Странное сравнение для высшего разума. Как-то сразу вспоминаются герои "Часа быка". Тор Лик, Гэн Атал, Фай Родис, Тивиса Хенако предпочли погибнуть, никто из них не подумал, что СДФ способен не только создавать силовое поле, но и убивать.
Еще раз напомню, цивилизация дийны старше нас на сто веков. Немногие фантасты и социологи осмеливались заглянуть так далеко. Обычно подобные временные интервалы рассматриваются исключительно в рамках концепции циклических цивилизаций. В таких моделях будущее смыкается с прошлым, и количество прошедших тысячелетий не имеет значения. Франс в своем пессимистическом "Острове пингвинов" назвал стереотипные циклы псевдоразвития "историей без конца".
Тупицин не придерживается схемы Франса или Азимова - цивилизация демиургийцев развивалась поступательно.
Очень рискованно пытаться описать сверхцивилизацию такого уровня. Известно ведь, что "будущее не только сложнее, чем мы его себе воображаем, оно сложнее, чем мы можем вообразить." Лишь за одно я готов поручиться: общество, обогнавшее нас не на десять - всего на одно тысячелетие - не будет знать слова "оружие". Иначе оно просто не выживет.
Эта ошибка для Тупицина не случайна. Позднее люци говорит о цивилизации Дийны:
"Мужественная, непреклонная раса разумных... Им, черт их побери, совершенно чужда этакая вселенская, всепрощающая доброта. Они карают то, ч_т_о и_м п_р_е_д_с_т_а_в_л_я_е_т_с_я з_л_о_м, н_е о_б_р_а_щ_а_я в_н_и_м_а_н_и_я н_а м_о_р_а_л_ь_н_ы_е и_з_в_и_в_ы и н_ю_а_н_с_ы д_р_у_г_и_х ц_и_в_и_л_и_з_а_ц_и_й. Карают если не жестоко, то жестко." (С. 128 - 129)
Что к этому можно добавить?
В повести "Красные журавли" много мелких ошибок. Так, автор разделяет мораль и разум, утверждая, что с помощью разума "с равным успехом можно творить и добро, и зло." (С. 119). Но человечество уже сейчас пришло к пониманию того, что мораль вторична и порождается именно разумом. (Смотри, например, исследования по детской психологии, математическую теорию конфликта, разработанную H. Моисееым. Впрочем, еще Патер Бpаун заметил:
"Вы нападали на разум. У священников это не принято.") Откровенным бредом является экономическая модель сверхцивилизации демиургийцев: малые рассеянные комунны в несколько десятков человек при развитом машинном производстве. Длинные построения Дийны не убеждают. Слишком уж схема тупицина напоминает сумбурные идеи генерала из "Обитаемого острова" А. И Б. Стругацких:
"...Власть богатых надобно свергнуть (это от вепря, который в представлении Максима был чем-то вроде социалиста или коммуниста), во главе государства поставить надлежит инженеров и техников (это от Кетшефа), города срыть, а самим жить в единении с природой (какой-то штабной мыслитель-буколист), и всего этого можно добиться только беспрекословным подчинением приказу вышестоящих командиров, и поменьше болтавни на отвлеченные темы."
Эти ошибки существенны для человека, дерзнувшего строить модель будущего. И в довершение - жуткий образ карающей сверхцивилизации, увы, типичный для мировоззрения тупицина.
Рассказ "Люди не боги".
"...Вторая задача прямо противоположна первой - ограничение разума... Мы даем забывшейся цивилизации крепкий подзатыльниик.
- А если это не поможет?
- Тогда мы принимаем более радикальные меры... Жгучий плазменный смерч новоподобной вспышки выжигает окружающие планеты. Гибнут псевдоразумные существа и их творения." (15)
Кстати, замечаете ли вы в этом будущем черты мирного сосуществования по "невидию" Е. Попова? Хотел того Ю. Тупицин, или нет, но читатель сознательно или на уровне подсознания провелет параллель между вселенной "Красных журавлей" и нашей Землей. Советский Союз оказывается аналогом демиургийцев. Что в этом случае изоморфно плазменному смерчу?
Определенное оправдание у Тупицина есть. Вопросы, рассмотренные выше достаточно сложны для штурмана ВВС. Не исключено, поэтому, что автор не имел в виду ничего плохого - он просто не смог разобраться в собственных построениях.
Книга "Первый шаг" Б. Лапина (16) была написана вполне сознательно. Смягчающих остоятельств, даже гипотетических, здесь нет.
Действительно, существуют же какие-то пределы. Ребенок, выбивший стекло в школьном кабинете, сможет сослаться на случайность. Но тот, кто швыряет камни в окна проходящей мимо электрички, совершает преступление и знает об этом.
Я не могу допустить, что советский писатель никогда не слышал, что нельзя ставить эксперименты на людях без их ведома. Что подобные "научные исследования" суть атрибут фашизма. Что врачи, их проводившие, предстали перед международным трибуналом, как военные преступники....
Вновь счастливое будущее. Длительная звездная экспедиция, она продолжается уже второе поколение; люди живут, ссорятся, сходят с ума, умирают.
Только никакого полета нет. Все происходит на земле. За агонией наблюдают врачи. Изучают. В конце произведения на "корабле" остаются двое ребят-подростков. Эксперимент продолжается:
"Под куполом рубки, взявшись за руки и смело глядя вперед на звезды, стояли Александр и Люсьен". (С. 95)
Приведу еще цитату. Это не по правилам, я уже использовал ее в другой статье. Но здесь она необходима:
- "-Жестоко? Вы говорите жестоко было оставлять их на произвол судьбы? Вы говорите: они не виноваты в просчете с цирконием? А нарушить чистоту многолетнего медико-биологического эксперимента из жалости, из сопливого сострадания - это, по-вашему, гуманно?"
Оставлю без внимания термин "сопливое сострадание". Скажу лишь одно: гестаповец Рольф из "семнадцати мгновений весны", оказавшись в довольно похожей ситуации, закричал: "вы хотите остаться чистенькими, а мне предлагаете гнусность!" У него было больше совести.
Я предполагал рассмотреть в этой главе еще несколько произведений, но лучше закончить здесь, на профашистской повести б. Лапина.
Отсылаю вас к приложению.
Глава 6
Завершим наш обзор анализом трех книг, особенно характерных для "молодогвардейской идеологии". Можно сказать, что содержащаяся в них паталогия породила все остальные извращения.
Фантастика всегда выражала социальную позицию интеллигенции. С самого начала - с творчества Жюля Верна, Геберта Уэлса, Анатолия Франса, Валерия Брюсова - она была литературой мечты. Люди, создававшие фантастику, утверждали свой идеал будущего - мир без страха, насилия и ненависти, общество свободных людей. Слово "свобода" они понимали по-разному. Не все сумели отказаться от понятия частной собственности, тем более не все разобрались в сложной диалектической концепции энгельса, но знаменитую "декларацию прав" приняли все. "...Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах... Свободный обмен мыслями и мнениями - одно из наиболее драгоценных прав человека."
Великая французская революция была последовательным воплощением идей, заложенных в декларации. Когда Фрето отказывает в праве на существование предрассудкам, касающимся различия в происхождении и говорит о человечности, национальное собрание провожает его аплодиментами. Конвент рукоплещет дантону, который напоминает французам, что слова "честь нации" были придуманы тиранами с целью заставить один народ стрелять в другой. Жиронда смогла втянуть страну в войну, лишь провозгласив: "мир хижинам!"
Революцию погубила война и идея национальной исключительности. Под знаменем этой преступной идеи, противоречащей декларации прав, прошел и ХIХ век, и ХХый. Под знаком борьбы с ней развивалась социальная фантастика.
Ф. Дюрренматт: "Когда государство начинает убивать людей, оно всегда об'являет себя родиной."
К. Саймак: "Hет ничего глупее нетерпимости."
И. Ефремов: "Естественно, что стремиться сохранить несовершенное могли только привелигерованные классы данной системы - угнетатели. Они прежде всего создавали сегерацию своего народа под любыми предлогами - национальными, религеозными, чтобы прревратить его жизнь в замкнутый круг инферно, отделить от остального мира, чтобы общение шло только через правящую группу.... Бесчисленные преступления против народа оправдывались интересами народа..."
Д. Толкиен: "Hаша разобщенность и взаимное недоверие вызваны лходейской мудростью врага и его поистине грозным могуществом."
Фантасты раньше, чем ученые поняли, что любая исключительность порождает господство людей над людьми, армию: войну, фашизм. Бывает фашизм без национализма. Наоборот не бывает.
Стоит лишь согласиться, что выделенная - безрбзлично по какому признаку - группа людей лучше или хуже других, и мы оказываемся на эскалаторе, ведущем только вниз - к кострам из книг и торжеству предательства.
"Капрал сказал: "кто раз вкусил дурман один
Тот вечный раб его среди саванн и льдин.
Дурманы вместе не сведешь, хоть рой апрош,
Когда попробуешь, тогда с ума сойдешь."
Фантастика борется за будущее. Пусть социальные представления многих авторов находятся на уровне ХYIII века, но для подавляющей части человечества, если не для всех нас, идеалы просветителей - это пока еще светлое будущее.
