Однако крайне необходимо уменьшение бюрократического давления на науку, ускорение обращения денежных средств, например, путем отказа от системы тендеров. Только законодательные преобразования, не требующие дополнительных средств, большая свобода в использовании финансов и свобода в выборе тематики приведут к возрождению фундаментальной науки. Подъем фундаментальной науки не может произойти без понимания важности и своевременности проблемы двумя руководителями государства. К сожалению, такова сейчас реальная обстановка в стране. Как и во времена Наполеона или Петра I, изменение отношения общества может произойти только в том случае, если самое высшее руководство осознает важность фундаментальной науки. Знаменитый Новосибирский Академгородок никогда не появился бы без личного участия Н.С. Хрущева. Академгородок внес гигантский вклад в освоение Сибири и в мировую фундаментальную науку. Без работ ученых Новосибирского научного центра невозможно было бы быстрое открытие и освоение сибирской нефти и газа, алмазов Якутии, научно-технический прогресс множества региональных предприятий.
Я пишу эту статью, не надеясь, что ее прочитают руководители страны, но надеюсь, что хотя бы некоторые читатели перестанут смотреть на ученых как на людей, которые паразитируют на средствах государства безо всякой для этого государства пользы. А я знаю, что подобная точка зрения имеется. Обывателями она формируется примерно так: «Нам сейчас нужны квартиры, зарплаты, а о будущем пусть думают те, кто будет жить в этом будущем». Этим людям я бы посоветовал понять, что в будущем без фундаментальной науки их дети и внуки будут жить на уровне таких государств, как Конго, Сенегал и некоторые страны Южной Америки и Азии. Напомню также, что Китай, развив прикладные направления за счет модернизации, быстро занимает ключевые места в исследованиях в области естественных наук и, особенно, в области биомедицины и генетики. У Китая есть все шансы благодаря фундаментальным исследованиям выйти на уровень высоких технологий и встать в один ряд с США и Японией уже через пять-семь лет.
Жан-Поль Марат: Наука и Политика
Александр Кунин
(фрагменты из книги «Психиатрические этюды Французской революции 1789 года». Иерусалим, «Оникс», 1997)
Глава 1.
Марат и академия
Марат за работой
Жан-Поль Марат, неистовый публицист Великой Французской революции и радикал самого крайнего толка, сумел добиться того, что составляло цель и неизменное стремление всей его жизни. Он стал не только известен и почитаем, но сделался предметом настоящего культа среди парижских санкюлотов. И всё же большую часть своей деятельной жизни Марат стремился получить известность совсем иного рода. Великие открытия в области физики, химии, медицины и философии позволили ему, как думал он сам, подняться к самым вершинам современной науки. Он требовал признания, он требовал почетного места среди блестящих умов французского Просвещения.
Первые бои разгорелись вокруг трехтомного трактата под названием «О человеке, или о принципах и законах влияния души на тело и тела на душу». Марат стремился исследовать как телесную, так и духовную, «мыслящую» сторону человека. С добросовестностью анатома он искал вместилище человеческой души и указал то место мозговой оболочки, где она, по всем признакам, обитает. Понятно, какой прием ожидал эти анатомо-спиритуалистические параллели в конце просвещенного XVIII в. Вольтер высмеял и сам научный труд, и его автора, Дидро писал не столь издевательски, но тоже резко отрицательно. Убийственная рецензия Вольтера возмутила Марата. Он долго, но безуспешно пытался взять реванш в печати.
Для Марата не было сомнения, что в дело вмешались тайные враждебные силы. Французские философы, решил он, почувствовали удар, который он наносил им. «Я боролся с принципами современной философии, вот источник неутомимой ненависти ее апостолов», — писал Марат [2, с. 25].
В течение 10 лет до начала Великой Французской революции Марат усиленно занимался научными исследованиями в различных областях физики и физических методов лечения. Он устраивает в своей квартире анатомический театр и физическую лабораторию, ставит опыты по изучению огня, электричества, света. Он покупает и конструирует различные приборы и инструменты, неутомимо работает днем и ночью, ставит сотни экспериментов. Марат не знает усталости. Он готов довольствоваться хлебом и водой, тратя все свои средства на исследования. Он перестает бывать в обществе, оставляет врачебную практику и, наконец, теряет место придворного врача.
Гильотина за работой
Результаты своих исследований Марат отсылает на отзывы известным ученым и в академии европейских стран. Но ему не удается добиться признания, хотя первые отзывы и кажутся довольно благоприятными. Комиссия, назначенная Парижской академией наук для проверки 120 опытов с огненными флюидами, находит работу Марата интересной, опыты добросовестно поставленными и ожидает благоприятных результатов от их продолжения. Берлинская академия наук так же вежлива, как и Парижская, и тоже думает, что последующая работа внесет свой вклад в науку. Но Марат не из тех людей, от которых можно отделаться туманными комплиментами. Он пишет настойчивые письма, торопит, требует новых комиссий. Он просит знакомых печатать о нем хвалебные отзывы, вставляет в свои анонимные статьи ссылки на выдающегося физика Марата. Вскоре уже геометр Лаланд и астроном Байи обвиняют Марата в шарлатанстве [3]. У него устанавливается репутация человека скандального и неразборчивого в средствах. Это вовсе не смущает Марата и никак не влияет на оценку, которую сам он даёт своим работам. «После двух тысяч лет бесплодных исканий, что такое огонь, предстал перед Академией я: я укрепляю солнечный микроскоп на внутренней ставне темной комнаты. Я помещаю в световой конус добела раскаленное ядро я прошу академиков подойти к экрану, я заставляю их видеть и осязать новое начало, о котором они не имели ни малейшего понятия. Я заставляю их видеть его свойства и способы действия. Я им доказываю, что оно не находится в лучах солнца и т.д. и т.д. Наконец, после этого легкого и забавного анализа я освобождаю теорию об огне от всего гипотетического, от всего предположительного, от всяких мудрствований. Я ее очищаю от ошибок. Я ее делаю очевидной, и я ее излагаю в маленьком томике» [2, с. 37].
Марат не признал той революции, которая совершилась на его глазах в химии. Фундаментальные работы Лавуазье, его закон сохранения материи, количественный анализ, кислородная теория горения и дыхания были в то время хорошо известны. Марат, выступивший соперником прославленного химика, отверг их без колебаний. Знаменитую французскую школу химиков, работавшую над новой теорией и установившую новую номенклатуру химических соединений, он позже определит как «группирование паразитов вокруг Лавуазье», которого они «превозносят до небес» [4, с. 156].
Тот же способ, каким Марат изучал горение, он применил для исследования электричества. «До меня все, что появилось об электричестве, представляло кучу разрозненных и запутанных опытов, рассеянных по сотням томов. Дело заключалось в том, чтобы извлечь истину из этого ужасного хаоса. Я запираюсь в свою темную комнату, я прибегаю к моему методу наблюдения, я делаю видимой электрическую жидкость, я ее сравниваю с жидкостью огня и с жидкостью света, с которыми ее смешивали до сих пор. Я наблюдаю ее свойства, ее действия, явления, которые получаются от воздействия на нее воздуха, света, огня. И с этого момента нет больше гипотез. Все становится очевидным, и наука прогрессирует» [3, с. 109]. Флюиды света, огня, электричества Марат видел собственными глазами.
Особенно большие надежды Марат возлагал на работы в области света. Из многочисленных опытов он вывел, что разложение солнечного луча на цветные лучи происходит вовсе не от преломления призмой, как полагал Ньютон, поскольку луч отклоняется еще до вхождения в призму. Это довольно туманным образом следовало из поведения тех флюидов и жидкостей, которые предполагались в основе света, так же как огня и электричества. Избавленная от сложных и ненужных теперь расчетов, новая оптическая теория должна была найти, по мысли Марата, обширное применение — в астрономии, физике, химии, часовом производстве, навигации и военном деле [3].
Великие принципы
На этот раз ответ Академии был совершенно определенным. Поскольку опыты чрезвычайно многочисленны, свидетельствует протокол от 10 мая 1780 г., они не могли быть проверены все с надлежащей тщательностью, но в этом и нет необходимости, так как они «вовсе не доказывают того, что устанавливается ими, как это воображает автор», а кроме того, противоречат общеизвестным положениям оптики, и нет необходимости «входить в подробности» [2, с. 192]. Марат, однако, уверен, что опроверг Ньютона и только низкая зависть и ложное самолюбие мешают столпам официальной науки признать это. Он продолжает борьбу с прежней силой. Он отдает все этой борьбе, не жалея ни средств, ни даже здоровья. Но враги многочисленны и могущественны, они разрушают все планы Марата. Лучшая из его надежд — получить место президента Мадридской академии наук — гибнет из-за недоброжелательных отзывов французской академической среды. «Принять истинность моих опытов значило признать также и то, что они работали в течение 40 лет на ложных принципах — признание, которое касалось, в частности, геометров и астрономов. Вот они и организовали против меня ужасный заговор..., после опубликования моих открытий о свете преследование стало не только сильнее, но и преступно таинственным» [2, с. 29].
