Фантастика борется за будущее. Пусть социальные представления многих авторов находятся на уровне ХYIII века, но для подавляющей части человечества, если не для всех нас, идеалы просветителей - это пока еще светлое будущее.
Речь пойдет о людях, которые, называя себя патриотами, интернационалистами, а может статься, и коммунистами, выполняют задачу сатаны. Это, к сожалению, просто - лелеять национальную рознь. Так же просто, как приучить к наркотику маленького ребенка.
В. Щербаков использует иносказательную форму. Правда, маскировка довольно прозрачна, но что поделаешь: для тонкой работы у руководителя издательства слишком мало литературного таланта, да и профессиональной подготовленности.
В романе "Чаша бурь" на нашей земле сталкиваются две могущественные инопланетные цивилизации. Этруски воюют против Атлантов. Как те и другие попали в космос, для нас не особенно важно, хотя предложенный В. Щербаковым сюжетный прием сам по себе патологичен.
Важно, что этруски хорошие, а атланты плохие. "У них в_с_е п_о-д_р_у_г_о_м_у. В этой второй Атлантиде все еще ставят под златоверхими крышами храмов бронзоволиких идолов, олицетворяющих силу и власть.
- В новой Этрурии в_с_е п_о-д_р_у_г_о_м_у?
- Конечно." (С. 150)
По привычке, я подчеркнул бессмысленный повтор, свидетельствующий об отсутствии у В. Щербакова чувства языка. Но, как вы понимаете, не литературная беспомощьность автора интересует нас в этой цитате.
Атланты символизируют запад. Конечно же, они эксплуататоры и вообще люди нехорошие. Оружие для них делают рабы: "племя карликов мкоро-мкоро, переселенное с другой планеты, ютится там в небывалой тесноте. Атланты верны себе: они принуждают других работать в своих интересах." (С. 201)
Этруски - это, понятно, мы, русские. Такой вывод прямо следует из авторского текста.
"...Этруски пришли на Апеннины из Приднепровья.
Помню, как поразил меня перевод этрусского слова "спур", выполненный по правилам Чиркова. Заменив две буквы, он получил слово "сбор". Смысл его ясен... Вот еще несколько этрусских слов. Тит - дед (имя в значении "старейший"), зусле - сусло. Ита - эта. Али - или. Ми - я. Мини - меня. Тур - дар. Пуя, поя - жена (буквально, кормилица).
Это было началом. Вскоре Чирков составил словарь, в котором насчитывалось до 400 слов. Но профессор не учел, что привычные для нас созвучия совсем иначе воспринимаются теми, кто плохо знает славянские языки." (С. 106-107).
Кстати, все это говорится серьезно. По мнению В. Щербакова, связь между этрусками и славянами есть доказанный научный факт.
За год до "Чаши бурь" "Молодая гвардия" опубликовала в сборнике "Остров пурпурной ящерицы" (18) научную (Т. Е. Не фантастическую) статью А. Знойко "Русь и этруски".
"Глубокое изучение обрядов рождества и щедрого вечера на Руси было достаточно, чтобы воскликнуть, подобно А. Д. Черткову (*), написавшему 150 лет тому назад: "Этрусский - это русский."" (С. 290)
Аргументация, прямо скажем, предлагается небогатая: Знойко ссылается на Суслопарова, тот на Державина, высказавшего в ХYIII веке подобную идею. А вот выводы делаются довольно интересные.
"Имя русь-рос связано с этнонимом "этруски" и_м_е_н_е_м в_ы_д_а_ю_щ_е_й_с_я д_р_е_в_н_е_й_ш_е_й ц_и_в_и_л_и_з_а_ц_и_и в_о_с_т_о_ч_н_о_г_о с_р_е_д_и_з_е_м_н_о_м_о_р_ь_я."
Фашисты об'ясняли успехи цивилизации арийским духом. А. Знойко и В. Щербаков об'ясняют их этрусским духом.
"Минойский герой Икар, взлетевший в небо на крыльях, дошел до нас с исконным именем. Правила общерусского произношения дают его перевод: Игорь, то есть "горевший". (17, С. 312)
"Этрусское искусство - пламенное искусство. Лишь Франс Гальс, Леонардо да Винчи и Валентин Серов создали полотна, которые сказали намного больше, чем их предшественники.
Трудно спорить о том, лучше или хуже отдельные образцы искусства этрусков, ибо их живопись, например, судя по затерянным в руинах немногочисленным осколкам, - это совсем другая живопись, чем живопись европейская, американская, греческая или японская. Она так же оличается от перечисленного, как пламя от тления, водопад от стоячей воды, рвущий узду конь от сытой коровы, жующей сено. Этрусскую живопись отличает одухотворенность, секрет которой не раскрыт..... Лев у них, будь он из бронзы или золота, во много крат свирепее, подвижнее льва настоящего." (С. 306-307)
"Далекая Атлантида" того же автора представляет собой автоплагиат с "Чаши бурь". Некоторые страницы переписаны дословно. Литературно вешь, впрочем еще слабее. Чего стоит хотя бы фраза: "Hеведомая сила столкнула астероид с орбиты, и он упал на землю" (с. 40) Или: "проникшие на землю носители антиразума были подавлены". (С. 40) Единственное светлое пятно в этой книге - смерть Владимира Санина, главного героя предыдущей.
К творчеству В. Щербакова примыкает еще один "молодогвардеец" - Ю. Никитин. (20) Перефразируя известную пословицу, я бы сказал: "что у Щербакова на уме, то у Hикитина на языке". Ю. Никитин не прикрывается прозрачной этруско-русской символикой. Национализм выступает у этого автора воочию.
"Она ведь из Приднепровья, центра мировой цивилизации древности." (С. 16. Рассказ: "По законам природы".)
- "-С Рюриком выяснили... Рюрик по древнеславянски сокол... Западный славянский князь с острова Рюген и явился в Hовгород по зову своего тестя Гостомысла, новгородского посадника, на дочери которого Умиле был женат." (С. 24. Рассказ "Мое вечное море".)
- "-Пеласги... Мы одного корня... Еще и сейчас язык почти один, но они давно ушли от славутича, от наших земель. Кровь у нас одна, но они уже забыли родство, нападают на наши корабли. (Оттуда же, с. 34.)
Но абсалютной вершиной паталогии является другой рассказ Ю. Никитина.
"Агамемном в изумлении смотрел на спрыгнувшего с борта корабля вождя тавроскифов. Архонт россов был необычен в своей яростной мужской красе. С бритой головы свисал длинный пышный клок белокурых волос, в левом ухе блестела крупная золотая серьга. Грудь у него была широка и выпукла, словно он надел под накидку свои божественные доспехи.
В суровой душе Агамемнона проснулся страх, когда вождь россов пошел к нему. Закованный в броню гигант нес шлем в руке, и ветер трепал его светлые волосы, словно бы вымытые в расплавленном золоте. Ростом он был выше самого рослого из ахейцев, руки его были огромные и толстые, а ладони широки, словно корабельные весла.
Агамемнон задрал голову, чтобы смотреть в лицо князя. "Владыка Зевс, - мелькнула мысль, неужели на земле еще есть такие люди? Или в стране гипербореев полубоги рождаются по-прежнему? (С. 95)
(Сравните это описание и пропагандистский плакат островной империи: "из моря выходил, наступив одной ногой на черный берег, оранжевый красавец в незнакомой форме, очень мускулистый и с непропрорционально маленькой головой, состоящей наполовину из мощной шеи. В одной руке богатырь сжимал свиток с непонятной надписью, а другой - вонзал в сушу пылающий факел.")
Да, вы угадали правильно. Вождь тавроскифов - это Ахилл, величайший греческий герой. Впрочем, трояне - того же корня, так что вся троянская война оказывается нашим внутренним делом:
- "-Трояне... Сперва они звались пеласгами, потом фракийцами, затем тевкрами, дальше дарданами, теперь вот - трояне. У них и сейчас еще наши обряды., Могилы насыпают курганами,. Серьги носят в левом ухе, оселедцы точно такие же....
В_о_и_н_ы д_о_б_р_ы_е. Н_а_ш_а к_р_о_в_ь е_щ_е ч_у_е_т_с_я." (С. 97-98)
Значит, хорошо воевать могут лишь те, в ком "наша кровь чуется". Эту глубокую мысль защищает и В. Щербаков.
"Позже, у цусимских островов, тридцать русских кораблей должны были п_о ч_ь_е_м_у-т_о з_а_м_ы_с_л_у противостоять ста двадцати одному японскому военному кораблю. Но выступив против всей мощи азии, должны были погибнуть и 300 спартанцев у фермопил и 30 русских кораблей у цусимы. Лишь два корабля прорвалось под защиту владивостока. В сорок первом 30 наших подводных лодок, не сситая надводного флота, оберегали наши дальневосточные рубежи. Японцы не могли обеспечить, как ранее, ни семикратного, ни даже четырехкратного превосходства в силах. Они топили в открытом море наши торговые суда." ("Чаша бурь". С. 183)
Новиков-Пpибой, участник сражения, приводит несколько другие цифры. В цусимском бою японцы имели преимущество, но не подавляющее. В составе второй тихоокеанской эскадры насчитывалось 8 эскадренных броненосцев. Японцы имели 4 корабля этого класса, не считая захваченных у китайцев устаревших судов "Фусо" и "Чин-иен", которые соответствовали по своим боевым возможностям трем нашим броненосцам береговой обороны. 11 Тяжелым японским крейсерам противостояли 5 русских, более слабых. Всего в боевой линии адмирал з. П. Рожественский имел 12 боевых кораблей - столько же, сколько командующий японским флотом адмирал Того, причем, уступая противнику в скорости, мы превосходили его в тяжелой артиллерии.
В. П. Костенко, другой участник Цусимы, подчеркивал в своем докладе морскому техническому комитету: "Гибель кораблей явилась неизбежным следствием того положения, в какое их поставил Рожественский с момента открытия огня.... Раз командование неспособно реализовать свои наступательные средства, то поражение в бою является неизбежным результатом."
