С bel_ok еще раз, из последних сил, попытались не согласиться: «Шахтер (на закрытой шахте!) или металлург-технолог (на единственном в городе обанкротившемся предприятии!) — они таланты? или какой-нибудь специалист по проектированию профиля сопел жидкостных ракетных двигателей? им куда „успешно" „реализовать свои таланты"?!»
Ответ уже слетал с языка: «Знаю четверых специалистов по проектированию профиля сопел. Двое имели свою успешную фирму по вентиляции и кондиционированию и проектировали кондиционеры. Параллельно еще торговали какими-то летательными аппаратами легкомоторной авиации. Сейчас из виду выпали. Чем-то другим занимаются. А потомственный ракетчик променял секретность на возможность путешествовать по всему миру. Имеет свою интернет-компанию и строго не реже двух раз в год куда-нибудь путешествует.
Девушку, которая параллельно с ракетным образованием получила в МАИ специальность бухгалтера и потом работала бухгалтером, я слишком давно из виду потеряла. Ничего сказать не могу.
Шахтеру и металлургу надо менять профессию.
Лично я к своей инженерной профессии вернулась через должности дизайнера и менеджера по продажам, но уже на новом витке и с новым опытом работы. Опытные инженеры, умеющие грамотно продавать, — это большой дефицит на рынке. Так что меньше капризничайте, и все у Вас получится».
Признаться, я был в восторге.
Женщина все-таки! И такой дистиллированный цинизм. Ой, нет. Это называется «социал-дарвинизм».
И опять, видите, у нее много знакомых, и у самой отличный опыт. Умеют же люди.
Вот я знаю деревню, где жили родители моего отца, и другую деревню, где жили родители моей матери. В обеих деревнях средняя зарплата тысячи, скажем, три; хотя, возможно, меньше. Вообще в России 25 % населения живет в сельской местности. И теперь я знаю, какие плакаты стоит развесить во всех этих деревнях и селах. «Не капризничайте!» И еще что-нибудь, мелким шрифтом, из Канделаки, про «бедных рыбаков с женами-идиотками». Очень актуально будет смотреться.
Я в разные годы бывал в городках России, которые депрессивны целиком: там остановилось все производство, и жить невозможно, и уехать нельзя. Закрывая глаза, я вижу, как все население этих мрачных поселений, тысяч, скажем, семнадцать человек снимаются с места и медленно идут в Москву. Приходят туда, встают на центральной площади и говорят: «Мы пришли переучиваться. Бедные рыбаки и жены-идиотки, все пришли. Переучите нас».
Недавно я вернулся из путешествия по Сибири; и вот думаю за сибиряков, живущих, скажем, в поселках: как им быть? Чтоб накопить только на билет до Москвы, надо продать свой дом, а можно еще и дом соседа. Но что там делать потом в Москве? Это понятно, «не лениться», «не капризничать» — это мы слышали. А конкретно что? Поселиться с пятьюдесятью таджиками в однокомнатной квартире и начать свой путь на вершину? «Великая московская мечта».
Или вот моя мама. Она медсестра. Она тридцать пять лет в медицине. Молодая, в сущности, женщина, еще целая жизнь впереди. Недавно вновь устроилась на работу. Зарплата четыре тысячи рублей. Подскажите кто-нибудь, на кого ей нужно выучиться, чтоб зарабатывать, например, шесть тысяч. Или ей нужно переехать в Москву? К таджикам?
Папа мой умер, но до того он двадцать лет преподавал в школе. Ему сейчас было бы около шестидесяти, и он бы по-прежнему учил детей истории; и ему тоже не мешало бы переучиться на кого-нибудь, не ребенок ведь — чего не поучиться. Иначе как бы он ощущал себя человеком и мужчиной в России?
Прошу прощения, что я тут говорю тривиальные и очевидные вещи. Но мои оппоненты нисколько не стесняются произносить свои очевидности. А они известные люди, им внимают массы.
Мы живем в забавном государстве, думаю я: здесь, чтобы реализовать свои элементарные права — право на крышу над головой и право на хлеб насущный для себя и своих близких, — надо исполнить необычайной красоты кульбиты. Менять родные места и работы, получать одно образование и работать в другой сфере, идти по головам, причем желательно не ногами идти, а на руках… Просто крестьянином быть нельзя. Просто медсестрой быть нельзя. Просто инженером быть нельзя. Просто военным быть вообще не рекомендуется.
Самое смешное, что вывод у нас один и тот же: содержание населения России нерентабельно.
Философия социал-дарвинизма, которой нас так вкусно и обильно кормили во времена пресловутой «перестройки», — она не устарела. Она актуальна как никогда. Мало того, она и есть — наша государственная идеология. В качестве идеологии социал-дарвинизм не озвучивается, но, безусловно, подразумевается.
Есть тихое, как зуд, ощущение, что на этой земле государство никому ничего не должно.
Граждане, правда, тоже не очень должны государству. Например, они вовсе не должны участвовать в политике. И даже если им кажется, что они должны, — им это только кажется. Они не должны иметь претензии. А то претензии будут к ним.
Я сделал все, чтобы это государство не имело ко мне претензий. Взрастил свой сад, вскормил свой род и буду дальше растить и дальше вскармливать. Но я так и не услышал не то что ответа, но даже эха, когда прокричал государству: «Я действительно не понимаю, как здесь всем нам, рыбакам-идиотам, выжить и кто станет защищать эту страну, когда она обвалится в кризис».
Я действительно не понимаю.
НЕ ХОТЕЛОСЬ ВСЕРЬЕЗ, НО ПРИДЕТСЯ…
Ответ Петру Авену
Журнал с очаровательным названием «Русский пионер» опубликовал статью главы «Альфа-банка» Петра Авена о моем романе «Санькя», а потом предложил мне Авену ответить.
Аргументация моего оппонента оказалась, к сожалению, предсказуема; я как-то даже не ожидал, что мне в который раз сообщат, что нехорошо устраивать революции вместо того, чтобы «посадить дерево, построить дом, постирать носки, прочитать на ночь сказку ребенку…», ну и так далее, бла-бла-бла.
Ситуация усугубляется тем, что я, автор романа «Санькя», на сегодняшний день и далеко не первый год состою в партии, которую нельзя называть (так как она запрещена в нашей замечательной стране, где право на политику заменено полноценным правом стирать носки и далее по списку).
Как следствие — мне приходится отвечать не только за героев моей книги, но и за себя.
По странному стечению обстоятельств последние полгода я в муках занимаюсь строительством дома и обустройством близлежащих территорий, включая посадку деревьев. Сказку я читаю на ночь не просто ребенку, а сразу троим ребенкам. Лампочку я в своем подъезде вкрутил, налоги заплатил и даже содержу небольшое предприятие, обеспечив рабочими местами двенадцать человек.
Да, забыл про носки; к сожалению, я не стираю их дома, так как у меня есть стиральная машина; зато я маниакально чистоплотен в поездках; так что могу в качестве доказательства выслать в отдел аналитики «Альфа-банка» несколько пар собственноручно выстиранных носков, которые я привез из недавней поездки по Сибири.
Несмотря на то что свой гражданский долг я (равно как и многие мои товарищи и герои) выполнил и даже перевыполнил, я никак не могу понять, какое отношение имеет мое личное поведение к состоянию страны, в которой я живу. Ничего не знаю о том, как себя чувствует страна, где проживает г-н Авен, но касательно будущего моей земли предчувствия мои, пожалуй, апокалиптичны. Ни экономика этого государства, ни внешняя политика, ни отношение к гражданам и к их свободам, ни простые человеческие манеры представителей власти не дают мне надежды, что Российская Федерация сохранит свою географию и разберется со своей демографией.
Догадываюсь, что нечто подобное испытывают герои моей книги (даже нескольких моих книг). То, что не все из них успели посадить свое дерево, ничего не отменяет. Зато многие из них успели посидеть (и поседеть) сами — во имя тех ценностей, с которыми многие их оппоненты с удивительной легкостью расстались, вполне благополучно устроившись в мире безо всякой там свободы и прочих парламентских благоглупостей.
Ничего, что я так примитивно рассуждаю? Все ведь гораздо сложнее, вы думаете? Ну, вот я так не думаю. В данном случае все достаточно просто.
Различие мое, равно как и моих героев, с г-ном Авеном примитивно и поверхностно: в случае кризисной ситуации он, совместно со своей семьей, если таковая имеется, сможет покинуть эту страну и наблюдать за ходом событий извне. Что бы он там ни писал про свою ответственность за эту страну, в нужный момент всегда можно будет сослаться на «взбесившееся быдло». А я не могу вывезти отсюда ни себя — черт бы со мной, — ни своих детей, что меня, признаюсь, пугает. И сослаться мне не на кого.
И вовсе не страдания ищут герои мои — напрасно г-н Авен наделяет их поведение паразитарными смыслами: и в книге, и в жизни они, скорее, этого счастья жаждут, и пользоваться им умеют, и хотели бы разделить эту возможность с иными людьми.
