Да, это все мы и видели теперь в студии НТВ и на митингах: дикий галдеж, припадочную истеричность, безумную страсть господствовать, железную спайку. Только на сей раз не они, как оводы, напали на лошадь, а на самих оводов напали то ли осы, то ли мухи цеце, способные убить и лошадь, и оводов. И те бежали, теряя по дороге самых проворных и злых особей во главе с Татьяной Митковой.
Куприн продолжал: "Можно печатно иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуй-ка еврея! Ого-го! Какой визг поднимется среди этих фармацевтов, зубных врачей, докторов и особенно громко среди русских писателей..." Под русскими писателями, как следует из контекста, Куприн понимал таких, как Радзинский, Радзиховский, Радзишевский. Сейчас свой перечень Александр Иванович начал бы, конечно, не с фармацевтов, а скорей всего, вот этими вольными детьми эфира.
На страстной же неделе некий литературный недоносок по имени Пьецух заявил по телевидению: "Русские — аморальная нация!" Если бы писака сказал то же самое о евреях, то это была бы его последняя речь не только по телевидению. А тут и никто из русских участников передачи не подошел и не врезал мерзавцу по вывеске. Наши писатели-патриоты порой бьют по физиономии своих противников, но всегда, увы, — лишь за личные оскорбления в свой адрес. Так в свое время поступил однажды Владимир Солоухин, Станислав Куняев и даже, говорят, Петр Палиевский. Но никто не поступил так же с негодяями, оскорбляющими Родину.
"Я помню, что ты возмущался,— продолжал Куприн,— когда я, дразнясь, звал евреев жидами. Я знаю также, что ты самый корректный, нежный, правдивый и щедрый человек во всем мире — ты всегда далёк от мотивов боязни, или рекламы, или сделки. И уж если ты рассердился на эту банду литературной сволочи — стало быть, они охалпели от наглости. И так же, как ты и я, думают — но не смеют сказать — сотни людей. Я говорил с очень многими из тех, кто распинается за еврейские интересы, ставя их куда выше народных, мужичьих. И они говорили мне, пугливо озираясь по сторонам, шепотом: "Ей-Богу, как надоело возиться с их болячками!"
Конечно, всё это не ново. Сей трудной темы так или иначе касались многие русские писатели: от Пушкина, Тургенева, Чехова и Блока до Валентина Катаева, Ярослава Смелякова и Бориса Слуцкого. Даже Юнны Мориц, которая горько тоскует:
Как мало в России евреев осталось,
Как много жида развелось...
О нем именно и идет здесь речь.
Но вот что особенно точно совпадает в письме Куприна с тем, что мы видели по НТВ: "Целое племя из десяти тысяч человек где-то на крайнем севере перерезали себе глотки, потому что у них пали олени. Стоит ли о таком пустяке думать, когда у Хайки Мильман в Луцке выпустили пух из перины? (А ведь что-нибудь да стоит та последовательность, с которой их били и бьют во все времена, начиная со времен египетских фараонов!) Где-нибудь в плодородной Самарской губернии жрут глину или лебеду — и ведь из года в год! — но мы... испускаем вопли о том, что ограничен прием учеников зубоврачебных школ. У башкир украли миллион десятин земли, прелестный Крым обратился в один сплошной лупанал, разорили хищнически древнюю земельную культуру Кавказа и Туркестана... устроили бойню на Дальнем Востоке — и вот, ей-Богу, по поводу всего этого океана зла, несправедливости, насилия и скорби было выпущено гораздо меньше воплей, чем при "инциденте Чириков — Шолом Аш", выражаясь жидовским газетным языком. Отчего? Оттого, что и слону и клопу одинаково больна боль, но раздавленный клоп громче воняет".
Воистину, верхушка НТВ, раздавленная и изгнанная Газпромом, так воняла и вопила на всю страну, что заглушала треск автоматных очередей, сразивших в эти дни в Грозном трех русских женщин, а потом заместителя прокурора Чечни Владимира Мороза, хлопок снайперского выстрела и предсмертный крик русского солдата Михаила Шуйцына в Косово, шум пожара в Марьиной Роще, речь президента в Федеральном собрании и все остальное, что происходило в стране.
Конечно, о столетней давности письме Куприна могут сказать: "Ничего другого и ожидать нельзя от этого русского татарина, пехотного офицера. " Да, он воспитанник Александровского военного училища, но ведь незадолго до этого послания написал рассказ "Гамбринус", пронизанный глубочайшей симпатией к еврею-трудяге... Впрочем, вот размышления на эту же тему посвежее, и автор их не полурусский-полутатарин, а упомянутый Борис Абрамович Слуцкий. Он умер в 1986 году, не мог видеть того, что ныне его соплеменники вытворяют на русской земле, однако же...
Стало быть, получается вот как:
слишком часто мелькаете в сводках
новостей,
слишком долгих рыданий
алчут перечни ваших страданий.
Надоели эмоции нации
вашей,
как и её махинации.
Средствам массовой информации —
надоели им ваши сенсации.
С великой болью и горечью Слуцкий писал об этом еще и так:
Евреи хлеба не сеют,
евреи в лавках торгуют,
евреи раньше лысеют,
евреи больше воруют.
Не торговавший ни разу,
не воровавший ни разу,
ношу в себе, словно заразу,
эту особую расу.
Можно ли забыть вопли и рыдания раздавленного клопа, его махинации и сенсации! Еще 3 апреля в передаче "Глас народа" Евгений Киселев возопил, рыдая: "С антисемитизмом вынуждены бороться только сами евреи". Иначе говоря, с одной стороны, требование Газпрома к еврею Гусинскому вернуть долг преподнес как чисто антисемитскую акцию. С другой, это был призыв к жидовствующим во Христе русским поддержать бедных евреев, встать на их защиту. И мы видели, что те встали стеной.
Бесы гласности, ведьмы свободы слова и чертенята общечеловеческих ценностей несколько дней подряд утром, днем и вечером слетались вместе, и на глазах всей страны устраивали шабаш то в эфире, то на площадях Москвы и Ленинграда. О, то было почище, чем ночь на Лысой горе или пиршество на Броккене... Как много удивительного, поучительного и такого, что будит мысль, увидели и услышали мы на этих игрищах. Прежде всего поражало разнообразие участников — от безымянной двадцатилетней студентки до 107-летнего Ясена Засурского, который был (и остаётся!) деканом факультета журналистики МГУ еще со времен моего студенчества, от упитанной дамы с нестандартной психикой Новодворской, известной в Москве любой дворняжке, до никому неведомого чернокожего студента из Камеруна. Заскорузлый Засурский мурлыкал: "НТВ — прекрасный канал!". И, видимо, уже плохо владея собой, вспомнил 70-летней давности "шесть условий Сталина". К чему? Ведь ни одно из этих условий не предусматривало существования в советской столице вражеского пропагандистского центра.
Примчался с погоста даже махинатор Горбачев: "Закрыть НТВ? Я поражен! Это вызов всему обществу! Унижение всего народа!.." Наплевать на всенародный референдум, отдать националистам Прибалтику, Украину, даже Крым, это для прохвоста было не унижением всего народа, а торжеством демократии, но раздавить вонючего американского клопа — унижение!
Примечательно, что как только бесам прищемили хвост, они тотчас вспомнили язык времен Отечественной войны и прибегли к возвышенной патриотической лексике. Корреспондент Хабаров голосом Молотова уверенно бросил в эфир: "Наше дело правое! Победа будет за нами!" Григорий Явлинский со сталинской твердостью заявил: "Мы сорвали блицкриг! Блицкриг у них не получился! Мы не позволим глумиться над нами! Мы защищаем то, что нам дорого!." И тут же пустил в оборот любимый лозунг Виктора Анпилова: "Нас много. Вместе — победим!" Шендерович уточнил: "Мы, русские патриоты..." Юрий Соломонов посредством махинации с известными словами Андрея Платонова развил мысль друга: "Без меня и без Шендеровича русский народ не полный!.." Тотчас выскочила помянутая дама с нестандартной психикой и стала читать стихи военных лет Анны Ахматовой:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах
И мужество нас не покинет...
Интересно, если её саму положить на весы, на сколько она потянет... Лет двенадцать тому назад на таком же примерно шабаше эти стихи читал известное лицо греческой национальности по имени Гавриил. Где теперь его карманные часы? Где теперь его захребетное мужество?.. Где сам Гавриил?.. А дама тут же возгласила: "Путин вводит в стране сталинизм! Путин вводит в стране крепостничество. Сегодня он продает целый коллектив журналистов НТВ американцу Йордану, а завтра обменяет меня на борзую суку в коммунистическую Молдавию, где уже построили мыловаренный завод для переработки демократов".
