутри Украины советские силы, что не позволяет трактовать украинскую советизацию как навязываемое извне явление. В модернизированном виде предложенную им схему можно представить триадой: Февральская революция — национальные революции — Октябрьская революция. Такая схема отличается от одномерных подходов концепций одной революции и развивает в важных аспектах теорию «двух революций».
Рис 35. Украинское государство было создано не большевиками
Нельзя согласиться и с распространенным в современной украинской историографии подходом, отрицающим применимость к Украине понятия «гражданская война». На Украине имели место социальные и политические конфликты, подобные тем, которые проявились в гражданской войне в России. Кроме того, украинские силы включались в борьбу на разных сторонах общероссийского масштаба между белыми и красными. Фронты гражданской войны проходили через территорию Украины. Все это не позволяет, по мнению автора, вывести Украину за рамки гражданской войны. Очевидно, что такое выведение связывается с попыткой представления Украины отдельной от России страной, что исторически не получало подтверждения.
Можно предположить, что некоторые из героев украинской национальной революции (например, гетман П.П. Скоропадский или С.В. Петлюра) исходно действительности руководствовались идеей построения украинского национального государства (рис. 35). Но, не имея широкой демократической поддержки, они пошли в противостоянии большевикам на привлечение внешних сил в ущерб национальным интересам Украины: Скоропадский — Германии и Австрии, Петлюра — Польши.
Вопреки современным мифам имеются многочисленные факты, показывающие популярность большевиков и советской власти в самом украинском обществе. Из этой фактической канвы следовал вывод, что большевизм был для Украины не проявлением российской экспансии, а внутренне принятой политической платформой. Более того, сама гражданская война на Украине началась с репрессий против большевистско-советских сил. Не большевики развязали гражданскую войну, а она была развязана против них националистами на волне роста популярности левых идей. В этих условиях «было бы противоестественно… ждать от российской стороны, олицетворяемой СНК, дистанцирования от своих классовых собратьев в Украине, их борьбы с теми, кто явно оказывался по другую сторону баррикад» [362]. Предлагаемая сегодня версия советско-большевистской экспансии на Украину, таким образом, оказывается при обращении к исторической хронологии несостоятельной.
Между тем помимо большевиков на Украине в связке с ними действовали и другие левые силы, например украинские левые эсеры — «боротьбисты». Из рассмотрения этой части политического спектра складывается убедительная картина действительного преобладания в революции на Украине социальной темы над темой национальной.
Величайшим свершением этого периода рассматривают националисты состоявшееся объединение 22 января 1919 года Украинской Народной Республики (УНР) и Западно-Украинской Народной Республики (ЗУНР) в соборное государство. Объединяемые государства находились, по оценке В.Ф. Солдатенко, на разных стадиях революционного процесса: УНР — социалистической, ЗУНР — буржуазно-национальной, — и их объединение в рамках единой платформы было проблемным. Кроме того, включение ЗУНР в единое украинское государство привело к расширению масштаба войны с Польшей и к порогу ликвидации национальной государственности [363].
Остается исследовательской проблемой для исторической социологии определение степени распространенности в регионе идентификатора «украинец» в начале XX века, в периоды революции и
