во всей ее конкретности может быть установлена только при их производстве в полном номенклатурном объеме. А потому строить его, по соображениям минимизации транспортных затрат, предлагалось на Нижнетагильском меткомбинате, т. е. в центре страны. По этим двум последним вопросам решение состоялось также в нашу пользу.
Все упомянутые споры и отстаивания наших позиций мы практически вели совместно с Уралгипромезом, которому была поручена разработка проектного задания по всему комплексу данного объекта. Главным инженером комплекса являлся А. Б. Орлов, а Главным технологом самого стана – К. С. Дроздецкая. С ней и через нее я практически и решал все вопросы с Гипромезом, Заказчиком и Минчерметом.
С Дроздецкой я познакомился еще в начале 60-х годов. Она и тогда значилась Главным технологом, но фактически им не была и на такую роль не претендовала. Была отличным проектантом и, главное, очень четко придерживалась основного принципа в организации работ и разделе «сфер влияния» между конструкторами и проектантами. Никогда не лезла в состав и конструкцию оборудования комплекса, безупречно защищала и отстаивала наши решения перед своими гипромезовскими начальниками, перед Заказчиком и прочими внешними и центральными организациями. Столь же четко выполняла наши требования по размещению оборудования в цехе, обеспечению его надлежащего и удобного обслуживания, устойчивой и надежной работы. Способствовало сему то, что мы оказались с ней «единоверцами» не только по работе, а и по жизни, за все годы теснейшей с ней работы ни разу не «поймали» друг друга на какой-либо даже мельчайшей фальши, скрытом ведомственном или эгоистическом умысле. Всегда исходили только из чисто деловых интересов и получения нужного и полезного конечного результата.
Природа одарила ее приличными способностями и колоссальной интуицией, не одной технической, но и чисто женской человеческой, на новые и полезные дела. К тому же, она обладала еще мощным пробивным потенциалом и не меньшим упорством в отстаивании здравой позиции. Работа с ней доставляла удовольствие в равной степени как рядовым работникам, так и высоким министерским, партийным и прочим начальникам. Она настолько много общалась среди мужиков, что и мыслить стала чисто по-мужски, сохраняя притом всю свою, естественно, привлекательную для них и выгодную для дела женственность. В различных спорных ситуациях успех часто определялся буквально ее последним выступлением. Результативность ее «женских
чар» я отлично знал и в преддверии спорных ситуаций, заранее подговаривал ее выступить после оппонентов и как можно ближе к финалу. Не поддержать Главного технолога, да еще женщину, начальство считало для себя непристойным и в заключении, как правило, подтверждало нами предлагаемое.
А ведь кроме наших совместных вопросов у нее была масса собственных, гипромезовских, связанных с привлечением и работой многочисленных контрагентов: строителей, сетевиков, монтажников, разных согласовательных и контролерских организаций. И все эти вопросы, в силу совершеннейшей безотказности, с одной стороны, а с другой – полной уверенности, что они будут надлежаще решены, поручались ей. Звонишь, бывало, в Гипромез:
– Клавдия Степановна есть? – Нет, она в Москве, пробивает новую сметную стоимость на строительство. Или занимается согласованием каких-то вопросов с санэпидемстанцией. Или только что уехала в Пром-стройниипроект решать там, как строить «дом» для вашего стана… И ведь решала. Четыре – пять, если не больше, раз ей пришлось переутверждать в Москве сметную стоимость на строительство балочного стана – естественно, каждый раз в сторону ее увеличения. Представляю, сколько эти поездки по разным начальникам стоили ей трудов и нервов.
Однако была всегда весела, сердечна, никогда не жаловалась, была подъемна на любое авантюрное предложение. Сброситься и пойти после работы в ресторацию. Поехать ночью в командировку на тот же балочный стан только для того, чтобы не терять время и утром в 8 часов быть на работе. Залезть на крышу цеха и посмотреть, как там с нее «слетел» целый пролет перекрытия. Сам с ней тогда лазил по наружной открытой лестнице, а потом, обсуждая, на наш взгляд, явную слабость, просто «сопливость» крепежных злементов металлоконструкций перекрытия крыши, думал про себя: «Вот, как слетим сейчас туда вниз вместе с еще одним пролетом, он ведь от падения первого не стал крепче». И удивлялся ее бабскому бесстрашию. Лезла по лестнице не ойкая и стояла на краю провала, вроде, как тоже совсем без боязни. Или вот еще вспоминается случай.
В конце 60-ых годов, после защиты техпроекта балочного стана на совместном техсовете Минтяжмаша и Минчермета, собрались с Дроз-децкой и Соколовским, который тогда был вместе со мной, и стали обсуждать, как нам отметить столь знаменательное для страны событие. Вспомнив, что Вараксин, недавно перебравшийся на работу в Москву, только что получил квартиру и живет в ней один в ожидании приезда семьи, я предложил поехать к нему в гости и устроить экспромтное новоселье. Разыскали Алексея достаточно быстро, он был еще на работе, уговорили еще быстрее и вчетвером отправились
к нему за Речной вокзал. Часов в 12 ночи, когда вино было выпито, квартира полностью обследована и найдено всем место для спанья, Алексей придумал пойти перед сном прогуляться в их парковую зону. Конец октября, темень – глаз выколи. Приходим на какой-то канал и, увидев воду, мы, три походника, просто не можем отказать себе в удовольствии искупаться. Испрашиваем на то разрешения у дамы и в чем мать родила, благо ничего не видно, лезем в ледяную осеннюю воду. Клавдия Степановна от купания отказалась, осталась на берегу. Но не причитала, не отговаривала нас, вела себя в такой ситуации вполне адекватно: вы хотите побеситься, – пожалуйста, у нас полная свобода. Изумительная была женщина!
Я поддерживал с ней отношения и после выхода ее на пенсию, она была года на два меня старше. Иногда позванивал, несколько раз встречались у нее дома и с наслаждением вспоминали наши прежние времена. А вспомнить было что. Мы проработали вместе четверть века и провели с ней три уникальных объекта: первое в мире рельсотер-мическое отделение и самые мощные первые в Союзе блюминг 1500 и данный балочный стан. Провели от первой линии на чертежах до пуска и вывода цехов на проектные параметры. Правда, по блюмингу, надо отдать должное, на стадии рабочего проектирования и изготовления, в связи с большой тогда моей загрузкой, функции инженера проекта исполнял А. Г. Семовских. Он же помогал и пускать его.
Умерла Клавдия Степановна в январе 1997 года, оставив в сердцах, душах и умах глубокий след незаурядной личности и честнейшего служения нашему общему прокатному делу.
Так вот, только благодаря Дроздецкой, продолжаю о стане, мы получили техническое задание на его проектирование без каких-либо по нему замечаний. Все нас интересующее и для работы
