Ходорковский потом взял Мишина к себе на работу. В ЮКОС. Он до сих пор там работает. Сейчас уже не в ЮКОСе, а в «Роснефти», на АЗС (кустовым менеджером). Сережка с Динкой в 90-е годы занимались торговлей, были челноками, привозили товары из Китая. Богатый опыт, своя фирма. И на одной из встреч одноклассников Мишка что-то ему предложил.
Серега отказался. Потом у них плохо пошли дела, и он сам обратился к Мишке, и Ходорковский устроил его менеджером на заправку, кем он и работает по сей день. Региональным менеджером, под ним несколько заправок.
— Много пишут о том, что он в подвале своего дома делал химические опыты.
— В подвале не знаю, а у меня на балконе известь гасил. Я боялась, что балкон отвалится, и вылетят окна. У меня мама химик, работала и работает до сих пор в химической лаборатории одного «почтового ящика». И у нас дома была соляная кислота, всякие другие реактивы. И я периодически Мишке отливала.
У нас был нелюбимый учитель физики, и ему тупо подложили что-то под стул. И когда он сел, слегка жахнуло. Это были, конечно, не пистоны. Мишка сделал что-то такое. Но так, на уровне детской шалости. Обычно он очень уважительно относился к учителям.
Мишка всегда любил историю, и всегда знал. Все эти работы, все эти дебильные съезды, все знал наизусть. Если надо языком потрепать, если кто-то что-то не выучил, его всегда вызывали, и он мог проговорить пол-урока. Был еще один товарищ, он потом тоже, работал в ЮКОСе, Володя Моисеев, его правая рука. Тоже палочка-выручалочка.
Моисеев Владимир Владимирович. Его так и звали «ВВМ». Помню, со всеми гуляет, развлекаемся все. На следующий день никто ничего не выучил, никто ничего не знает. Моисеева подними — все знает. Когда он учил?
И Мишка был такой же, особенно в химии, на которой всегда дыры затыкал.
А после школы устраивал уроки для друзей, для тех, кто просил, с проблемами. Было несколько ребят из нашей компании, которые учились с троечки на четверочку. С ними он занимался часто, математикой в том числе. Была другая часть класса, которая вокруг того же Сергея Мишина крутилась, оппозиция такая. Ну, там были троечники по жизни, они такими и остаются. Ну, а так нельзя сказать, что было явное соперничество, никогда его не было. Но деление было. А потом есть же такие, что занимайся, не занимайся — толку никакого. Но всем, кто просил, он никогда не отказывал. И в учебе в том числе. Да тогда и списывали друг у друга, и все было.
И занимались. Особенно в старших классах для подготовки в институт. Мало кто брал репетиторов. В школе была сильная подготовка. Например, по математике наш классный руководитель решала с нами задачи из Сканави. Причем дополнительно, и все, кто поступали в технические ВУЗы — поступили. Этого было достаточно. Я занималась математикой полтора месяца перед поступлением в институт, только с институтским преподавателем, чтобы натаскал на вариантах. Мише, думаю, тоже его математики хватило выше крыши, потому что Екатерина Васильевна у нас вела очень здорово.
Он говорил, что будет министром. В десятом классе, к выпускному, мы писали стихи учителям, и я помню строчку: «Скоро в дипломатах и министрах, вы детей увидите своих». Эта строчка была точно про Ходорковского, это я писала. Было видно, что это человек, который мог бы стать министром.
— Он был хорошим организатором?
— Да. Хотя я бы не сказала, что пробивным человеком. Учителям, возможно, был неудобен. Умный, с кругозором шире, чем у некоторых из учителей, особенно, в старших классах. И они его недолюбливали. Что был умнее большинства одноклассников, это однозначно. Но как-то никогда себя не пиарил в этом плане. Был такой, какой есть.
Тщеславен? Может быть. Так воспитан. У них в семье так было: ты должен. Причем должен сам. Родители ему помогали, конечно. Они — надежный тыл, платформа, на которой все и выросло. Особенно мама. А он великий труженик, и никогда не боялся никакой работы. И как-то легко у него все получалось, что бы ему ни поручили. И если чего-то хотел, всегда добивался. Но такого тщеславия явного, переживаний из-за оценок, я не помню. Но он хорошо учился.
Ребята такого плана мне нравились. Но я одноклассников воспринимала только как друзей. И у него не было в школе романов, не считая Дины. В наше время это не было принято, просто ходили всей компанией, дружили. Дина держалась особняком, может быть, потому что пришла позже.
Мы гуляли в Сокольниках, до парка было пешочком. А в другую сторону, особенно весной, ходили в Останкинский парк. Там качели, пруды, мы катались на лодках, на каруселях. У нас был свой ход, своя дырка со стороны 1-й Останкинской улицы.
Компания состояла человек из десяти, а когда мы собирались идти гулять, народ примыкал еще.
— А он был центром компании?
— Думаю, да. Определенным центром был. Ребята держались, пожалуй, вокруг него. Была мужская часть компании, и была женская. Да и в школе мы также держались. И сидели в основном рядом.
— Писали, что он спорил с учителями, что «не умеет ходить строем»…
— Строем ходить не умеет, это точно. Я помню, как он галстук носил в кармане. И когда учителя спрашивали: «Где твой галстук?», доставал из кармана и повязывал сикось-накось. И в ЮКОСе не любил офисный стиль. Ни костюмов, ни галстуков я на нем не помню. Если только официальные мероприятия, фотографии какие-то — да. А на работе в куртке: передняя часть замшевая, атак вязаная, и на рукавах большие декоративные заплаты. Я эту куртку помню сто лет! Он в ЮКОС в ней ходил. А больше всего любил джинсы, рубашки. Даже на выпускном был в вязаной трикотажной кофте.
— И на встречу предпринимателей с Путиным пришел в свитере.
— Водолазке черной. Ну, Путин — вообще «человек в футляре». Так что вполне возможно, что это стало одной из причин конфликта. Все эти условности не имели для Мишки значения, он был выше этого. Конечно, соблюдал какие-то дресс-коды, когда вращался в определенных кругах. Но я даже помню по телевизору момент, когда он в пиджаке, но в водолазке.
В ЮКОСе с этим было свободно. Конечно, все одевались очень прилично, но чтобы прописывали длину юбок, такого не было никогда.
— А он располагал к себе? Был харизматической личностью?
— Он хорошо общался, конечно. Но любили его не все, относились по-разному. Сейчас сложно, потому что смотришь через призму того, что было после. Сейчас говорят: «Ой, да! Мишка. Мы были с ним друзья, все было замечательно!» И многие говорят неправду, потому что в школе были другие отношения. Но я не скажу, что он имел явных врагов, тех, кто его ненавидел. И пока не пришла Дина, не было у нас такого антагонизма. Наверное, его можно назвать харизматической личностью. Можно. Просто мы тогда этого не понимали. У нас не было явного лидера. Как-то: «Пойдем? Пойдем». Все созвонились, свистнули, побежали.
Помню еще, он ребят пить учил. Учил как химик. Какую-то таблетку принимать надо или масло есть. И всегда умел это делать. Никогда не пьянел. В старших классах, когда ребята уже начали прикладываться, были вечера с алкоголем, и он пил, но не пьянел.
Пишут, что он заканчивал химическую спецшколу, но это не так. У нас школа самая обыкновенная, и никаких уклонов в ней не было. Хотя требования были высокие по всем предметам. Директором был ветеран войны Виктор Викторович Шаповалов. Очень строгий, так что была дисциплина.
Яркий эпизод, который запомнили все, был на уроке химии в 9-м или 10-м классе. А Миша учился в химической школе при Менделеевском институте, посещал там занятия два-три раза в неделю, и вся школьная программа была для него уже не интересна. Наша учительница химии Войцеховская Марина Моисеевна, свой предмет читала по учебнику: садилась за учительский стол, открывала книжечку перед собой, так, чтобы нам не было видно. И за ней можно было следить глазами по тексту. Ему было скучно на ее уроках, и он себя безобразно вел. Ну, безобразно, конечно, громко сказано, просто не слушал.
Химию народ знал соответственно, то есть не знал вообще, за редким исключением: ну, Ходорковский, ну, Володя Моисеев и кто-то еще в «мед» собирался поступать. И она ему говорит: «Ты что, самый умный? Ты больше меня знаешь? Тогда иди к доске и рассказывай!» Он пошел и рассказал, и это был единственный урок, который запомнил весь класс, потому что он так все объяснил доходчиво и популярно, что все поняли. Мы на каждой встрече одноклассников это вспоминаем.
Миша был спортивный. Занимался плаваньем и борьбой. Отличником не был, но успевал по всем предметам. Только английским занимался с одним одноклассником, подтягивался по английскому. Участвовал во всех наших компаниях, днях рождения, сейшенах, как тогда говорили.
Класс был очень дружный. И до сих пор собираемся, сейчас ежегодно, в конце июня. А когда в институте еще учились, мы каждый год 1 сентября приходили к Екатерине Васильевне Мелешиной, нашей классной руководительнице: собирались и шли к ней. Потом на какой-то период народ разъехался, разошелся. В первый раз после института мы встретились в 1990-м, через десять лет после окончания школы. Екатерина Васильевна еще преподавала. Пришли в школу, там посидели и потом поехали ко мне. У меня была однокомнатная квартира. Собралось двадцать девять человек.
