24 декабря 2001 года школьник Павел Шведков из города Усть-Кут Иркутской области позвонил Владимиру Путину во время общенациональной прямой линии с президентом и пожаловался, что его школу закрыли на неопределенный срок из-за холода. Он попросил президента вмешаться1*. Путин пояснил, что за отопление ответственна местная администрация, но заверил Павла в том, что иркутский губернатор разберется в ситуации. Несколькими днями позже мэр Усть-Кута ушел в отставку по состоянию здоровья, а заместитель губернатора Иркутска пообещал, что отопление в школе будет восстановлено2*. Так и произошло в начале 2002 года, однако в конце 2002 года школа Павла, как и большая часть Усть-Кута, снова страдали от холода3*. В декабре 2002 года ветеран Великой Отечественной войны, проживавший в городе, был найден замерзшим в своей квартире, в доме, где центральное отопление не работало полных два года и где электричество было отключено на ремонт на неопределенный срок. Местные власти жаловались, что у города недостаточно бюджетных средств для того, чтобы поддерживать работу коммунальных предприятий. Подобно многим другим сибирским городам, Усть-Кут зимой 2002 года был вынужден взять на невыгодных условиях заем для дополнительной закупки топлива, используя в качестве обеспечения муниципальную собственность4*.
1* Леньшина И. Хороший мальчик // Известия. 2002. 16 декабря.
2* RFL/RL. Russian Federation Report. Vol. 4. No 1. 9 January. 2002.
3* Леньшина И. Хороший мальчик.
4* Oksana Yablokova. A Veteran Freezes to Death in Siberia // The Moscow Times. 17 December 2002.
Подобного рода истории вызывают у российских властей высшего уровня большое недовольство. Во время своей поездки по Сибири и Дальнему Востоку в январе 2001 года президент Путин потребовал, чтобы региональные власти несли ответственность за неспособность обеспечить города энергией и теплом: «Мы много говорим о необходимости структурных изменений в правительстве и его департаментах, и мы создаем новые структуры, но никто не несет конкретной, личной ответственности за текущую ситуацию… (Я больше не желаю)… всерьез принимать сильный холод как оправдание»69. Комментируя последствия мощных паводков по всей России в 2002 году, на совещании в ноябре 2002 года Путин снова спрашивал: «Однако остается вопрос: сколько раз можно повторять именно такой чрезвычайный алгоритм действий? Даже при чрезвычайных ситуациях. Подобные события прошлого года уже должны были заставить и правительство, и ведомства выработать четкий и скоординированный план действий. Каждый раз между тем решаем, как спасать людей и имущество, как будто заново»70. И во время резкого похолодания в январе 2003 года президент появился на российском телевидении, публично выговаривая региональным лидерам по телефону за то, что они не были готовы к устранению последствий предсказуемого понижения температур71.
Как известно, подобные арьергардные битвы со стихией ведутся каждый год, и так будет продолжаться и впредь. Авианалеты бомбардировщиков на ледяные заторы на Лене — какими бы исключительными и необычайными они ни казались — вовсе не из ряда вон выходящие случаи и никогда таковыми не станут. Несмотря на протесты Путина, холод и стихии — не «оправдание» в Сибири и на Дальнем Востоке, а реальность сложности проживания там. Лучшее планирование и более компетентное руководство способны помочь в снижении затрат, но героические вмешательства — будь то военные или политические — всегда останутся нормой, если приоритет будет отдан сохранению и поддержке быстро ветшающих сибирских административных центров и городов массовой застройки с центральным отоплением, построенных при СССР. Местные и региональные политики по-прежнему не в силах справиться с непосильной задачей по отоплению и обеспечению энергией своих городов. Не смогут, впрочем, сделать этого и их преемники без вмешательства центра и предоставления субсидий для оплаты завозного топлива, на которые всегда полагались эти сибирские города. После неизбежной отставки предшественников новым лидерам самим придется приниматься за их политические программы.
Примечательно, что зимой 2000–2001 годов теми, кто перенес холод лучше всего, были жители российских деревянных домов старой постройки, не подключенных к отопительной системе, но имевших возможность пользоваться традиционным печным отоплением. Маура Рейнолдс (Maura Reynolds) из «Лос-Анджелес таймс», побывав во Владивостоке в январе 2001 года во время отключения энергии, писала: «Тем, кто живет в деревянных избах, повезло, так как у них были печки, которые топят дровами. Но… те, кто проживает в более или менее современных бетонно-панельных многоквартирных домах, построенных за последние 40 лет… оказались абсолютно беспомощными, когда коммунальные службы вышли из строя»72. Хотя всегда можно свалить ответственность на какого-нибудь бедолагу чиновника, настоящий виновник — холод. Как сказал один из жителей Дальнего Востока в январе 2001 года, «человек может привыкнуть ко всему — к нехватке еды, к высоким температурам, к ветру; единственная вещь, с которой нельзя свыкнуться, — это холод»73.
Каждым летом российским регионам на Урале и к востоку от него в первую очередь приходится создавать и пополнять запасы топлива74. При этом самая крайняя «непозволительность» для региональных властей в России — отключение людей от отопления.
Во время дискуссии по поводу отопительного кризиса в Сибири в феврале 2001 года российский экономист Александр Ципко отмечал: «Сейчас стало ясно, что природный российский климат делает проблему отопления весьма насущной и неразрешимой путем одной только увязки с экономическим климатом. Правда, которая сейчас открывается большей части населения, в том, что в России, где значительное число людей живет в экстремальных условиях, особенно в Сибири, проблема отопления не может быть отдельной проблемой каждой отдельной семьи. Проблема отопления — это задача национального значения и не может быть ни передоверена кому-то другому, ни оставлена на усмотрение либо поставлена в зависимость от иных экономических условий, или отдана на милость производителей энергии в зависимости от их прихотей. Когда на кон поставлены здоровье и жизни сотен тысяч людей, торг по ценам на уголь или нефть неуместен. В экстремальных или чрезвычайных условиях выгода и коммерция должны отойти на задний план, по крайней мере, хотя бы на время»75.
Москву давят налоги, а Сибирь разоряется
При неизбежности государственного вмешательства для отопления сибирских городов и очистки их ото льда регион попадает в зависимость от субсидий из центра и от попыток государства повысить эффективность энергетики, совершенствования системы и так далее. Но это означает, что совокупное российское развитие будет по-прежнему сдерживаться необходимостью перераспределения (а следовательно, и нерационального использования) ресурсов из более преуспевающих регионов на теплом западе в европейской части России на холодный и недостаточно доходный (если вовсе не убыточный) восток. При таком сценарии государство продолжает оставаться главным действующим лицом как в российской экономике, так и политике. Как подчеркивает Александр Ципко, политика невмешательства обрекала бы людей в наименее доходных холодных регионах в прямом смысле на смерть и стала бы экономическим бедствием.
Кроме того, сегодняшний успех самого процветающего российского региона, Москвы, в долгосрочном плане не состоятелен. Она живет и процветает за счет ресурсов остальной страны — главным образом за счет сибирских и дальневосточных ресурсов и притока наличных средств из энергетического сектора. При этом Москва еще субсидирует Московскую область и остальную российскую экономику. Так как столица не может просто взять и освободиться от остальной страны, с течением времени ее обременение будет только возрастать.
В завершение сопоставления надо обратить внимание не только на московское «бремя», но и на то, как сохранение городов и промышленности восточнее Урала воздействует на саму Сибирь. Экология Сибири, настоящей сокровищницы России, является одной из самых хрупких в мире. Сибирь может быть легко потеряна для будущих поколений: ведь в советский период ее скорее грабили, а не покоряли. Озеро Байкал — самый большой и глубокий резервуар пресной воды, на долю которого приходится пятая часть запасов пресной воды на планете, обладает девственно чистыми водами и уникальными флорой и фауной (1500 видов растений и животных, включая пресноводных тюленей, не встречающихся больше нигде в мире). Байкал находится под угрозой загрязнения целлюлозно-бумажным комбинатом, спускающим сточные воды в озеро, и возможной прокладкой нефтепровода в непосредственной близости от кромки воды. Вечная мерзлота тает вблизи Северного полярного круга под воздействием горячей воды, используемой в строительстве в нефтеносных регионах. Повсюду в Западной Сибири тундра, леса и болота загрязнены нефтью из-за порочной практики добычи. Радиоактивные материалы сваливают в реки и озера в окрестностях сибирских ядерных городов. Гигантские дамбы и шахты коверкают ландшафт, и никаких соответствующих мер по рекультивации окрестных земель в местах, например, угольных месторождений Кузбасса, не принимается. Сильное загрязнение воздуха в промышленных городах Челябинск, Кемерово, Красноярск и Норильск считается главной угрозой здоровью людей с 1980-х годов. Почти все в высшей степени загрязненные российские города находятся в регионе Урала и Сибири, а «Норильский никель» рассматривается как один из злейших виновников загрязнения окружающей среды76. К несчастью, это разграбление российского национального богатства может продолжиться после ликвидации российского Государственного комитета по охране окружающей среды и Федеральной службы лесного хозяйства с передачей их функций Министерству природных ресурсов в 2000 году77.
