Ознакомительная версия.
Ирония ситуации в том, что в Москве, например, художественные галереи начали возникать как грибы после дождя на рубеже восьмидесятых и девяностых, в конце романтически-коммерческой эпохи русского бума, когда Москва вдруг превратилась в своего рода Эльдорадо — по крайней мере, для узкого круга производителей актуального искусства и еще более узкого круга экспертов. То есть создавались-то художественные галереи не без задней (возможно, даже "передней") мысли о том, что на торговле искусством можно очень даже неплохо заработать. Однако когда оказалось, что о «неплохо» и речи быть не может, художественные галереи никуда не делись. Сейчас даже трудно представить, как выглядела бы без них художественная сцена — в первую очередь, конечно, московская и питерская; в российской провинции у художественной галереи (тем более, у галереи, ориентированной на актуальное искусство) вообще нет шансов выжить. Хотя есть, конечно, галерея современного искусства «АРКА» во Владивостоке, "Ars/Libri" в Екатеринбурге, галерея "Le Vall" в Новосибирске, но их существование скорее следует расценивать как чудо, чем как тенденцию.
Признаться, я поначалу всерьез вознамерился составить максимально полный список галерей, от столичных «китов», на которых как бы "все держится", вроде «Айдан», Галереи Гельмана, «Риджины», "XL", до остроумного проекта бывших одесситов Перцев и Александра Петрелли "Галерея Пальто" ("выставочным пространством" галереи является самое настоящее пальто, на внутренней стороне которого действительно развешиваются работы соответствующего, т. е. очень маленького формата). Мне казалось, что совершенно необходимо вспомнить обо всех галереях, «живых» и «мертвых», московских, питерских и, тем более, провинциальных, перечислить имена владельцев и кураторов, ведущих художников, выставки наиболее значительные вкратце описать, байки какие-нибудь пересказать…
Безумная затея: по самым скромным подсчетам, на эту работу следует потратить примерно полгода, после чего опубликовать ее отдельно, хорошим таким увесистым талмудом страниц на триста. Славно было бы, если бы кто-нибудь действительно взял на себя этот нелегкий труд. Я бы сам такой каталог почитал с удовольствием.
Когда-то давным-давно я услышал историю о московских художниках, которые обитают в пустующем детском саду и вовсю занимаются там «авангардом»: картинки рисуют, музыку играют, перформансы с хэппенингами устраивают и вообще творят что хотят. Я не поверил: на дворе был не то восемьдесят четвертый, не то восемьдесят пятый год.
Самое смешное, что эта фантастическая история оказалась правдивой. Группа московских художников (Герман Виноградов, Александр Иванов, Андрей Ройтер, Николай Филатов), известная под названием "Детский сад", действительно существовала с 1984 по 1986 год в вышеупомянутом сквоте по адресу Хохловский переулок, 4 и запомнилась, помимо прочего, виноградовскими музыкальными перформансами БИКАПО.
"Детский сад" стал первым сквотом в художественной жизни Москвы, первой ласточкой грядущей эпохи освоения пустующих пространств, пригодных для художественной жизнедеятельности, местом, где кипела художественная жизнь, куда захаживали, с одной стороны, классики московского концептуализма, а с другой — заезжие иностранцы: слависты, журналисты и коллекционеры. В то же время "Детский сад" был еще и первой в Москве попыткой освоения языка "новой живописи", «нью-вейва», неоэкспрессионизма" — то есть тех самых тенденций, которые в 80-е годы были характерны не для сугубо московской, а для мировой художественной сцены.
Однако этот кайф быстро закончился. В 1986 году власти опомнились, и художникам пришлось убраться восвояси. Сами художники, разумеется, не канули в небытие, но творческим объединением со своей четкой, отличной от прочих, художественной стратегией их компанию с этого момента, пожалуй, считать трудно.
А вскоре для русского (тогда, впрочем, еще "советского") актуального искусства начиналась новая эпоха «надпольного» существования, и художественная карта Москвы постепенно запестрела сквотами. Но нового "Детского сада" уже не получилось. С уникальными явлениями, с ними всегда так!
Оговорюсь сразу: я далек от стремления противопоставлять: вот это и это, дескать, искусство, а вот это — дизайн (произносится снисходительно). Мне кажется, что не все так просто: как свидетельствует опыт праотца Адама, бинарность мышления вообще до добра не доводит.
Начать с того, что работы креативных дизайнеров нередко кажутся мне чуть ли не прямым продолжением традиций московской концептуальной школы: та же парадоксальная логика, такое же органичное сочетание текста и визуального материала. К примеру, несколько лет назад в Москве появилась наружная реклама какой-то новой разновидности автомобильной противоугонной сигнализации. Выглядело это следующим образом: силуэт автомобиля был вырезан, так что рекламные щиты зияли дырами. Сверху красовалась ехидная надпись: "Угнали?" — и не менее ехидное резюме: "Надо было ставить…" вот название рекламируемого устройства я, признаться, уже давно запамятовал, зато сама «работа» до сих пор стоит у меня перед глазами. В стенах галереи «АПТАРТ» или на одной из первых выставок «Клавы» она была бы совершенно уместна.
Но это так, личные наблюдения, ассоциации и особенности восприятия.
С другой стороны, невозможно игнорировать тот факт, что успешные высокопрофессиональные дизайнеры не раз выступали именно в роли художников. Дизайнер Елена Китаева сделала несколько запоминающихся выставок в Галерее Гельмана; там же, у Гельмана, в 1999 году прошла выставка известнейшего сетевого дизайнера Артемия Лебедева и его коллеги Николая Данилова (Норвежский Лесной). Да и Андрей Логвин проводил свою знаменитую «икорную» акцию "Жизнь удалась" не на "нейтральной территории", а в московской галерее «XL». А художники Ольга и Александр Флоренские объединили свои проекты ("Таксидермия", "Смиренная Архитектура", "Передвижной бестиарий") под общим названием "русский дизайн" — и название не просто оказалось удачным, но и сразу расставило все на свои места: действительно, «дизайн» и есть, что же еще!
Все это меня, как последовательного любителя всяческих размытых границ, радует чрезвычайно.
Не просто «дилеры», а арт-дилеры, конечно.
Очередной англоязычный термин, производная от английского «dealer» тот, кто занимается покупкой и продажей ценностей от своего имени и за собственный счет.
Арт-дилер, соответственно — частное лицо, которое занимается покупкой и продажей произведений искусства. В России «арт-дилерами» часто по ошибке называют владельцев художественных галерей, что неверно: дилер не обременяет себя ни содержанием галереи, ни организацией выставок, и вообще не является активным участником художественного процесса. Просто торгует искусством — и все.
В связи с тем, что «арт-рынок» — понятие для России по-прежнему весьма абстрактное, настоящих, классических арт-дилеров, которые занимаются торговлей искусством не от случая к случаю, а основного дохода ради, у нас пока нет. Я, по крайней мере, их не знаю… впрочем, даже если бы знал все равно не назвал бы их имена, дабы не превращать «Азбуку» в открытое послание фискальным органам.
"Страшное" слово дискурс вместе с множеством других, не менее пугающих терминов мы получили в наследство от галльских кумиров — плеяды французских философов-деконструктивистов, которых с некоторым опозданием открыли для себя российские интеллектуалы. Знание специфической терминологии деконструктивизма поначалу стало своего рода "кандидатским минимумом", «пропуском» в святая святых элитарной художественной тусовки; в итоге родилось даже ироничное выражение "писать на дискурсе" — так говорят о критиках и теоретиках, злоупотребляющих этой терминологией без особой на то надобности.
Балансируя между пониманием и недопониманием, я не раз был вынужден объяснять значение слова «дискурс», до сих пор не включенного в словари (по крайней мере, в моем "Современном словаре иностранных слов" 1999 года издания его нет), своим приятелям; в результате чего была рождена кошмарная и не совсем корректная формула: "Дискурс — это базар". Со временем я выяснил, что это и не формула даже, а весьма расхожая и изрядно бородатая шутка: ее, оказывается, многие изобретали, и до меня, и после.
В каком-то (довольно узком) смысле дискурс и есть «базар». То есть коммуникативное событие. Тьен Ван Дейк предлагает следующее определение: Дискурс — это письменный или речевой вербальный продукт коммуникативного действия.
"Дискурс" не зря стал чуть ли не главным словом-паразитом в языке художественной тусовки девяностых, это очень удобный и емкий термин, поскольку обозначает сразу несколько понятий: сам «базар» (т. е. "продукт коммуникативного действия"); его смысловую однородность; его актуальность (уместность); привязанность к определенному контексту; жанровую или идеологическую принадлежность; наконец, принадлежность к целому слою культуры, к социальной общности и даже к конкретному историческому периоду.
Ознакомительная версия.
