Третья цель организаторов волнений
Еще одна цель, достигаемая Западом за счет гонконгской смуты - это воздействие на Тайвань, чьи власти и население обдумывают свое будущее и предлагаемую Пекином формулу "одна страна - две системы". Ведь эта же система лежит в основе функционирования Специального административного района Сянган (Гонконг). Накануне волнений в "ароматной гавани" мнения жителей Тайваня относительно эвентуального воссоединения с континентальным Китаем было 50:50. Об этом сообщил "уважаемый господин Ма Иньчжу", как его именуют пекинские власти, или президент Китайской Республики на Тайване, каков его официальный титул. После 1949 года обе части Китая не раз были на грани войны, но после предательства Америкой своего союзника в 1972 году в обмен на нормализацию отношений с КНР, тайваньские власти смирились и тоже начали процесс нормализации. Юридической основой "наведения мостов" стал так называемый "консенсус 1992 года", который подразумевает признание двумя сторонами единства и единственности Китая: "Китай и Тайвань - не отдельные государства".
Естественная обида "брошенной жены" на "счастливую соперницу" не помешала Тайваню добиться всеобъемлющего экономического взаимодействия с материком. Тайваньцам, их капиталам и знаниям оказывается подчеркнутое уважение. Накопленный объем тайваньских капиталовложений достиг 110 млрд долл. Уже в 2010 году КНР стала крупнейшим торговым партнером Тайваня с объемом торговли свыше 150 млрд долл. в год (28% экспорта и 13% импорта острова). В КНР на работе, учебе и по иным надобностям постоянно находится миллион из 23 миллионов тайваньцев. В 2010 году было подписано рамочное соглашение об экономическом сотрудничестве, которое позволяет 500 тайваньским товарным группам входить на китайский рынок с низкими тарифами или совсем без них. Исключительно выгодное для тайваньского бизнеса соглашение означало также и крупный шаг на пути объединения по формуле "одно государство - две системы". Именно поэтому против его ратификации парламентом начались массовые протесты. В парламенте произошла живописная драка между представителями правящей партии Гоминьдан и оппозиционной Демократической прогрессивной партии.
В марте нынешнего года конфликт вспыхнул с новой силой. Поводом стало начало ратификации подписанного в 2013 году соглашения о торговле услугами, которое является составной частью рамочного соглашения 2010 года. Согласно этому документу Китай открывает тайваньским инвестициям 80 секторов услуг, в обмен получая доступ в 64 сектора. Новый шаг в сторону объединения вызывал новые беспорядки. Многие тысячи молодых людей участвовали в митингах и демонстрациях. Дело дошло до продолжавшегося две недели захвата здания парламента.
"Движение подсолнухов", как назвали тайваньский вариант очередной "цветной революции", к лету сошло на нет, но может вспыхнуть в любой момент. События в Гонконге способны стать удобным поводом. Ведь у "подсолнухов" и "зонтиков" есть много общего. Во-первых, участников этих движений объединяет недоверие к Пекину. За годы раздельного развития у многих жителей островов Гонконг и Тайвань возникли "гонконгская" и "тайваньская" идентичности. Их носители согласны пользоваться благами экономических отношений с Китаем, но не хотят встать на его нынешнюю ступень политического развития, которая отличается как от действующих в Гонконге британских законов, так и оставшихся в Тайбэе некоторых американских норм политической жизни. Во-вторых, на Тайване, несмотря на отсутствие дипломатических отношений, активно действуют американские "культурные центры", НПО, фонды. Число тайваньских студентов в американских университетах за последние годы сократилось вдвое, но, все равно, несколько поколений людей, которым привили "американские ценности", - это серьезный ресурс. Впрочем, и на Тайване можно получить соответствующую подготовку. Главарем движения "подсолнухи" был студенческий лидер Чэнь Вэйтин. А его наставник - один из руководителей демонстраций на площади Тяньаньмэнь в Пекине Ван Дань, которого ЦРУ переправило в Тайбэй, где он преподает в университете Цинхуа.
Еще одно и, пожалуй, главное сходство событий в Гонконге и на Тайване состоит в том, что их участников используют в большой игре против Китая. Игра эта называется "Поворот к Азии" и была провозглашена как главная внешнеполитическая доктрина США президентом Бараком Обамой в 2011 году. Она предусматривает сдерживание Китая, превращение его в главного конкурента США в экономике, финансах, мировых делах. Составная часть данной стратегии - не допустить создания интеграционной группы "Большой Китай", включающей специальные административные районы Гонконг и Макао, Тайвань, а также Сингапур и другие страны Юго-Восточной Азии с мощными общинами "заморских китайцев".
Самый эффективный способ сорвать планы Пекина - поощрять сепаратистские настроения, в том числе на Тайване и в Гонконге. Вот почему в экспертном сообществе следят за "подсолнухами" и "зонтиками", со страхом ожидая 2016 года, когда на Тайване произойдут парламентские и президентские выборы. На волне антикитайских настроений, которые усилятся после событий в Гонконге, к власти вполне может прийти Демократическая прогрессивная партия, которая открыто провозглашает сепаратистские лозунги. Последствия объявления "независимости" легко предсказать - еще в 2005 году в КНР был принят закон о борьбе против сепаратистов, допускающий применение военной силы. Но судьба миллионов жителей Тайваня, как и Гонконга, вряд ли волнует специалистов по "цветным революциям", что лишний раз доказывает пример Украины. Главных смутьянов переправят в Америку, остальных будет ждать участь китайских "хунвэйбинов", которых использовали в качестве разовых "соломенных лаптей для ходьбы по грязи" и затем выкинули. Прелесть "цветных революций" в том, что большинство их участников очень молоды, они или не знают об участи своих предшественников, или надеются, что уж с ними, такими современными и прогрессивными, подобным образом поступить не могут.
Алексей Гордеев
9 октября 2014 0
Политика Экономика
К юбилею КНР
Провозглашение в Пекине 1 октября 1949 года Китайской Народной Республики стало событием всемирно-исторического значения по целому ряду причин. Прежде всего - потому, что благодаря этому политическому акту китайская цивилизация вновь полноправно вернулась на историческую арену, преодолев почти двухвековой период поражений и упадка. Кроме того, она вернулась в политической форме не "великоханьского национализма", которая утверждалась Гоминьданом и копировала национальные буржуазные революции в Европе XVII-XIX веков, а в середине ХХ столетия выглядела уже явным анахронизмом - особенно для гигантского Китая. На деле это приводило к разделу страны на небольшие территории, контролируемые различными милитаристскими группировками крупной буржуазии и землевладельцев. Нет, Китай возвращался в большую историю и большую политику под красным знаменем социализма - пусть и с "китайской спецификой", но на основе общесоциалистических принципов социальной справедливости и социального прогресса. Огромную роль в этом сыграл, конечно, Советский Союз, после победы над фашистской Германией нанесший в августе 1945 года сокрушительный удар по Японии. В результате Квантунская армия капитулировала, а китайские коммунисты получили не только её вооружение, но и поддержку со стороны советских военных специалистов. За четыре года боёв Народно-освободительной армии Китая против вооруженных сил Гоминьдана практически вся страна оказалась не формально, а реально объединена в рамках одного государства, получившего название Китайская Народная Республика.
Путь КНР к международному признанию был долгим и нелёгким. Только в 1971 году пекинское правительство заняло место Китая в ООН и в его Совете Безопасности (до того "законным" представителем Китая во всех международных организациях считалось правительство Тайваня).
В 1982 году в стране начались социально-экономические реформы, последовательное осуществление которых сделало Китай новой "мастерской мира", главным производителем товаров и услуг (нефинансового характера) в глобальной экономике. Среднегодовые темпы экономического роста за последнюю треть века, согласно денежному показателю ВВП, составляли свыше 9%, а по показателям реального производства - свыше 10%.
В праволиберальных кругах современного российского общества весьма распространена - можно даже сказать, господствует - и, во всяком случае, активно транслируется скептически-негативная оценка "китайского пути", которая не просто проводит аналогии китайской модернизации со "сталинским рывком" 30-х годов, но и ставит между ними фактический знак равенства: мол, и в том, и в другом случае модернизация шла "с низкого старта", а потому имеет встроенные "пределы роста", и, следовательно, КНР в самое ближайшее время должна столкнуться с теми же проблемами, с которыми Советский Союз столкнулся в 80-е годы - разумеется, с необходимой поправкой на особенности места и времени. Уже в конце 90-х годов, сразу же после российского дефолта, эту, без сомнения, концептуальную и политически значимую идею впервые и очень жёстко озвучил известный праволиберальный экономист, профессор Высшей школы экономики Владимир Мау. Однако, поскольку Китай на протяжении последнего десятилетия продолжал демонстрировать весьма впечатляющие темпы социально-экономического развития, в одной из последних, уже менее радикальных, вариаций на тему "китайского пути" Мау делает весьма характерные оговорки: "Социально-экономическая структура китайского общества близка к советской, однако не 80-х годов, а периода нэпа. Соотношение городского и сельского населения, структура ВНП и занятости, уровень грамотности, система социального обеспечения населения и, соответственно, корреспондирующие со всем этим среднедушевой ВНП и бюджетная нагрузка на экономику (доля бюджета в ВНП) в СССР 1920-х-1930-х годов и в КНР 1980-х-1990-х годов в значительной мере совпадают. Не вдаваясь здесь в более подробное рассмотрение этого вопроса, отметим лишь, что китайская трансформация является свидетельством в пользу принципиальной возможности "мягкой" индустриализации нэповской России В лучшем случае китайский опыт служит лишь подтверждением возможности экономической программы развития нэпа Н. Бухарина в его полемике с И. Сталиным На протяжении последующих десятилетий вопрос о жизнеспособности бухаринской модели, о ее совместимости с коммунистическим тоталитаризмом являлся предметом теоретических дискуссий. Китай продемонстрировал, что эта модель является реальной, практической альтернативой. Правда, здесь следует особо оговориться, что речь идет о принципиальной экономической возможности такого развития, но не о его политической реализуемости в конкретных советских условиях 1920-х-1930-х годов".
