Ознакомительная версия.
Честно говоря, такого количества питерцев в центральной власти не было со времен переезда большевистского пра-вительства в Москву в течение почти семидесяти лет. Москва ставила Питер на место. Давала понять, что, лишившись однажды столичных функций в силу капризности царского двора, а, проще говоря, капризности государя-императора, она испила горькую чашу. Как коренной питербуржец и человек, много лет связанный с миром политики и в советские, и в постсоветские времена, подтверждаю: это унижение было повседневным. Ленинград надлежало приучить к настроениям и судьбе рядового областного центра.
Путин это помнит и понимает, и где-то внутренне для себя упростил задачу, посчитав, что объединение людей «одной группы крови» (и те, и другие — питерцы), пройдет и быстро, и безболезненно. Возможно, все бы так и произошло, не вмешайся в этот процесс еще одна вполне сформировавшаяся политическая сила — ельцинская Семья, которая заявила свои права на питерских «первопроходцев».
Да и что спорить! Она, Семья, через Ельцина сотворила их и была убеждена, что всем сущим они обязана именно ей.
Ну, а путинский призыв силовиков и управленцев по убеждениям вроде как соответствовал целям, но по профессионализму оказался в своем подавляющем большинстве менее масштабен, нежели цели и идеи, должные в тот момент объединить страну.
ЧТО НЕМЦУ ХОРОШО, ТО РУССКОМУ СМЕРТЬ
В 2010 году Владимир Путин — вновь глава правительства, а в президентах страны Дмитрий Медведев. Но загадка путинского «я» не перестает существовать. Общество так и не поняло, что собственно произошло и откуда появился этот человек с моложавым лицом.
Десять лет назад он появился худощавый, лишенный даже намеков на седину, причиной чему можно счесть цвет волос, от природы негустых и совершенно «блондинистых», с легкой, слегка покачивающейся походкой человека, занимающегося не то спортивной ходьбой, не то борьбой. И при всем этом совершенно не запоминающаяся внешность. Встретив его однажды в толпе, вы вряд ли выделите его и сможете с точностью воспроизвести портрет.
Для меня эта частность была совершенно понятной. Будучи в прошлом знаком с несколькими нашими разведчиками, осевшими либо после провала, либо во избежание такового, в родных пенатах, людьми достаточно известными и весомыми в своем узком кругу, я обратил внимание на их безукоризненную внешнюю стандартность, их типовую ментальность. Плечи не широкие, не узкие; рост не высокий, не низкий; лицо без каких-либо отклонений: особо выпуклого лба, глубоко сидящих глаз, нарушенной правильности носа, загущенных бровей или выступающих подбородков — ничего подобного нет и в помине. Столкнулся на улице, взглянул и забыл. И на вопрос знакомого, как же он выглядел, ты пожимаешь плечами и отвечаешь: «Обыкновенно». Ну, хоть что-нибудь тебе бросилось в глаза? Постепенно, в замешательстве на свою рассеянность и отмахнешься от наседающих вопросов: «Нет-нет, ничего особенного».
«Все правильно, — сказал мой друг. — И твоя рассеянность тут ни при чем. Именно так подбирают разведчиков, особенно поначалу выполняющих ответственные задания. Ничто в их облике и поведении (второе уже следствие тренировки) не должно привлекать внимания. Увидел и забыл».
И пока страна вслед за зарубежьем задавала навязчивый вопрос: «Кто вы, мистер Путин?», он — мистер Путин стал нашей повседневностью. На что рассчитывали те, кто его выдвигал, стало понятным спустя первые полгода. На что рассчитывал он сам, остается неясным и по сей день. Почему он решил, что он сможет? Кто-то выдохнет со стороны — так ведь смог же! Это как считать, ответите вы.
Разумеется, если сравнивать его с предшественником, как и возможными соперниками на президентский пост: Г. А. Зюгановым, Г. А. Явлинским, В. В. Жириновским и с теми, кого предположительно мог бы назвать Б. Н. Ельцин, то рисунок ситуации был бы совсем иным. Путин их вряд ли знал, как, впрочем, и о своем выдвижении, которое, судя по всему, явилось для него достаточно неожиданным. И все-таки, он сказал себе: «Я смогу». А может быть, это, как в спорте, когда тренер берет за плечи своего ученика и перед стартом буквально выталкивает его на состязательный подиум, будь то беговая дорожка, боксерский ринг, спортивный снаряд или борцовский татами: «Ты сможешь, ты должен — вперед!»
Вряд ли, хотя, как легенда, это звучит красиво! Он пришел в президентскую команду после проигрыша Анатолия Собчака на выборах 1996 года, когда тот делал попытку повторного избрания на пост губернатора Санкт-Петербурга. Путин входил в ко-манду Собчака и, как свидетельствует история, возглавлял его предвыборный штаб.
Ельцин не любил Собчака и ревновал его, как можно ревновать конкурента на президентский пост. «Ближний круг» Ельцина, прежде всего, его главный телохранитель Александр Коржаков, тогдашний директор ФСБ Михаил Барсуков внушали «хозяину» эту маловероятную, и сомнительную идею, о чем я дважды говорил Ельцину лично. Он в ответ хмуро щурился, а затем, как бы прощая мое заблуждение, говорил: «Но ведь кто-то ему внушает эту идею». На что я философски замечал, что любую идею Собчаку может внушать только сам Собчак.
На выборах губернатора северной столицы в 1996 году команда Ельцина поддерживала главного соперника Анатолия Собчака Владимира Яковлева. Не слишком явно, но достаточно для того, чтобы понять: Ельцин Собчака сдал. Вообще, первый президент России считал, что никому, никогда и ни за что он не обязан.
Это в полной мере относится и к отношению Ельцина-президента к Межрегиональной депутатской группе, созданной в 1989 году на первом съезде народных депутатов СССР. А ведь именно она, объективно говоря, определила триумфальное возвращение Ельцина во власть новой России. Бывшие единомышленники стали ему в тягость с избранием на пост Председателя Верховного Совета РСФСР 29 мая 1990 года. Они спорили, не соглашались, их надо было выслушивать, как-то реагировать на их, порой, нелицеприятные слова. Они не вписывались в концепт Семьи: Президента надо беречь и не отягощать негативной информацией. С игрового президентского поля один за другим стали уходить выходцы из межрегиональной группы: Гавриил Попов, Геннадий Бурбулис, Галина Старовойтова, Сергей Станкевич, Михаил Полторанин, Анатолий Собчак.
Так и с выборами губернатора Санкт-Петербурга: в критический момент Ельцин и его Администрация не оказали поддержки Анатолию Собчаку и как бы осознанно «похоронили» его как политика. Хотя вряд ли кто станет спорить, что Собчак был символом демократических преобразований в России, а то и их знаменем. Однако же, «похоронили». Более того, сделали все, чтобы Собчак уехал из страны. Дали своим сатрапам команду: «Фас!». Вменили своему ставленнику новому губернатору невской столицы Владимиру Яковлеву начать прокурорское издевательство. Все так. Все — правда. На то Е.Б.Н. и первый всенародно и демократически избранный президент новой свободной Рос-сии, чтобы другие демократы не высовывались. И не пытались прыгнуть выше установленной Кремлем планки. В этом — уязвимость первого президента России. Не в силах переварить весь масштаб власти, который затребовал и конституционно утвердил он сам, отдал ее на откуп всевозможным кремлевским квартирантам. Хотя я уже об этом рассказывал. А даже можно предположить, что и Путина «высмотрел» под пост второго президента России не Борис Ельцин, а например, Павел Бородин, бывший в то время управляющим делами кремлевской Администрации. Путина после Питера определили именно к «Пал Палычу», и тот «поступательно» вводил «новичка» Путина в коридоры большой власти. Но ведь кто-то предложил Путина тому же Пал Палычу, которого не упрекнешь в излишнем интересе к политике. Почему мы исключаем предположение, которое могут подбросить демократы-интеллектуалы первой волны. Дескать, все было не так. И Путин, следуя своей «вечной» профессии (как в самой «конторе» говорят, «бывших чекистов не бывает»), был внедрен Кремлем в лагерь А. А. Собчака. Профессионально внедрился в него, обеспечил проигрыш «патрона» на выборах, и, в благодарность за это получил приличную должность в президентской Администрации.
Но мы, кажется, увлеклись фантазиями и уже сочиняем некий детектив о коварстве Бориса Ельцина, которого у него не было и в помине.
Удел Путина — бродить между развалин социализма и вырытыми котлованами, разбросанными тут и там неприспособленными и невостребованными стройматериалами на громадном приватизированном пространстве, работающем в сотую долю своих непостроенных мощностей. А по сути, и там, и тут развалины: с одной стороны, разрушенного, с другой — невостребованного, так как проект оказался непригодным для нашего сверхконтинентального климата и сверхкрутого предпринимательского сообщества.
Американская мечта не выдержала испытания российским менталитетом.
Ознакомительная версия.
